— А что? — нахально спросил мышонок.
— Кто это? — задал вопрос Андрей.
— Это? — презрительно переспросил Брон. — Трепы. Надоеды.
— Сам ты!.. — обиженно заявила рыжая мышка.
— Миражи, — продолжал Брон, не обращая ни малейшего внимания на эту реплику. — Это чей-то сон, или отходы производства, или просто злая шутка…
— Сам ты отход!!! — завопил Рыжий.
— Я вот тебя сейчас развею! — зарычал Брон. — А ну брысь отсюда!
Угроза его, видимо, напугала даже непримиримого Рыжего. Он втянул голову в плечи и забормотал жалобно:
— Ну чего… Ну ладно… Ну возьмите… Я же не помешаю…
— Что значит — миражи? — прервал этот странный диалог Андрей.
— Он прав, — вздохнул Рыжий. — Мы отход. Когда кто-то занимается магией, получается отход. Мы никому не нужны.
— Что же ты замолчал? — поинтересовался Брон. — Продолжай, пожалуйста! Расскажи, как вас гонят из городов, как ваши собратья покрупней путаются под ногами, стоит только выйти за околицу, а кто покрупней, те не прочь и закусить случайным прохожим?!
— Сегодня утром, — продолжал он, обращаясь к Андрею, — всплыл один такой рядом с моей лодкой. Хорошо, хилый оказался, а то мы бы тут… не разговаривали. Их же все презирают!
— Почему? — спросил Андрей.
Брон был удивлен:
— Откуда я знаю, почему? Презирают, и все. Традиция такая. Да и глупые они все.
— Сам ты!!! — Возмущение Рыжего не знало границ. — И вовсе мы не! И вовсе! На том материке нас и из городов не гонят! Вот!
— На том материке? — заинтересовался Брон. — Что ты знаешь о том материке?
— Глюк один рассказывал, — сказал Рыжий. — Летающий. А может, не глюк, а треп. Трепался слишком много. Или свист… Хотя какой он свист, — подумав, добавил он. — Глюк он, точно. Или треп…
— Видал?! — весело осведомился Брон. — Я же говорю — глупые. И этот еще ничего, не из самых худших. А в основном они двух слов связать не могут.
— Ха! — независимо произнес Рыжий и гордо отвернулся.
Брон иронически хмыкнул.
— Это еще что, — задумчиво повторил он. — А то порой такое встретишь! — Он оживился и, бросая порой взгляды на неподвижный пока узор травинок, принялся рассказывать, как год назад отправился за город порыбачить. В лагерь, значит, рыболовов.
— Надо сказать, — пояснил он, — что всей этой нечисти в городе нет. Собственно, мы только для того и живем вместе, а не где попало, что в городах от них проще защититься. Наложили заклятие — и все. Ни одна гадость в город не пролезет.
„А ведь верно, — подумал Андрей, — им города вроде и ни к чему. Если каждый сам себе завод. Остается только угроза извне“.
— Так вот, — продолжал Брон, — прихожу это я в лагерь и вдруг замечаю, что рыбачки на меня как-то косо посматривают. Оглянулся — великий коготь! — воробей. Жирный, гад, с тебя ростом. Стоит вот так, на расстоянии шага, и смотрит, стервец, виновато. Не виновато даже, а… Застенчиво, что ли. Я туда — и он туда, я оттуда — и он за мной. Хотел его развеять — сил не хватило, крепкий попался, гад, вот как. Так и ходил я с ним, и делал вид, что — упаси боже! — не мой это воробей и вообще я тут ни при чем…
— Ты имей в виду, — предупредил Брон, — это в городах их нет, а тут полно. Так что, если встретим… Н-да…
Возникла пауза, которую нарушил Рыжий.
— Ну чего? — жалобно произнес он. — Возьмите, а? С собой? Скучно же…
Андрей вопросительно посмотрел на Брона:
— Может, взять?
Тот пожал плечами:
— Да пусть идет. Мне жалко, что ли? Не принято это только, а так… Еды ему не надо… пусть…
Плот несло мимо низкого, почти вровень с водой берега. Прямо из воды поднимались деревья и цеплялись друг за друга воздушными корнями, смыкали кроны где-то высоко над рекой. По сути дела, река текла в болоте.
Андрей взял шест, вернул плот на стремнину и снова лег. Они плыли уже третий день, с ничтожной скоростью, но плот не желал двигаться быстрее, а на берег, после нескольких неудачных попыток, было решено не выходить даже ночью.
Брона вся эта идилия, похоже, не интересовала, и каждую свободную минуту он использовал для сна. Брон чувствовал себя неуютно. Он боялся — боялся плота, боялся гукающих в чаще голосов, боялся полиции, неотступно висящей у них на хвосте.
Боялся он, что компания трепов, плетущихся за плотом по обеим берегам реки, подослана полицией и что плывущий чуть впереди надоеда их потопит. Настоящих птиц и зверей почти не было видно, хотя до путешественников и доносились иногда звонкие птичьи трели, а то и далекое рычание. Живые летучие мыши у полиции давно кончились, и они теперь выпускали на беглецов гигантских глюков.
Но больше всего Брон боялся воды — он не умел плавать. То ли дело контрабандистская быстрая лодочка, там и захочешь — не утонешь. Но плот!
Что же касается Рыжего, то он являл собой прямую противоположность Брону. Рыжий не унывал. Он кидался камешками в мерзких полицейских глюков. Он вступал в длинные оскорбительные дискуссии с бессловесным надоедой — после каждой такой дискуссии тот исчезал и часа два не появлялся. Наконец, он рассказывал Андрею об устройстве мира, в который его занесло.
И именно он, выслушав печальную повесть о причине, вызвавшей аварию корабля, разъяснил Андрею, что в рубку проник треп, а заодно и поведал, как следовало этого трепа развеять, если, конечно, у Андрея были бы когти и хвост.
Даже недолюбливавший Рыжего Брон в конце концов перестал смотреть на него косо и перенес все свое неудовольствие на реку.
— Мерзкая река!
Когда стало окончательно ясно, что посуху им дальше не пройти, Брон дал себя уговорить на эту авантюру и даже „спилил“ при помощи магии несколько стволов. Связывать их вместе?! Что за глупости! Брон выпустил когти, что-то прошипел, и бревна намертво прилипли друг к другу. Андрей только крякнул, остро переживая свою, как представителя человечества, несостоятельность.
Однако счет он сровнял на удивление быстро. Оказалось — кто бы мог подумать, — что люди-кошки не знают огня. Совсем. В первую же холодную ночь Андрей развел костер, чем навсегда покорил своего товарища. Брон так и просидел всю ночь, прикрыв лапой от жара усы и завороженно глядя на языки пламени. Зато выспался он днем.
Не знали на этой планете и об оружии — в обычном для Андрея смысле. В ходу были, как он понял, всевозможные магические штуковины, вроде той, что разнесла Бронову лодку. Для выстрела они требовали магической энергии — главного товара и главной ценности этого мира. Брон энергию экономил, не без оснований считая, что она еще пригодится.
— Что это? — поинтересовался он, глядя, как Андрей обстругивает перочинным ножиком метровую палку. Рыжий стоял тут же, держа наготове тетиву.