Системы ориентирования умного «Рурка» не спускали электронных глаз с ближайшего лазерного маяка. Сверхмощный излучатель, установленный на Хавроне, подсказывал кораблям местоположение главной ветви внесистемной транспортной сети Сопряжения Планет.
Шелли прикоснулся ладонью к сенсорной панели. Сразу же развернулось голографическое «дерево навигационных указателей». Маяку на спутнике мятежной Плутонии доверять не стоило. А вот, например, луч лазера с орбиты родной Нептунии, – он хоть и подрастерял мощность, но оставался надежным. Шелли установил маркер на первом выбранном ориентире, затем дал задание кораблю искать Седну. Через десять секунд «Рурк» обнаружил сигнал планетоида, а детектор гравитационных волн указал путь к магистрали.
Шелли спрятал саднящую шею под воротник («Не забыть удалить проклятый лишай, когда окажусь на Трайтоне!») и запустил новую программу полета. До выхода на орбиту Седны «Золотой Сокол» не нуждался в указаниях человека. Его хозяину можно было выпить бокал вина, поплескаться в бассейне и как следует подумать.
«Странник» изменил вектор движения, как только «Рурк» вырвался из хвоста Ока. Не активируя маршевых двигателей, при помощи серии локальных гиперпрыжков, он ушел с траектории кометы. Утоливший голод вампир, зависнув у смотровой розетки, смотрел всей поверхностью плазменного тела вслед набирающему скорость «Золотому Соколу».
Климентина ждала этого дня по двум причинам.
Во-первых, несмотря на относительность времени, именно сегодня должен был вернуться из сверхпродолжительного телепатического путешествия к планетам Ахернара чудак Ай-Оу. Как обычно, оказавшись дома, на Тифэнии, Ай-Оу спешил связаться с ней или с Брутом. Или с высокомерным Шелли. Хотя последний, как поговаривают, изо всех сил избегает общения со старинным другом. Климентина понимала (о да, – понимала!), что чудак немного не в себе, и что в восторженных рассказах о мирах, находящихся на расстоянии многих световых лет от Солнца, нет ни слова правды. Но все равно, в ее сердце, обросшем на Пангее многослойной ледяной коркой, начиналась весенняя оттепель. Чудака невозможно было не любить. И еще Климентина считала Ай-Оу более нормальным, чем, к примеру, тихопомешанного пижона Айвена Шелли.
А во-вторых, сегодня их миссия должна была получить доказательства вненептунианского происхождения Пангеи. Наконец-то! Убедительные доказательства, – так обещал руководитель миссии, иерарх Контон.
Приятно, весьма приятно, что результат продолжительной работы – не «отсутствие результата» и даже не «отрицательный результат», как это часто случается. Сама Климентина ни секунды не сомневалась в истинности теорий иерарха. О, Контон просто не умел ошибаться! Если бы все мужчины были столь же здравомыслящими, как белоснежно-седой Контон…
На заре образования Солнечной системы могла ли возникнуть столь плотная и тяжелая луна, как Пангея, на окраине протопланетного диска? Нет, не могла! Каждый, кто мало-мальски разбирается в палеопланетологии, знает, что во внешнем слое планетарного облака газ преобладал над твердым веществом; родившиеся со временем спутники планет-гигантов имели сравнительно небольшие размеры и состояли наполовину изо льда. Высмеяна и теория о том, что Нептуния захватила гравитационным полем блуждающую планету, сделав ее своей луной, – космос слишком велик, чтобы произошло столь маловероятное событие. Да и само название: «Пангея»… Это только невежественный Шелли в приличном обществе посмеет заявить, что в названиях древних смысла не больше, чем в реликтовом излучении. Мол, что такое «Ганомайд» – бестолковый набор фонем, что такое «Трайтон» – ахинея какая-то… И «Пангея» – чушь подобного толка.
Впрочем, благородным юнцам свойственны поверхностность и безапелляционность.
На Пангее много льда. Почти столько же, сколько и на других лунах Урании и Нептунии. Вот только состав его престранный: сверху километровый слой застывшего азота и кислорода, глубже – подушка водяного льда. Подо льдом – каменная поверхность. Сегодня, кстати, она станет доступной для прямых исследований.
Контон уверяет, что Пангея сформировалась недалеко от центра системы Солнца и долгое время существовала как планета с пригодной (ох и смел на предположения иерарх!) для дыхания атмосферой. По его словам, именно на Пангее, а не на Еуропе, как ныне принято утверждать, морские млекопитающие выбрались на сушу и обрели разум, став людьми.
Когда в ядре Солнца закончился водород и внешняя оболочка звезды стала разбухать, поглощая планеты одну за другой, древние нашли способ переместить прародину на безопасное расстояние и «закрепить» ее на орбите Нептунии. «Бред! – восклицали оппоненты иерарха. – Если наши предки обладали таким могуществом, то, что же, позвольте спросить, помешало им покорить галактику? Почему сегодня мы вынуждены бороться за выживание на окраинах Солнечной системы среди льдов, комет и планетезималей?» «Сбросить планету с орбиты, запустить ее, подобно снаряду – для этого не нужно обладать экстраординарным интеллектом, – оппонировал Контон. – Требуется бомба неимоверной мощности и наглость, не знающая пределов…»
Под куполом штаб-квартиры миссии мерцала детальная голограмм-проекция Пангеи. Виртуальный глобус сконструировали на основе данных, полученных путем рентгеновского сканирования. Было видно, что в восточном полушарии подо льдами скрывается огромный массив, в который слились древние континенты. Титанический материк уродовала сеть крупных метеоритных кратеров, протянувшаяся узким языком от северных умеренных широт до южного полюса.
«Наши предки не задавались целью сохранить на прародине условия, пригодные для жизни, – писал Контон в своей скандальной книге «Десант на Пангею». – Они были намерены уберечь планету в целом. В качестве монумента».
«Для того чтобы сбросить Пангею с орбиты, – предполагал иерарх, – люди взорвали ее естественный спутник – объект, названный палеопланетологами «Луной-1». Многочисленные кратеры в восточном полушарии Пангеи оставлены обломками, упавшими на поверхность планеты. После взрыва «Луны-1», прародина людей «перевернулась через голову». Развернулась осью вращения параллельно эклиптике («легла на бок», подобно Урании) и начала стремительное «падение» на «дно» системы. Миновав орбиту Мареса, упоминания о котором сохранили ранние летописи Империи, многострадальная прародина стала «тормозить», подвергаясь поочередно воздействию гравитационных полей Юпитерекса, Сэтана, Урании… Казалось, дерзкой затее пращуров не суждено осуществиться, однако последняя «станция» перед выходом из Солнечной системы – красивая голубая Нептуния – удержала Пангею в пространстве людей. Холод и вечные сумерки окраины (рост объема Солнца, связанный с охлаждением звезды, никак не изменил условия в окрестностях дальних планет) привели к тому, что атмосфера Пангеи, – та ее часть, что не растерялась во время неуправляемого полета, – упала на грунт в виде азотно-кислородного снега…»
Кстати другие, уже более «близкие» предки, в полной мере использовали ресурс полезных газов Пангеи, срезая лед и переправляя его на обжитые планетоиды Сопряжения: для поддержания атмосферы тогда еще столичного Ганомайда, для химической промышленности Эриэла и Хаврона. На поверхности Пангеи остались следы масштабных работ: система взаимопересекающихся борозд – так называемые «шевроны».