— Я не уеду без вас, — неуверенно произнесла Беата.
— Сударыня, я не могу покинуть крепость. Пусть этот ключ от потайной двери будет у вас, и будьте готовы отправиться в путь. Он будет не менее опасный, чем находиться здесь. — твердо сказал консул, закрывая дверь.
Грохот тяжелых турецких орудий, пытающихся разрушить городские стены, не смолкал ни днем, ни ночью. Ядра весом в четыре центнера с ужасающим воем врезались в стены крепости, методично разрушая их, несмотря на их двухметровую толщину. Какофонию звуков дополняли постоянный барабанный бой, звон цимбал. Для того чтобы смягчить мощь несущихся каменных и чугунных ядер, со стен свешивали вязанки хвороста, в некоторых случаях они амортизировали удары попадавших в них снарядов. У турков были орудия, которые обстреливали город зажигательными снарядами, и пожар уже нанес значительный ущерб зданиям, часть из которых были деревянными. Турками был разрушен водопровод, проложенный еще греками с горы Перчем, и консул резко ограничил норму выдачи воды, чтобы ее хватило как можно дольше, хотя в глубине души понимал, что турки захватят крепость раньше, чем исчерпаются последние запасы. Обстрел орудиями на третий день дал свой результат — обрушилась северо-западная часть стены между башнями Лукиани Лавани и Греческой.
На восстановительные работы были мобилизованы старики, женщины, дети, но сигнал к наступлению турецкой армии уже был дан. Беата находилась на верхней площадке Консульского замка и с замиранием сердца смотрела, как турки выстраивают боевые порядки. Рядом с ней стоял капитан судна «Быстроногая лань», выступивший тогда в зале заседаний. Сейчас он комментировал девушке происходящее.
— Бонна Беата, первая волна наступающих — башибузуки — легковооруженные воины разных национальностей, они не получают жалованья, живут только грабежом. Сейчас их главная задача — обеспечить переправу через ров, для этого они тащат бревна. Посмотрите, госпожа Беата, в эту подзорную трубу — видите на том горбе мужчину в зеленом халате, высоком тюрбане и красных туфлях? Рядом с ним укреплен его знак отличия — пятибунчуковый штандарт, такого больше нет ни у кого у турецких вельмож. Это сам Гедик-Ахмед-паша, великий везирь. «Паша» обозначает «нога султана». Год назад он получил власть после смерти Махмуда-паши, наполовину славянина, отрекшегося от христианской веры. Мехмед II питает слабость к христианам, в юношеские годы он увлекался учением одного бродячего дервиша, предводителя секты дервишей, проповедовавших духовное родство ислама и христианства, доказывавших, что наши религии очень близки друг к другу. Высшее духовенство Порты разгневалось, дервиша сожгли, но султан приблизил к себе многих из бывших христиан, принявших ислам, они занимают в его войске большинство высоких должностей. В войске великого султана едва ли половина турков, остальные — воины различных национальностей. Вон, смотрите, возле великого визиря сосредоточилось придворное войско: сипайи — конные — и йени чери — новые воины, по-нашему янычары, пехотинцы. Это отборное войско, капикулу, «гази» — воины веры. Из кого оно состоит? Тоже из бывших христиан. Для этого существует оброк, дань кровью — семьи христиан в подвластных султану землях обязаны отдавать в войско одного из сыновей. Там юноши проходят хорошую военную подготовку под руководством белых евнухов, которые определяют степень их пригодности. Многие из них делают хорошую военную карьеру, что положительно отражается на благосостоянии их семей. Из неподвластных султану земель мальчиков насильно угоняют. Так что мы, христиане, воюем с христианами, только бывшими.
— Вы все о них знаете, наверное, бывали в Порте? — Беата не не сводила взгляда с приближающих к укреплениям турецких войск, напоминающих стремительный поток, разрушающий все на своем пути.
