— Ричардс… — покосившись на камеры, начал Грей.
— Да пошел он! — фыркнул Полсон, повернулся к камере, поднял средний палец и медленно покрутил рукой. — По-твоему, футаж просматривают каждый день и следят за каждым нашим шагом?
— Клянусь, ничего особенного там нет!
Полсон покачал головой, и в его глазах снова загорелся недобрый огонек.
— Мы ведь оба понимаем, что это брехня! Давай не будем врать друг другу!
— Я только убираюсь, — слабым голосом промямлил Грей. — Делаю то, что говорят.
Полсон не отреагировал. В столовой воцарилась тишина, и Грею казалось, что он слышит биение собственного сердца.
— Грей, ответь мне: ты хорошо спишь?
— Что?
Полсон угрожающе прищурился.
— У тебя со слухом проблемы? Ладно, повторю. Ты. Хорошо. Спишь?
— Ну да, — пролепетал Грей, — вроде неплохо.
Полсон невесело засмеялся, запрокинул голову и воздел глаза к потолку.
— Вроде неплохо… Вроде…
— Не понимаю, зачем вы об этом спрашиваете?
— Из-за снов! — резко выдохнул Полсон. — Из-за чертовых снов. Вы, ребята, сны видите? Я — каждую ночь, один за другим, и все безумные, черт их дери!
«Безумные… Вот в чем дело!» — подумал Грей. Полсон повредился умом — шарики и ролики больше не крутятся так, как нужно. Пересидел парень в горах, на снег и хмурое небо пересмотрел. В Бивилле Грей таких уже встречал: поступают в тюрьму нормальными, а через пару месяцев двух слов связать не могут.
— Хочешь знать, что мне снится? Ну же, угадай!
— Не хочу.
— Угадай, мать твою!
Грей вперил глаза в стол. Он без труда представлял, как Ричардс сидит за монитором и внимательно слушает. «Ради всего святого, хватит вопросов!» — беззвучно взмолился он.
— Я… не знаю.
— Не знаешь?
Упорно не глядя на Полсона, Грей покачал головой.
— Нет.
— Ладно, скажу сам, — тихо проговорил солдат. — Мне снишься ты.
Целую минуту за столиком царило напряженное молчание. «Полсон свихнулся, — подумал Грей. — Обезумел, с катушек съехал».
— Извините, — проблеял Грей, — но там правда нет ничего особенного. — Грей встал, ожидая, что Полсон опять схватит его за запястье.
— Ну и ладно! — махнул рукой солдат. — Катись отсюда, ты мне надоел! — Он взглянул на Грея, застывшего с подносом в руках. — Впрочем, один секрет открою, хочешь?
Грей покачал головой.
— Слышал, что двое уборщиков сбежали?
— Кто сбежал?
— Ну, ты их наверняка знаешь, — нахмурился Полсон. — Два жирдяя, Безмозглый говнотряс с дружком.
— Джек и Сэм?
— Вполне возможно. — Глаза Полсона беспокойно забегали. — Имен я не слышал, за кадром, как говорится, остались.
Грей ждал продолжения.
— А что с ними?
— Умерли. — Полсон поднялся и, не глядя на Грея, добавил: — Мы тут все мертвецы.
Картеру было страшно.
Его отвезли куда-то вниз — в лифте он заметил четыре кнопки с убывающими номерами, совсем как в подземном гараже, — и бросили в темноте. Энтони лежал на каталке и боли не ощущал, только голова кружилась. После укола захотелось спать, но он не заснул, и пусть не совсем отчетливо, но чувствовал, как у основания шеи, сзади, делают надрез и что-то вживляют. Запястья и щиколотки неподвижно закрепили, якобы для его же удобства. Потом были каталка, лифт и чьи-то пальцы, нажимающие кнопку «У4». Тот парень с пистолетом, Ричардс, не сдержал обещания и так и не вернулся.
