Тесная нора вызвала у нее жуткое состояние, словно она ощутила многометровый слой скальных пород, нависших над ней. Она попробовала поползти назад, отталкиваясь руками, и ей показалось, что она застряла. Хотя в пещере не было жарко, ее бросило в жаркий пот, сердце заколотилось в груди, как у пойманного зайца.
Никто не знает, куда она отправилась, никто не придет на помощь, разве что Анатолий суток через двое догадается, что с ней произошло что-то неладное и, отправится на поиски сюда. Паника нарастала, стало тяжело дышать, не хватало кислорода, ей стало казаться, многотонный свод медленно сдавливает ее, грозя раздавить. Не обращая никакого внимания на острые царапающиеся камни, она принялась ворочаться, словно это могло помочь ей расширить нору, в которой застряла, но это только привело к обратному эффекту — сильнее ощущалась теснота и, Маша стала задыхаться. Она затихла, стараясь успокоиться, повторяя свое магическое заклинание, до сих пор помогающее в жизни: «Я сильная! Я сильная! Я сильная! Если не могу ползти назад, значит надо ползти вперед!
Все ее тело исцарапалось в кровь, и боль вернуло самообладание, успокоило дыхание. Маша поползла вперед, и это ей удалось. Вскоре она выбралась из лаза на другом конце и перевела дыхание, не веря, что выбралась из каменной ловушки.
Успокоившись, она начала осмотр открывшегося хода и ее постигло разочарование. Пещера, в которую она попала, через десяток шагов заканчивалась завалом из камней. Мечущийся луч фонарика напрасно искал какое-либо отверстие, продолжение хода — завал был глухим и не оставлял ни малейшей надежды проникнуть дальше. Внезапно луч света выхватил в самом низу что-то сероватое, округлое, и, подойдя поближе, рассмотрев, она закричала от страха. Это был иссохший, мумифицированный труп мужчины в грязно-серой рубашке без воротника, в широких полотняных штанах также серого цвета. Она вспомнила изречение: «Бойся живых, а не мертвых, те свое уже отпаскудили», — и успокоилась. Маша внимательно осмотрела страшную находку. То, что тело пролежало здесь несколько десятилетий, не вызывало ни малейших сомнений. На это указывала не только полная обезвоженность иссохшего тела, но и покрой одежды.
«Пожалуй, так одевались еще до Второй мировой войны, — подумала она, вспомнив какой-то кинофильм, где персонажи рядились в такие одежды. — Возможно, тридцатые годы». Что послужило причиной смерти, тоже не вызывало сомнений — ноги мужчины по колени были завалены крупными камнями. Все указывало на то, что этот мужчина оказался здесь в самое неподходящее время, во время обвала. По ее телу пробежал мороз, и ей захотелось как можно дальше оказаться от этой пещеры, хранительницы вечной тьмы. По всей видимости, мужчина умер не сразу, он лежал с раздробленными ногами без воды и еды, напрасно ожидая помощи. Возможно, поэтому труп и мумифицировался — мужчина умер от истощения, а постоянная температура сохранила его обезвоженное тело.
«А мне самой удастся ли отсюда выбраться?» — испугала мысль, вынуждая ее тело к действию — бежать, скорее бежать отсюда, из этого склепа, прочь, в свет солнечного дня, к ласковому морю! Маша с трудом совладала с собой, понимая, что ее спасение — в обдуманных, выверенных действиях, без скоропалительности в решениях. Она присела на холодные камни, и заставила себя сосчитать до ста. Постепенно успокоилась и тут она обратила внимание на странную позу мумии — словно погибший мужчина и в последние минуты жизни тянулся к чему-то, не в силах достать. Или может этот мужчина до последнего пытался таким образом вылезти из под завала?
На всякий случай, Маша решила более внимательно здесь все осмотреть. Ее внимание привлек странный предмет, очертаниями похожий на огромную бабочку, находящийся всего в десяти-пятнадцати сантиметрах от высохшей руки мумии. Как и все здесь, он был покрыт толстым слоем темной пыли. Маша подняла его и удивилась его необычной тяжести. Она потерла предмет, и тот блеснул желтым цветом.
— Металл? Бронза? Что это? — растерялась Маша и за неимением тряпки вытерла предмет о рубашку мумии.
Это была желтая пластина толщиной с лист картона, но необычайно тяжелая для своих размеров. На ней было изображено какое-то божество или идол. У божества были громадные груди, что говорило о его женской сути, и неестественно удлиненные конечности, больше походившие на щупальца. Пластинка была выпуклая, отдаленно напоминая формой бабочку. У Маши перехватило дыхание — необычайная тяжесть для бронзы, более похоже, что этот предмет из золота! Без сомнения эта находка очень древняя и имеет огромную ценность.
Золотая пластина уютно лежала на ладони, приятно утяжеляла руку своим весом, вызвав у нее восторг. «Эта пластина имеет культовое значение. — Маша с любопытством рассматривала ее. — По бокам, расположены по два небольших ушка, словно в них что-то продевали. Вопрос, для чего? Может, какие-то завязки?»
И тут ее осенило. Она быстро приложила пластинку к лицу. Все сходилось — небольшая выемка для носа, отверстия для глаз. Да, это была маска, но очень странная, так как она изображала всю фигуру божества, крепясь на лице. От нее веяло язычеством и тайной. Изображенное божество, в этом она не сомневалась, судя по виду было отнюдь не миролюбивым. Но страшный образ, запечатленный в золоте, притягивал к себе взгляд, словно хотел что-то донести через многие столетия.
Маша понимала, что, если заявит и сдаст находку государству, то причитающееся вознаграждение, с лихвой окупит ремонт автомобиля и, останется еще немало денег. Она вдруг почувствовала, что не сможет расстаться с найденной маской, по крайней в ближайшее время. Она ощутила некую связь с этой маской, и в ней созрело убеждение, что если она с ней расстанется, то это будет ужасной ошибкой, которая может привести к трагическим последствиям. На чем основывалось это убеждение, она не понимала, но знала — это обязательно произойдет. Ей вспомнились недавние события жизни, непонятные галлюцинации в крепости и она ощутила тревогу. Вновь ее стал мучить страх, словно окружающая темнота наполнена чудовищами, готовыми в любое мгновение наброситься на нее.
Покрутив головой, она отогнала наваждение. «Надо выбираться отсюда, что сделать с находкой, придумаю позже. Пока о ней никому не буду рассказывать, даже Анатолию». К удивлению Маши, путь обратно оказался значительно проще. Она с легкостью преодолела узкий лаз, в котором до этого чуть не застряла, спустилась по высохшему руслу реки и вскоре уже плыла по направлению к пляжу.
Иннокентий, лежа в постели, закурил, и едкий дым самосада стал заполнять комнату. Мария поморщилась, встала и демонстративно открыла окно. Она уже не пыталась уговорить Иннокентия отказаться от этой дурной привычки, от которой очень страдала. Она не стала возвращаться в постель, а продолжала стоять у окна.
— Тебе душно? — вскипел Иннокентий, — А мне не душно в этом дрянном захолустном городишке, где по главной улице бегают куры? Где некуда пойти вечером и от скуки дохнут мухи?
— Это ты преувеличиваешь, Кеша! К сожалению, мухи здесь от скуки не дохнут, а, наоборот, размножаются, — миролюбиво заметила Мария.