— Я участвовал в защите Константинополя, видел императора Константина перед его гибелью. Весьма храбрый и опытный воин он был. Потом я пять лет находился в рабстве, пока Провидение, Дева Мария и святой Варфоломей меня не спасли. Даже видел самого султана Мехмеда II-завоевателя. Турок как турок. Впрочем, нет. Неординарная личность. Сын рабыни-христианки, он не мог стать наследником, имея старших братьев Али и Ахмеда. За любовь к христианам он не пользовался благосклонностью высшего духовенства, за доброе отношение к евнуху Шихабеддин-паше ему устроили бунт янычары. И, несмотря на это, он стал шахом, властелином многих народов, добился того, чего не смог совершить его отец, грозный султан Мехмед I — покорил оплот христианского мира — Константинополь, уничтожил Восточную Римскую империю — Византию. Любитель поэзии и садовод, сам выращивает овощи. Очень любознательный, однажды вспорол живот садовнику, заподозрив, что тот съел выращенный им огурец. Сам пишет стихи.
Защитники крепости выдержали штурм, и волна башибузуков откатилась от стен крепости. Раздался глухой бой барабанов, звон цимбал, стенанье флейт, и в сторону крепости выступили две колонны — впереди двигался черный квадрат, за ним — белоснежный прямоугольник.
— Впереди идут йайа — регулярные пехотные войска. Эти значительно опаснее башибузуков. Прокладывают дорогу для следующих за ними йени чери, янычар. Вон они идут. На головах у янычар высокие белые войлочные шапки, к краям которых прикреплены шлейфы, олицетворяющие рукава дервишей, а к концам шлейфов прикреплены нарядные деревянные ложки. — Беата улыбнулась. — К сожалению, тем, кто сейчас на стенах, будет не до улыбок. Это очень опытные, умелые воины. Каштеляну Лучиану, командующему защитниками крепости святого Креста, сейчас придется несладко.
Черный квадрат рассыпался, и воины с дикими криками начали форсировать ров, пробиваясь к пролому в стене. Беата заметила, что этим участком обороны командовал капитан аргузиев Константино ди Франгиссо, облаченный в блестящую кирасу и шлем. Он энергично размахивал саблей. Его войско состояло из ополченцев, вооруженных, чем смогли, но некоторые из них были также в кирасах. Передовая линия, вооруженная копьями и алебардами, сбрасывала нападавших в ров, а со стены, из-за кремальеров, стрелки осыпали турков градом стрел из луков и арбалетов, стреляли из кулеврин и аркебуз. С верхних площадок башни в плотные ряды наступающих арк-баллисты посылали смертоносные копья, которые пронзали одновременно по нескольку человек. Но вскоре передовая линия защитников была смята и оттеснена к самому пролому. Здесь бой продолжался уже в непосредственном контакте с противником. Воины рубились саблями, мечами, кололи кинжалами. Вдруг со стены огненным смерчем полилась из чана кипящая смола, на мгновение сделав проплешину в густой толпе дерущихся. Беата с удивлением увидела на стене женщин, которые бросали в турков камни, лили кипяток.
Крики «Мехмед! Мехмед! Порта! Порта! Аллах акбар!» смешивались с возгласами «Генуя! Генуя! Христос с нами!». Защитники крепости медленно отступали под натиском многочисленного и умелого врага, было видно, что еще немного — и они будут сломлены. В это время сквозь шум битвы, возгласы победителей, крики отчаяния прорвался звук флейты. Раздался ужасающий грохот, сопровождаемый пламенем, перекрыв на мгновение многоголосый шум битвы, — это заработал многоствольный «орган смерти», страшное оружие в ближнем бою. Наступающим туркам был нанесен значительный урон. А в следующий момент нападавшие были смяты отрядом тяжеловооруженных воинов под предводительством самого консула, разившего врагов большим мечом с полуторной ручкой из красного дерева, и находившегося в самой гуще сражающихся. Отступление турок сменилось паническим бегством по временной переправе через ров — по мосту, сложенному из бревен.