Теперь Энтони проснулся и, хотя полной уверенности не было, чувствовал, что находится под землей, будто на дне колодца. На запястьях, лодыжках и, вероятно, на поясе до сих пор были путы, а вокруг — холодно и темно; лишь где-то вдали мерцал свет и слышался гул вентилятора. О чем говорил с докторами и медбратьями, Картер не помнил. Сперва процедура смахивала на стандартный медосмотр: его взвесили, измерили давление, попросили пописать в стаканчик, ударили по коленям молоточком, посветили фонариком в нос и в рот. Потом в ладонь воткнули иглу с пластиковой трубкой, которая тянулась к бутылочке на штативе. От боли Энтони даже вскрикнул: «Черт!» Еще в памяти остались странный ярко-красный огонек на конце ручки, лица в масках и чьи-то слова: «Мистер Картер, это лазер. Будет немного неприятно». Сейчас, сидя в темноте, Энтони вспоминал, о чем думал, прежде чем окончательно отшибло мозги. «Вдруг это и есть смертельная инъекция? Интересно, кого я увижу: миссис Вуд, Господа или сатану?»
Однако Энтони не умер, а лишь заснул и проспал неизвестно сколько часов. Сознание тонуло во мраке: Картер словно брел по темному дому и не мог сориентироваться. Где тут верх, где низ, где право, где лево? Все тело ломило, а в рот, судя по ощущениям, затолкали шерстяной носок или лохматого зверька. Загривок, там, где шея соединяется с лопатками, ныл от боли. Картер поднял голову, но, оглянувшись по сторонам, увидел лишь красные огоньки, наподобие того, мерцавшего на конце ручки. Далеко ли эти огоньки и большие они или маленькие, Картер не знал. Это могли быть даже огни далекого города!
Из темных глубин сознания выплыло имя. Уолгаст. Уолгаст сравнил время с океаном и обещал его подарить. «Я дам тебе время, Энтони. Сколько захочешь. Целый океан времени!» Прежде с Картером никто так не разговаривал. Казалось, Уолгаст раскрыл его самые сокровенные тайны и знаком с ним не пять минут, а долгие годы.
Почему-то образ Уолгаста воскресил в памяти день, когда все началось. Июнь… Да, Картер точно помнил, как душным июньским полуднем прятался в тени под эстакадой, повесив на грудь плакат: «Подайте на еду! Благослови вас Господь!» Вот у обочины притормозил черный «денали», пассажирское окно открылось, и не чуть-чуть, как обычно, когда ему, явно боясь испачкаться, протягивали несколько монет или купюру, а полностью, резко и уверенно. Не успел Картер полюбоваться своим отражением в тонированном стекле, как оно исчезло. Казалось, мир неожиданно распахнул дверцу в секретную комнату. Едва перевалило за полдень, и на всех дорогах, включая Западную кольцевую, выстроились пробки. Над головой Картера безостановочно гудело, скрипело и звенело, словно на эстакаду пригнали длиннющий товарняк.
— Сэр! — сидевшая за рулем женщина пыталась перекричать гул транспорта. — Сэр, вы меня слышите?
Приблизившись к раскрытому окну, Картер почувствовал прохладу салона и сладковато-дубленый запах новой кожи, а еще через пару шагов — аромат духов. Женщина подняла солнечные очки на лоб и тянулась к пассажирскому окну, с трудом справляясь с сопротивлением ремня безопасности. Белая, разумеется, белая, это Картер понял с полувзгляда. Шикарный «денали» с огромной сверкающей решеткой радиатора, дорога, соединяющая Галерею и Ривер-оукс, где живут лишь богатые: вывод напрашивался сам собой. А вот женщина оказалась моложе, чем можно было предположить, глядя на роскошный автомобиль, — от силы тридцатилетняя. Белоснежные теннисная юбка и топ, сверкающая от влаги кожа, загорелые руки, светлые с темными «перьями» волосы, тонкий нос, высокие скулы… Хороша, ничего не скажешь! Из украшений Энтони заметил лишь кольцо с крупным, как булыжник, бриллиантом. Глазеть по сторонам не следовало, но Картер не удержался, и в глубине салона увидел пустое детское сиденье, яркие плюшевые игрушки, а рядом — большой пакет из серебристой бумаги с логотипом универмага «Нордстром».