Два дня в Нью-Йорке пролетели быстро. И они втроем вылетели в Париж, чтобы оттуда выехать в Тулузу, где их ждал очередной наследник многомиллиардного состояния. Ринат провел два дня в музеях, и они его потрясли. С одной стороны, оглушающая американская жизнь с ее предприимчивостью и рационализмом, а с другой – эти музеи, полные шедевров уходящих цивилизаций и нового времени. Он задумчиво бродил по музеям, доводя Тамару до бешенства. Ей хотелось пройтись по бутикам в сопровождении своего хозяина, который мог бы приобрести для нее небольшой подарок тысяч за десять или пятнадцать. Но Ринат упрямо не вылезал из музеев, и она смирилась с этим печальным обстоятельством.
Вечером позвонил Плавник. Он сообщил, что слушание по иску Кутявина начнется через три дня. И за это время Ринат должен постараться вернуться в Москву, чтобы принять участие в начинающемся судебном процессе. Иосиф Борисович радостно сообщил, что нашел свидетеля, который расскажет о неприязненных отношениях погибшей Ренаты и отца ее мальчика. Ринат слушал молча. Ему было противно судиться с таким человеком, как Кутявин. Если бы это был другой человек, возможно, он не стал бы даже слушать адвоката. Но выслушав Плавника, он согласился, что должен вернуться в Москву через неделю. И положил трубку.
В «Боинге-777» было просторно и тепло. Он поднялся, чтобы немного пройтись по салону. Его всегда поражали эти огромные машины, способные поднимать так много груза и людей в воздух. Тамара сообщила ему, что в Тулузе, куда они должны были отправиться из Парижа, уже собирают самый большой авиалайнер в мире «Аэробус-380», способный вмещать почти полтысячи пассажиров. Умерший миллиардер, оставивший свое состояние соседскому парню, работавшему у него садовником, как раз имел большой пакет акций этой авиастроительной компании. Ринат вдруг подумал, что при авариях подобных самолетов нужно будет объявлять траур на целом континенте. Но об авариях ему не хотелось вспоминать, тем более сейчас, когда их самолет совершал перелет через Атлантику.
Он опасался только одного: встретить Глущенко и не узнать его. Ринат понимал, что рано или поздно подобное произойдет, и твердо решил не входить в контакт ни с одним мужчиной старше сорока, который мог бы хоть отдаленно напоминать ему его погибшего и воскресшего дядю. В американских газетах он прочел подробный репортаж о жизни своего родственника, которого обвиняли в целом букете преступлений. Здесь были и убийства, и похищения людей, и мошенничество, и неуплата налогов, в том числе сразу в шести странах. Заодно расписывалась деятельность Игната Гребеника, который был правой рукой Владимира Аркадьевича Глущенко и на которого было совершено покушение. Ринат понял, что Гребеник просто вычислил стиль поведения своего бывшего шефа и понял, что тот жив. А если жив и пытается спрятать свои деньги, то он обязан о себе заявить, помогая «Эстрелле» в каком-то нефтяном контракте. Очевидно, Глущенко отказал Игнату еще при своей первой жизни. А Гребеник ему не мог этого простить. В результате оба недооценили друг друга. Глущенко не мог просчитать, как поведет себя его партнер, узнавший о том, что он погиб. Игнат Гребеник не мог даже предположить, что «воскресший» Глущенко ответит таким ударом, решив сразу устранить своего бывшего компаньона и соперника. И теперь Ринат, летевший во Францию, более всего боялся встречи именно со своим дядей, который мог оказаться кем угодно и где угодно.
В Париже их уже ждали в аэропорту сотрудники частного охранного агентства. Ринат попросил убрать всех, и они вместе с Талгатом и Тамарой выехали в Тулузу, через Бордо, на скоростном поезде ТЖВ. Уже в вагоне поезда Ринат попросил у Тамары ознакомить его с данными на французского наследника, ставшего миллиардером.
– Похоже, что миллиард не производит на вас большое впечатление, – заметила Тамара. – Меня же от этой суммы бросает в дрожь. Но на вас ничего не действует.
– Это не мои деньги, – брезгливо заметил Ринат, – я всего лишь позволяю себе тратить деньги своего родственника. И, судя по газетным статьям, не самого праведного человека в мире.
– А деньги вообще нельзя заработать праведным путем, – заявила Тамара, – деньги любят счастливчиков, удачливых и дерзких. Как в казино, когда везет не каждому. Так и в жизни.
– Значит, я тоже «счастливчик»?
– А вы в этом сомневаетесь?
– В таком случае Сара Фуллен тоже «счастливчик»?
– Она дура, – в сердцах произнесла Тамара, – зачем приводить такие примеры? Много людей прекрасно устраиваются в жизни на эти деньги и не превращаются в подобных гиппопотамов.
– Разве в мире много миллиардеров?
– Я имела в виду богатых людей, – смутилась Тамара, – они позволяют себе все, что хотят. И не превращаются при этом в подобных монстров. Девочка без образования и культуры получила большие деньги. Ничего другого и не могло быть.
– Я вспомнил про часы, – сказал Ринат, – ты тоже советовала мне купить часы подороже. И я, кажется, их даже купил.
– По часам и обуви сразу определяется статус мужчины, – заметила Тамара, – а я должна заботиться о вашем имидже.
– Как Рикардо заботиться о своей хозяйке? По-моему, он пройдоха?
– Он ловко устроился, – согласилась Тамара, – но мы не знаем характера их отношений. Вы думаете, так легко жить с подобной хозяйкой? Возить ее по комнатам, слушать ее глупости, подтирать и подчищать этого монстра. Я думаю, что он на трудной работе.
– Ты тоже?
– По большому счету, да. Но вы в отличие от Сары Фуллен человек со вкусом, образованием, культурой. И поэтому у вас есть прививка от варварства. Культура вообще неплохая прививка от любого варварства. И если человек не может нормально следить за своим телом – это тоже признак нецивилизованного отношения к самому себе и к окружающим людям, которым эстетически неприятно лицезреть подобное чудовище. Может, поэтому она и переехала в Нью-Йорк, спрятавшись у себя в квартире, чтобы ее не видел никто из посторонних. Она понимает, что превратилась в урода, и не хочет позировать фоторепортерам. Между прочим, я хотела у вас узнать. Откуда появились в газетах ваши фотографии с Линой Стар? Когда вы обедаете в «Пушкине». Они случайно вас сфотографировали или вы устроили это нарочно?
– Я ведь профессиональный журналист, – напомнил Ринат, – конечно, я сам все устроил.
– Я так и подумала. Вы совсем не ангел с крыльями, каким иногда хотите казаться.
– В окружении таких людей трудно оставаться ангелом, – вздохнул Ринат. – Что у нас по этому французу? Вам передали его досье? Он тоже сбежал из дома, делал аборты и умирал с голода?
– Нет. У него как раз все нормально. Эжен Пети, тридцать два года. Родился в Бордо. Учился, нормальная семья. У него две сестры. Отец умер, когда ему было двенадцать лет. В семнадцать поступил в колледж. В двадцать ушел служить. В двадцать четыре поступил в институт, между прочим, учился на ботаника. В двадцать девять окончил институт. Вернулся в Тулузу. Устроился на работу к Марселю Эстебану. Он был гражданином Франции, хотя его отец был испанцем. Они эмигрировали из страны в конце тридцатых, после победы Франко.