Он увидел обломки кареты, но останков своего друга там не нашел. Он увидел под обрывом тяпа, еще оглушенного, но уже оживающего. Но главное — он увидел там следы тех самых карет.
— Все ясно! — решил Брон. — Полиция! Какие могут быть сомнения? Они отбили Андрея у этой зверюги и сейчас везут его в тюрьму. — Он поймал кончик хвоста и изо всех сил сжал его зубами. — Мя-ау! Плохо-то как!
Впрочем, к чести Брона, следует сказать, что отчаянию он предавался недолго и друга в беде бросать не собирался, хотя, в отличие от Андрея, он прекрасно знал, что тюрьму невозможно взять штурмом, так же, как невозможно устроить под нее подкоп или подпилить в ней решетки. И все же…
И все же через полчаса он уже лежал на краю военного аэродрома, в густой траве, прислушиваясь к гулким шагам часовых и теребя машинально кисточку на правом ухе.
На аэродроме стояли Соколы — серебряные птицы для ведения войны на большой высоте, способные нести до сорока глюк-торпед, или шестнадцать полных топов. С такой летающей крепостью, покрытой специальными перьями для отражения молний, можно было, пожалуй, атаковать и тюрьму.
Только вот для того, чтобы поднять Сокола в воздух, экипаж из пяти пилотов должен был вкалывать в поте морды с шестым на подхвате, на случай, если одному из пяти вдруг станет плохо. Правда, лет шесть назад произошла одна забавная история…
Один механик — специалист по поддержанию меха военнослужащих в должном состоянии, нализавшись мятного сиропа, залез в кабину серебряного чудовища и поднял-таки его в небо в одиночку. Поднял и стал летать над городом, крича своей жене, что она, как бы это сказать, — в общем, что она глупая. Приземлился он, правда, уже по частям.
— Была не была! — решился Брон. — А то, пока я тут развожу сентименты, Андрея, может быть, уже начали щекотать!
Дождавшись удобного момента, он сорвался с места и устремился к ближайшему чудовищу, возвышавшемуся впереди горой нахохленных перьев.
— ЭЙ! ТЫ! — завопили разом часовые. — А НУ! СТОЙ!
Брон был уже на полпути к цели.
— СТОЙ! А ТО! ХУЖЕ! БУДЕТ!
Брон промчался мимо гигантской — в три обхвата — лапы с растопыренными когтями и понесся вверх по хвосту, как по трапу.
Часовые подняли вверх свое оружие и выпустили в небо предупреждающую молнию. Затем они открыли прицельный огонь, но наш герой уже сидел в кабине и мог спокойно наблюдать, как рикошетируют от нее молнии.
— Начали! — сказал он сам себе и принялся вживаться в образ.
Гигантская птица покачнулась и встряхнула ногой, отшвырнув одного из часовых. Затем она взъерошила перья, выгнула дугой спину, став сразу похожей на кота, пытающегося взлететь, и принялась лихорадочно махать крыльями. Сбитые с ног часовые как мячики покатились прочь: голова — ноги, голова — ноги. Облака пыли закрыли солнце. При каждом взмахе когти Сокола отрывались от опоры, но затем вновь вонзались в каменный грунт.
Взлет не получался.
Тогда Сокол сменил тактику. Он развернул крылья, как петух, бегающий по помойке, и, сорвавшись с места, стал набирать скорость. При этом он чуть-чуть не рассчитал и, задев крылом, повалил вторую птицу, стоявшую на полосе. Скорость росла. В перьях свистел ветер, а за машиной, над вывороченными плитами взлетной полосы, крутился в воздухе мусор. Тут полоса кончилась, и начался обрыв.
— Только идиот разгоняется поперек взлетного поля! — заявил один из часовых, вставая на четвереньки и энергично отряхиваясь.
— Но ведь он летит! — возразил его товарищ.
С обрыва был виден Сокол, уносящийся прочь. Иногда он, нервно помахивая крыльями, оказывался после каждого маха метров на двадцать ниже.
Через пять минут боевая машина достигла крепости. Брон выпустил для острастки глюк-торпеду и заложил крутой вираж.
— Андрей! — закричал он что было сил. — Где ты?!
Ответом ему был жуткий вопль, вырвавшийся одновременно из двух сотен глоток. От неожиданности Брон шарахнулся в сторону, а вместе с ним шарахнулась, естественно, и управляемая мыслями машина. Угловая башня крепости, на которую она налетела, прежде чем грохнуться окончательно, превратилась в пыль. Из облака пыли вознеслась ввысь лиловая голова с два железнодорожных вагона размером, на тонкой, как веревка, шее. Минуту она стояла, покачиваясь из стороны в сторону и вращая глазами — каждый с колесо от самосвала, а затем шея подломилась, и голова ухнула в сторону, проломив стену. Из пролома немедленно вынырнули два тяпа, похожие, как близнецы, а за ними вслед хлынула волна всякой всячины, для которой и названия-то еще не придумали. Ошалевший от впечатлений, Брон сидел на пригорке и, ежась, слушал, как в обломках сокола одна за другой рвутся торпеды.
Тут его и нашел Андрей.
— Брон! Ты цел!
— Андрей?!
Друзья обнялись. Раздался визг тормозов, хлопанье дверей, и из неведомо откуда возникших карет высыпались придворные с принцессой во главе.
— Вот! — закричала принцесса с такой гордостью, словно разрушенная крепость была делом ее собственных лап. — Что я говорила? Дружба — это сила, которая прошибает любые стены!
Тут она заметила, что в их сторону направляется добрая дюжина тяпов.
— По каретам! — скомандовала она, а затем, повернувшись к Андрею и Брону, сказала: — Прощайте, друзья!
— Ваше высочество! — взмолился Андрей, которому вовсе не улыбалось остаться в чистом поле против толпы чудовищ. — Может быть, вы… одолжите нам какую-нибудь из ваших карет?
— Какую-нибудь? — переспросила принцесса. — Нет, вы получите мою собственную! — Она подвела друзей к белоснежному экипажу. — Прошу! Вы — мои освободители, так что это вам!
— Освободители? — удивился Андрей.
Принцесса усмехнулась:
— Ну конечно! Ведь после этого, — тут она обвела лапой окрестности, — государства моего похитителя, этого… плешивого… верблюда, больше нет. Они тут все разнесут как сюр в ресторане.
— Но вам пора, — добавила она, поглядев на приближающихся тяпов. — Эти твари очень ловко кидаются камнями…
Дверца захлопнулась, и карета сорвалась с места.
Итак, дверца захлопнулась, и друзья оказались, так сказать, наедине с королевской каретой. Брон, которому не приходилось до сих пор пользоваться транспортными средствами свиты, попросту ничего не подозревал, Андрей же, напротив, был полон самых нехороших предчувствий. Но предчувствия его обманули — обманули в том смысле, что действительность оказалась гораздо хуже! Ведь они находились в КОРОЛЕВСКОЙ карете!
Неприятности начались с первой же секунды. Карета рванулась вперед, и Андрей, врезавшись головой в стенку, заработал шишку. Судя по возгласам Брона, он тоже пострадал не на шутку. Но это были, так сказать, еще цветочки!
— Ну, что, ребята, — сказала вдруг карета человеческим голосом, — отправимся в последний путь?