знают, где находятся.

— Да… — покачал головой ученый, — и вы все это заметили?!

— Я же журналист! — гордо произнес я. На самом деле я был в этом отеле неделю назад и „заметил“ все эти особенности на собственной шкуре, но что-то удержало меня от того, чтобы в этом признаться. — Однако, — произнес я вслух, — теперь ваша очередь меня просвещать.

— Ну что же, — улыбнулся Гиндилис. — Нам предложили создать спутник „Гость“, и мы его создали. Однако, вместо того, чтобы информировать об этом событии своих хозяев, он… э… проигнорировал наши ожидания.

— НАСА считает, что в программу компьютера вкралась ошибка, — робко вставил я.

— Чепуха, — усмехнулся доктор Гиндилис. — Там нет никаких ошибок, я убежден в этом. Ваша задача имеет очень простое решение, больше того, она имеет прототип на Земле.

— Прототип?

— Представьте себе вирус. Сам по себе он абсолютно нежизнеспособен, но, попав в клетку определенного вида, воспроизводится в ней за счет ее ресурсов. — Он проводил задумчивымвзглядом кабину лифта и продолжал: — Где-то и когда-то во Вселенной родился Сигнал. Мы не знаем, кто и зачем его послал. Это и не важно. А важно то, что, встречая на своем пути цивилизацию определенного типа, достаточно романтичного, точнее, доверчивого, этот сигнал выступает в качестве вируса, заставляя ее строить спутник типа „Гость“. Вот и все. Все! Мы стали жертвой паразита!

— А-а! — Я вцепился пятерней себе в шевелюру. — Купили! Господи, как же нас купили!

— Почему — купили? — спросил Гиндилис. — Ведь мы знаем теперь: первое, там, откуда пришел Сигнал, есть цивилизация, похожая на нашу, второе; там, куда он ушел, возможно, тоже. И кроме того, третье, мы знаем язык Сигнала, который отныне наш с ними общий. Но мне пора, — произнес он, взглянув на часы, — до свидания и удачной статьи.

— Спасибо, — задумчиво произнес я. — Космический грипп, надо же… А ведь, знаете, вашу аналогию с вирусом можно продолжить.

— Да? — вежливо осведомился ученый. — И как же?

— Мы переболели, — выпалил я, — и у нас выработался иммунитет.

— Иммунитет к гриппу?

— Ну да!

— А как насчет кори, ветрянки и этого, как его… гепатита Б? — улыбнулся мой собеседник.

Через две недели ЛРТ принял первое „святое письмо“…

ОХОТА НА ДРАКОНА

Тамп повернулся навстречу Сонду всем корпусом, словно собираясь ринуться в атаку.

— Ага! — торжествующе взревел он. — Явился, красавчик! Готовь синенькие!

Не обращая на грубияна ни малейшего внимания, Сонд, улыбаясь, обвел взглядом собравшихся. Сливки общества. На вечеринках у Корри не бывает иначе.

Он учтиво поклонился супруге хозяина, госпоже Лейте, мимоходом с удовольствием отметив, что грубая выходка Тампа вызвала у нее гримасу отвращения. Пусть чуть заметную, пусть немедленно и тщательно уничтоженную, но тем не менее…

Затем он повернулся к Веге и повторил процедуру с улыбкой и поклоном. Эта, ясное дело, смотрит на него с откровенным восхищением. Яркая женщина… Впрочем, насколько далеко зашло сие восхищение, знали лишь они двое…

Помахав рукой остальным гостям, стоящим чуть в отдалении, Сонд словно ненароком повернулся к Темпу.

— Прости, — рассеянно произнес он, — мне показалось, что ты меня окликнул…

На лицах Беги, Лейты и двух-трех гостей, с интересом прислушивавшихся к ставшему традицией спору двух заядлых охотников, появились улыбки. Но Тампу было не до этих тонкостей, скорее всего он даже не заметил иронии.

— Я вернулся! — торжествующе объявил он.

„Ага“, — подумал Сонд.

— Не понял, — произнес он вслух. — Вернулся? Ты разве куда-то уезжал?

Улыбки на лицах гостей стали шире. Краем глаза Сонд заметил, что к ним, сильно прихрамывая, направляется Сильвет — охотник жестокий и азартный, но не в пример менее удачливый, чем Сонд или, скажем, Тамп.

— Не валяй дурака, — добродушно произнес Тамп. — Три месяца назад я вылетел на сафари. Сигма Бомбардировщика.

— Да?

— Да! — передразнил Тамп. — И если ты помнишь, мы поспорили. Что-то насчет дракона, а?

Сонд небрежно, двумя пальцами, вынул из кармашка календарь, поиграл кнопками. Кивнул:

— Было.

— Ну так вот — готовь синенькие. — Тамп подошел к панорамному проектору и щелкнул тумблером.

Дракон потрясал воображение. В нем не было ничего от дряблой немощи динозавров Земли или привыкших к слабому тяготению суперящеров с Исама-третьего. Это был боец — горы и ущелья мускулов, покрытых изумительной, невозможной красоты шкурой. Пасть чудовища была приоткрыта, обнажая шеренгу саблевидных клыков, бело-голубых у основания и бело-желтых на концах. Глаза животного, казалось, излучали концентрированную мощь, вызывая мистическое почти ощущение, что дракон сейчас шевельнется и прыгнет…

Дракон был мертв.

— Разрывная пуля, — безошибочно определил Сонд. Тамп попал чудовищу в горло, в единственную точку, не защищенную костяными пластинами или буграми мышц.

Антиграв-платформа, висевшая над сказочным трофеем, казалась игрушечной. Видимо, Тамп долго пытался взобраться на драконью голову, не угодив при этом в огромную лужу черной крови, но не сумел и вынужден был использовать технику.

Сонд вздохнул, неожиданно почувствовав острую жалость к себе. Не он! Не он выследил эту тварь, не он гнал ее шутихами и сиренами именно к этому месту, чтобы убить одним снайперским выстрелом здесь, на фоне гор, в заранее точно рассчитанный час, когда склоны окрашены восходящим солнцем.

— Восхитительно! — прошептал у него над ухом Сильвет, и Сонд очнулся.

— Твоя взяла, — нехотя признался он.

Тамп немедленно расплылся в людоедской улыбке.

— Как насчет синеньких? — поинтересовался он.

Вечеринка была в самом разгаре. Из окон доносилась тихая музыка, звенели бокалы. Сонд полной грудью вдохнул ночную прохладу и сбежал по лесенке вниз, к морю. Постоял немного, затем пожал плечами и ступил на причал. Чего он ждал, в конце концов? Тамп опытный охотник, и уж если он поспорил, значит… Глупо раскисать, придет день — он отыграется. В конце концов, вся жизнь — игра, всего лишь. С его деньгами и его положением в обществе рано или поздно понимаешь, что смысл жизни в том, чтобы получить как можно больше удовольствия. Так он и делал.

В юности Сонд облетел полгалактики, участвовал в пяти межзвездных конфликтах, собирал произведения искусства… Он попробовал все, что мог предложить ему мир. И сделал свой выбор.

Охота. Кое-кто считает ее жестокой, кое-кто, как его бывшая жена, и вовсе бесчеловечной. Пусть. Именно в этом и заключается ее прелесть — в подлинности и точности ощущений риска, да и смерти. Ведь его охота — это не фешенебельное сафари для богатых бездельников, когда за твоей спиной стоит робот-снайпер, готовый вытащить тебя из любой передряги. Нет. Его охота — один на один, без подстраховки, сила на силу, воля на волю. Никаких роботов, никаких самонаводящихся пуль! Честная охота.