– И больше никогда не пей другую водку, – назидательно заметил Дима, – у меня есть хорошие ребята, которые занимаются продажей этой водки. Так вот, они рассказывают, что для ее производства воду берут с глубины 140 метров, представляешь? Ломоносовский пласт. Не вода, а эталон воды. Мы договорились, что они будут поставлять тебе свою водку. С этого дня ты пьешь только «Русский Размер».
– Тебе нужно работать их дистрибьютором, – пошутил Ринат, – за тебя. Давай за тебя, Дима. Я не люблю говорить громкие слова, но ты, кажется, единственный человек в этом говенном мире, на которого можно положиться. Я тебе за это очень благодарен.
– Сейчас я расплачусь, – взмахнул короткими руками Дима. Они чокнулись и выпили еще раз. Закусили маленькими канапе Димы и немецкими огурчиками.
– Хорошие огурчики, – причмокнул Дима, – раньше у нас таких не было.
– Это не огурчики, – посмотрел на банку Ринат, – они называются…
– Какая разница, как они называются, – резонно возразил Дима, – для нас они огурчики. Кстати, в «Русский Размер» для вкуса настой из свежих огурчиков добавляют! Чувствуешь, какой тонкий вкус? А теперь давай выпьем за твою дочку. Я, дурак, вовремя не женился, а ты молодец. У тебя уже взрослая девочка, в школу ходит. Не успеешь оглянуться, и она замуж выскочит, дедом станешь.
При воспоминании о Катьке Ринат помрачнел. Рядом с дочерью всегда будет присутствовать ее неуравновешенная мамаша. И помешать этому обстоятельству он не сможет никогда. Нервные срывы Лизы его серьезно тревожили. Может, поэтому он так хотел отправить Катю куда-нибудь в Англию на учебу. Но оставлять Лизу одну почти невозможно. Она может наложить на себя руки или сорваться в какой-нибудь дикой истерике.
– За Катю, – кивнул Ринат и одним глотком выпил третью рюмку.
Дима был прав, голова не болела. Первую бутылку «Русского Размера» они опустошили за полчаса. Сизов достал из холодильника вторую.
– Теперь будем говорить о наших делах, – грозным тоном произнес Дима, поднимая указательный палец.
– О каких делах? – не понял Ринат.
– Я же тебе говорил, – огорчился Дима, – звонил к тебе в Киев. Ты все уже забыл? Есть проект американского журнала. Репортажи о трех наследниках больших состояний. Мы же с тобой договаривались. И ты у нас знаешь английский. Я им обещал, что ты все напишешь. А гонорар переведем в детский дом. Это они предложили. Тебе гонорар не нужен, а такой благородный поступок сразу расположит читателей в твою пользу.
– Это тоже пиар-акция, – понял Ринат, – такой рекламный трюк.
– Вся наша жизнь сейчас состоит из рекламных трюков, – вздохнул Сизов, – даже когда президент принимает своего министра, то и тогда это типичная пиар-акция. Всем демонстрируют строгого и заботливого отца нации, озабоченного проблемами простого народа. Рядом исполнительный и добросовестный чиновник, не жалеющий сил для блага этого же народа. Разве не пиар-акция, когда такую встречу показывают по всем каналам телевидения. И обязательно указание президента сделать что-нибудь еще для простых людей, на которых этому чиновнику абсолютно наплевать. Но правила игры установлены, и все играют по этим правилам.
Ты думаешь, американцам так важны больные дети в каком-нибудь нашем интернате или брошенные сироты в детском доме? Но когда в журнале крупными буквами идет сообщение, что ты такой благородный, – это, во-первых, приподнимает тебя в глазах читателей, во-вторых, указывает на благородство сотрудников журнала, решивших поддержать такую гуманитарную акцию, и, в-третьих, поднимает тираж. Вот это, в-третьих, важнее первых двух, но об этом тебе никто не скажет.
– Обидно, – признался Ринат, – все на продажу, все на рекламу.
– Такая жизнь, – развел руками Дима, – и никто из нас не сможет поменять правила этой большой игры.
Вторая бутылка пошла еще быстрее первой. Голова уже не болела. Наоборот, пришло ощущение счастья и умиротворения. Хотелось говорить о смысле жизни и звездном небе. В этот момент раздался еще один звонок. Ринат взглянул на телефон. Знакомый номер, но он никак не мог вспомнить, кому он принадлежит. И тогда он потянулся к телефону.
– Здравствуй, дорогой, – услышал он знакомый голос бизнесмена Играра Велиева, с которым познакомился несколько месяцев назад, – как ты себя чувствуешь? Как тебе понравился наш хаш?
– Очень понравился, – признался Ринат, вспомнив это замечательное блюдо, от которого слипались губы. Хотя чеснока и уксуса было многовато.
– Я нашел другое место, где можно попробовать еще один хаш, – торжественно провозгласил Велиев, – завтра утром я к тебе заеду, и мы туда поедем. Хозяин обещал нам такой хаш, что ты пальчики оближешь.
– Нет, – испуганно сказал Ринат, – завтра утром не могу. Я должен быть в своем офисе. Никак не могу.
– Будешь в своем офисе, – успокоил его Велиев, – зачем обижаешь меня. Я заказал такой хаш, что ты о нем всю свою жизнь вспоминать будешь. И друга своего возьми, ему тоже хаш понравился. А потом я приглашу вас на кутабы из верблюжьего мяса. Если бы ты знал, как в Баку готовят кутабы. Но там их готовят из баранины. Или если ты попробуешь наши хинкали.
– Хинкалы я знаю, – торопливо сказал Ринат, – ел в грузинском ресторане.
– Послушай меня, дорогой Ринат, – возразил Велиев, – ты ничего не знаешь. Грузинские хинкалы – это большие русские пельмени. Только очень большого размера. А азербайджанские хинкалы – это совсем другое.
– Хорошо, что тебя не слышат грузины, – улыбнулся Ринат.
– Да, – согласился Велиев, – они обижаются на такое сравнение. Их хинкалы нужно брать за хвостик и кушать по частям. Большой кусок перченого мяса, завернутый в пропаренное тесто. А наши хинкалы – это настоящая симфония. Сначала на тарелку кладут несколько слоев пропаренного теста, затем посыпают хорошо прожаренным бараньим мясом и луком, обязательно все должно быть в масле. И еще сверху кладут наш гатык с чесноком. Ну это как у вас кефир.
– Гатык я слышал, – вспомнил Ринат, – у грузин его называют мацони.
– Слушай, ты мусульманин или нет? – обиделся Велиев. – Я тебе говорю, что это гатык, а не мацони. Какой ты, к черту, татарин, если ничего не хочешь знать. Через три часа я за тобой заеду, и мы поедем на хаш. Сначала попробуешь наши кутабы. Ты даже не знаешь, что их готовят из баранины, из зелени, даже из тыквы. Такие сладкие кутабы. А вот хаш будет потом. Главное блюдо едят под самое утро.
– Ты же говорил, что кутабы готовят из верблюжьего мяса.
– Это только в Москве или в Средней Азии, – честно признался Велиев, – у нас в Баку уже верблюдов почти не осталось. Очень жалко, конечно. Но кутабы из бараньего мяса очень вкусные. И ты сегодня почувствуешь разницу.