Интерьер Шале потряс Уолгаста до глубины души: он словно заглянул за театральные декорации или на съемочную площадку. От спортивной базы остались только несущие стены. Вместо перпендикулярного стиля — хай-тек суперсовременного офисного центра: серые ковры, галогенные светильники, навесные потолки из шумопоглощающей плитки. Брэд точно попал в приемную стоматолога или кабинет своего финансового консультанта на последнем этаже небоскреба — именно там он раз в год заполнял налоговые декларации. У стола дежурного Ричардс попросил сдать сотовый и оружие, и парнишка в камуфляже тут же прикрепил к ним бирки. Неподалеку был лифт, но Ричардс прошагал мимо к узкому коридору, упиравшемуся в тяжелую металлическую дверь, за которой скрывалась лестница. Они поднялись на второй этаж и очередным неприметным коридором добрались до кабинета Сайкса.
Едва Брэд с Ричардсом переступили порог, Сайкс, высокий, ладный мужчина в форме, встал из-за стола. На груди Сайкса пестрели разноцветные полоски, значения которых Уолгаст никогда не понимал. В кабинете царил образцовый порядок, а интерьер, вплоть до фотографий в строгих рамках, воплощал стремление к максимальной эффективности. В центре стола лежал пухлый конверт из плотной бумаги, и Уолгаст почти не сомневался: в нем его досье.
Сайкс пожал ему руку и предложил кофе. Уолгаст согласился: хотелось не взбодриться, а унять головную боль.
— Извините за дурацкий цирк с микроавтобусом! — проговорил Сайкс и жестом предложил Брэду сесть. — Так уж у нас заведено.
Солдат принес кофе, пластмассовый графин с водой и две фарфоровые чашки. Ричардс так и стоял за столом Сайкса, у высокого окна, которое выходило на окружавшие объект леса. Сайкс объяснил суть задания: мол, все предельно ясно, тем более для агента с опытом Уолгаста. Пентагону требовалось десять−двадцать приговоренных к смертной казни для участия в третьем этапе испытания экспериментального вида фармакотерапии под кодовым названием «Проект Ной». Согласившимся участвовать смертный приговор заменят пожизненным заключением без права досрочного освобождения. Уолгасту следовало лишь собирать у фигурантов подписи. Сайкс заверил: проект одобрен министерством внутренних дел, то есть абсолютно легален, но, поскольку осуществляется во имя национальной безопасности, все участники будут объявлены умершими. Остаток жизни они проведут под вымышленными именами в секретном лагере-тюрьме, подведомственном федеральной пенитенциарной системе. Участники должны соответствовать целому ряду критериев, главные из которых мужской пол, возраст от двадцати до тридцати пяти лет и отсутствие близких родственников. Уолгаст будет подчиняться непосредственно Сайксу, другие контактные лица проектом не предусмотрены, хотя формально Брэд останется на службе ФБР.
— Так я должен их выбирать? — уточнил Уолгаст.
— Нет, — покачал головой Сайкс, — это наша работа. Вы будете выполнять мои распоряжения. Ваша задача — заручиться согласием кандидатов. С момента подписания документа подключается Пентагон: сначала фигурантов перевозят в ближайшую федеральную тюрьму, потом сюда.
Уолгаст задумался.
— Полковник, я должен понять…
— Чем мы занимается? — перебил Сайкс и улыбнулся, на мгновение превратившись из оловянного солдатика в человека.
Уолгаст кивнул.
— Ясно, подробности не подлежат разглашению, но ведь этим заключенным предстоит отписывать свою жизнь. Мне понадобятся веские доводы.
Сайкс взглянул на Ричардса, и тот пожал плечами.
— Я вас оставлю, — объявил он, кивнул Брэду, словно прощаясь, и закрыл за собой дверь.
Сайкс откинулся на спинку кресла.
— Я не биохимик, агент Уолгаст, поэтому вам придется довольствоваться дилетантским объяснением. Перво-наперво расскажу о предпосылках «Ноя», разумеется, в рамках того, что подлежит огласке. Лет десять назад в Центр контроля заболеваний позвонил доктор из Ла-Паса. К нему обратились четверо американцев, заразившиеся, по его предположению, хантавирусом. По крайней мере, проявлялись наиболее характерные симптомы — жар, рвота, мышечная и головная боль, гипоксемия. Все четверо участвовали в экотуре, путешествовали в дебрях джунглей. Якобы участников экотура было четырнадцать, но наша четверка отстала от группы и несколько недель блуждала в джунглях. По счастливой случайности они натолкнулись на отдаленную факторию францисканцев, которые доставили их в Ла-Пас. Разумеется, хантавирус не ОРЗ, однако и редким его не назовешь, поэтому звонок боливийского доктора не слишком встревожил бы Центр контроля заболеваний, если бы не одно «но». У каждого из той четверки был рак в конечной стадии, а экотур курировала организация под названием «Последняя воля». Слышали о такой?
— Да, — кивнул Уолгаст. — Только я считал, они устраивают для тех несчастных развлечения вроде прыжков с парашютом.
— Вот-вот, я тоже так считал, но получается, что нет. У одного из той четверки была неоперабельная опухоль мозга, у двоих — острый лимфолейкоз, а у четвертой, женщины, — рак яичников. Теперь представьте, все четверо выздоровели: исчез не только хантавирус, но и рак. Бесследно!
— Ничего не понимаю, — озадаченно проговорил Уолгаст.
— В Центре контроля заболеваний тоже не поняли. Однако что-то случилось, на их иммунную систему, вероятно, подействовал некий вирус из джунглей. Как же экотуристы его подхватили? С пищей? С водой? Ответить никто не мог: экотуристы даже не знали, где именно бродили последние несколько дней. Вам известно, что такое тимус? — подавшись вперед, поинтересовался Сайкс.
Уолгаст покачал головой, тогда полковник ткнул себя чуть выше грудины.
— Это железа размером с желудь расположена здесь, между грудиной и трахеей. У большинства она полностью атрофируется с наступлением половой зрелости, поэтому о существовании этой железы зачастую знают лишь онкобольные. Функция тимуса практически не изучена, точнее, не была изучена, пока тем туристам не сделали томографию. У них тимус восстановился, да еще стал в три раза больше обычного. Сперва заподозрили злокачественное образование, но анализ ничего подобного не выявил. Зато иммунная система заработала в турборежиме! В результате клеточно-тканевая регенерация не пошла, а понеслась с невероятной скоростью, причем со всеми вытекающими последствиями. Разменявшие шестой десяток, больные раком экотуристы вернулись в раннюю молодость — восстановились зрение, слух, обоняние, кожа, объем легких, физическая сила, выносливость. Вернулось даже половое влечение, а у одного мужчины выросла пышная шевелюра.
— Это действие вируса?
Сайкс кивнул.
— Уже предупреждал: мое мнение дилетантское, но здешние специалисты согласны со мной целиком и полностью. У некоторых научные степени в областях, названия которых я и произнести не в силах. Порой эти доктора-профессора разговаривают со мной как с малым дитем, и они, в сущности, правы.
— Что стало с четверкой экотуристов?
Сайкс откинулся на спинку стула и чуть заметно помрачнел.
— Увы, это не самая светлая часть моей истории. Все умерли, не прожив и трех месяцев, кто от мозговой аневризмы, кто от инфаркта, кто от инсульта. Как пробки перегорали…