— Пошли, — решительно сказала Маша.
— Куда? — опешил Анатолий.
— Смотреть на ступени и что там дальше.
— Лучше я дождусь приятеля археолога. — протянул Анатолий, хитро поглядывая на нее. — Да и ноги там посбиваешь, водолазные боты — не самая подходящая обувь для путешествий по пещерам.
— Я не только любопытная, но и терпеливая. Толик, не хитри, ты с самого начала знал, что я захочу посмотреть на эту пещеру, для этого и обувку припас. И меня взял в компанию, так как по пещерам в одиночку не ходят.
— Хорошо. С условием, что мы доходим до ступеней и возвращаемся назад.
— Конечно, сделаю так, как ты скажешь.
На этот раз, Маша последовала за Анатолием без страха, и проплыв по узкому ходу метров шесть, вынырнула в подземной пещере. Чем дальше они двигались, тем становилось все мельче. Когда уровень воды опустился до колен, Анатолий взял вправо и выбрался на сушу. Маша последовала за ним, но карабкалась по камням, оцарапала о скалу колено до крови, но мужественно умолчала об этом. Анатолий крутил фонарем во все боки, дав ей осмотреться. Хотя Маша не было специалистом, но увиденное наглядно подтверждало гипотезу Анатолия — когда-то здесь была река, значительно шире и глубже, чем сейчас сюда заходят воды моря. Они шли по пересохшему руслу, правая, ближайшая сторона поднималась до свода пещеры отвесной стеной, на которой вода оставила отметку прежнего уровня реки. Дорога, если ее можно было так назвать, была усеяна крупными камнями и галькой. Маша то и дело морщилась от боли — боты не спасали от острых камешков, раковин, бывших здесь в огромном количестве. У нее появилось ощущение, словно шла по битому стеклу.
— Здесь! — Анатолий остановился и осветил фонарем стену, в которой были вырублены ступени шириной с метр, глубиной на ступню, поднимающиеся на высоту выше человеческого роста, и там виднелось большое отверстие — боковой ответвление подземного хода.
— Теперь пошли назад. Мне надо на работу, я и так столько времени потратил, — заспешил Анатолий, глянув на часы. — Если честно — не понимаю я, зачем тебе ее показал. Как наваждение нашло, а сейчас — ушло.
— Что там находится? — Маша указала рукой вверх, в новый пещерный ход.
— Тоже пещера, только более узкая, она уходит под углом вверх. Я по ней прошел метров пятьдесят и натолкнулся на каменный завал, но он не полностью перекрыл проход. Под самым сводом я обнаружил очень узкий лаз, голым по нему не поползешь — исцарапаешься, да и страшно — словно в гробу. Да и для меня он слишком маловат.
— Может, сходим туда — одним глазком посмотрим, — попросила Маша, но Анатолий был непреклонен.
— Вспомни, ты мне обещала! Обратная дорога была не менее мучительной, и когда они достигли пещеры, соединявшейся с морем, Маша уже совсем не чувствовала ног.
Жрица-послушница Вела, в длинном темном одеянии, с лицом замотанным черным платком, из-под которого пробился локон светлых волос, стояла на коленях перед каменной статуей грозной богини Орейлохе. Она молила богиню не оставлять без покровительства их свободолюбивый народ, численность которого с каждым годом неуклонно уменьшалась. Прошло чуть больше лунного месяца с тех пор, как было уничтожено еще одно селение — Хотор, в котором татары перебили всех мужчин, а женщин угнали в рабство, что было горше смерти. Хан Менгли-Гирей поклялся, что на полуострове должен быть только один владыка всего здесь находящегося: земли, воды, гор, лесов, людей, и никаких других владык чего-либо быть не должно. По его приказу было направлено множество лазутчиков на поиски селений Властителя гор. После победоносного прохождения турецкой армии, уничтожившей генуэзские владения и готское княжество Феодоро, татарский хан остался единственным и полновластным хозяином всего полуострова, подчиняясь лишь наместнику султана Оттоманской Порты. Но была еще другая причина его ненависти к Властителю гор и маленькому народу тавров — хану донесли, что тавры причастны к таинственному исчезновению несколько лет тому назад его сыновей-принцев, тел которых не нашли до сих пор. Разгневанный хан приказал найти виновников гибели его сыновей и жестоко отомстить, а их головы принести ему в мешках.
Многочисленные татарские лазутчики рыскали по горам в поисках селений тавров, но Орейлохе была милостива, покрыв их своей тенью, сделав невидимыми врагу, и многие головы татар сами стали стражами храма богини.
Жрица Вела ощутила беспокойство, но не могла понять, с чем оно могло быть связано. В последние дни ей снились странные сны, мгновенно улетучивающиеся в момент пробуждения. Она не помнила их содержание, но оставшийся после них осадок, тревожил, связывал их с ее прошлым, скрытым от нее пеленой забытья. Она не помнила детства, родителей, лишь то, что последние два года была жрицей храма богини Девы. До недавнего времени святилище располагалось в подземелье, но татары выследили, и жрицам с большим трудом удалось бежать, захватив собой магические ритуальные предметы с собой. Пока храм устроили непосредственно возле поселка, ожидая прибытие разведчиков, должных найти более безопасное место для храма.
В храм зашла верховная жрица Мара, подошла к Веле и опустилась рядом на колени.
— Тревожно мне, — пожаловалась ей Вела, — нехорошие предчувствия не покидают меня.
— Ты не одинока. Я говорила с вождем Аспургом, он получил тревожные известия от разведчиков — они заметили поблизости большой отряд татар. Не исключено, что им известно местонахождение нашего селения, и они готовятся напасть. Аспург готов к этому и уже присмотрел новое место для поселения. Утром он отправил туда большую группу воинов и женщин. Завтра утром уйдут остальные и мы с ними. Надо будет идти налегке — возьмем самое необходимое, остальное спрячем в тайнике — позже вернемся.
Верховная жрица Мара посмотрела на статую Девы, лицо которой закрывала золотая маска. Потянулась к ней, затем передумала и отдернула руки:
— Я помогу тебе со сборами, когда вернусь. — И она удалилась.
Вела стала прикидывать, что захватить с собой, а что надо оставить в тайнике. Неожиданно со стороны селения услышала выстрели, крики, шум битвы.
— Татары! — испугала мысль и у нее закружилась голова, перед глазами поплыли забытые картины прошлого. Выстрелы, звон сабель, многоголосые крики о помощи и предсмертные хрипы слились воедино, но здесь боролись за жизнь не тавры, в меховых одеждах, а воины в блестящих панцирях и шлемах. Среди них выделялся один, разящий врагов длинным мечом, половину его лица пересекал шрам. Она сжала виски, разрывающиеся от головной боли и видение исчезло. Шум реальной битвы усилился и, стал приближаться, судя по крикам татар, они побеждали.
— За что?! — жрица, обратилась с мольбой к грозному лику богини. — В чем мы провинились?! Тебе мало крови врагов, которую мы тебе приносим в жертву?!
Но надо было спешить. Вела наклонилась, прислонилась губами к каменному изваянию грозной богини Орейлохе, прося прощение за свои гневные слова и то что оставляет ее здесь, сняла с ее лица золотую маску и выбежала наружу. Несмотря на то, что победа татар в этой битве была очевидна из-за их многочисленности, еще продолжали оставаться отдельные очаги сопротивления. Жители селения понимали, что не следует рассчитывать на милость победителей, и дрались до последнего.