…Вода наполняла чаши окаменевших ракушек, срывалась вниз сверкающими струйками, и снова — в ракушки, а потом — по размытым желобам, куда-то в глубь барьерного рифа.

Проводник, увидев воду, заворчал горлом. Его кожа из светло-зеленой стала белесой, прозрачной. Он задрожал и бочком, точно завороженный, двинулся к водопаду.

Марашка отодрал скотч от губ Реми. Она сейчас же кинулась к воде. Подставила под струю чумазое лицо и принялась жадно пить. Через несколько секунд к ней присоединился и Скворцов. А рядом с ними плескался аксла, раздувая горловой мешок и громогласно фыркая.

Наконец Реми утолила жажду и освежилась. В голове сейчас же прояснилось. Она поняла, что находится на плато, окруженном трубчатыми вершинами дендрополипов. Дендрополипы были оплетены толстенными, словно канаты, вьющимися водорослями, к их пестрым стволам прикипели узорчатые раковины. Прямо над плато сияло солнце; казалось, что оно висит так низко: протяни руку — и сорвешь с неба.

— Реми, как вы себя чувствуете? — спросил Скворцов; егерь старался говорить тихо.

— Меня немного мутит, и ноги очень болят, — призналась Реми. — Куда нас ведут, Эндрю?

— Простите меня, Реми, — егерь опустил глаза.

— Эндрю?

— В атолл Алехандро следовало добираться другим путем.

Реми мотнула головой.

— Не смейте винить себя, Эндрю. Я уверена, что вы действовали, как было нужно.

— Да уж… — вздохнул Скворцов и быстро огляделся.

Лазарус уселся на рюкзак. Он подставил плечо Колбасинскому и закурил самокрутку. А Профессор, высунув от усердия язык, принялся латать рану. Взгляд Лазаруса постепенно терял осмысленность. Либо это действовал укол, сделанный Профессором, либо в самокрутке тлела забористая травушка. Марашек положил тяжелое тепловое ружье на землю, снял с плеча дробовик и принялся прохаживаться по площадке, поглядывая по сторонам. Его красная борода была от пота мокрой, как половая тряпка. Босс Жерех стащил с ног разношенные ботинки, размотал портянки и с недовольной миной оглядел кровавые водянки на ступнях. Вынул из кармана пятнистых брюк плоскую флягу, приложился к горлышку.

— Реми! — шепотом позвал Скворцов. — Реми, послушайте меня!

— А? — вяло отозвалась Реми.

— Реми, это симмонсы, — сказал егерь еще тише. — Реми! Понимаете, это симмонсы!

Жерех оторвался от созерцания водянок, повернулся к пленникам. Несколько секунд он смотрел на Скворцова, потом поманил пальцем.

— Слышишь, братка… А ну, подойди сюда.

Симмонсы… Реми лихорадочно вспоминала. Симмонсы. Космические бродяги. Террористы. Только не идейные, а ради денег. Наживы ради… Рейдерствуют на окраинах обжитого пространства. И жители дальних колоний темнеют лицами при упоминании о них.

— Ты, наверное, чешешь репу, мол, чего это я до сих пор жив? — сказал Скворцову Жерех. — Ты пришил Патрика и Китона, сука. За это я бы съел твою печень у тебя на глазах. Но на твою немощь у нас есть свои виды. Повернись! — Он вынул нож-бабочку. — Наклонись… Да не дрожи так, сладкий! Это не то, к чему ты привык!

Он рассек скотч, которым были стянуты запястья Скворцова.

— Повернись! В глаза мне не смотри! Жить хочешь, скунс? В глаза не смотреть, я сказал! Хочешь?..

Скворцов поглядел на Реми: та сидела, поджав ноги, ни жива ни мертва.

Егерь чуть-чуть подался вперед и сказал вполголоса:

— Я не боюсь ни тебя, ни твоих беспредельщиков. Но за ваши шкуры мне боязно… как там тебя? Босс, да? Босс, ее отец выйдет на след твоей банды, он обязательно выйдет, это лишь вопрос времени… И как только он вас отыщет… — Скворцов покачал головой.

— Экий волюнтаризм! — выдохнул Профессор Колбасинский, зашивая рану Лазаруса.

— На колени, егерь! — процедил Жерех. — Ее отец пока нас не нашел. А ты здесь и сейчас. На колени, говорю!

— Эндрю! — пискнула Реми.

— …Или я прикажу Марашеку поразвлечься с сударыней. Такого кобеля, — Жерех ухмыльнулся, — у этой тощей таксы сто пудов не было!

— Если бы не мисс Марвелл, — сказал, опускаясь на колени, Скворцов, — вам бы не поздоровилось.

— Понятно, что ты не фраер, — ответил Жерех. — Замотай мне портянки, как вас в звездной пехоте учили.

— Эндрю, — голос Ремины дрогнул. Ей хотелось вскочить и понестись ланью, куда глаза глядят… но ноги были ватными, руки были ватными, и даже лицо вроде бы онемело. Была только всепоглощающая беспомощность, когда даже слова нельзя сказать обидчику, и в этой беспомощности она тонула, будто в вонючей трясине. С каждой секундой опускалась глубже и глубже. И не стоило ждать, что кто-то подаст руку.

Она почувствовала холодное прикосновение. Это Марашек прижал к ее шее дуло дробовика. Провел вниз по спине, отсчитывая позвонки.

— Тебе завязать те, что были, или есть свежие? — поинтересовался Скворцов как ни в чем не бывало.

— Молодец, егерь! — Жерех покрутил нож-бабочку. — Сговорчивый малый. Смотрю я, и в самом деле можешь нам пригодиться. Так что доживешь еще… как у вас говорят — до Карлика?

— Не доживу, — улыбнулся Скворцов, — и ты не доживешь, босс.

— Почему это? — усмехнулся в ответ Жерех.

Скворцов показал глазами на небо.

— Жаброхваты. Над нами собралась целая стая.

Скорее всего, Жерех решил, что егерь намерен поймать его «на дурачка». Поэтому он, не отводя взгляда от Скворцова, бросил:

— Марашка!

Краснобородый бандит посмотрел вверх.

И почти в тот же миг вскинул дробовик. Заорал:

— Воздух!

10

Брюхо темно-фиолетовое, как небо Сирены, спина оранжево-красная, под стать рифовому лесу. Широкие крылья покрыты хрящевыми шипами, глаза выпучены и неподвижны, жабры превратились в торчащие наружу дисковые пилы, в своеобразные мясорубки. Ими жаброхват срезает плоть со спин крупных животных, как снимает стружку рубанок. Ими перемалывает мясо и забрасывает в раздвоенный пищевод. Жаброхват планирует, чутко ощущая воздушные течения, ему помогает держаться на лету брюшной пузырь, наполненный водородом. Когда пуля пробивает пузырь, жаброхват взрывается: звучит громкий хлопок, и на землю валятся потроха и перекрученные хрящи. Остальных жаброхватов — а они обычно нападают стаями — не пугает ни шум, ни перспектива моментальной смерти; это тупые и кровожадные создания, они живут лишь рефлексами.

Люди и акслы — слишком мелкая и верткая добыча, но, когда поблизости нет ни клоунов-ворчунов, ни бегемотов с акульими пастями, жаброхваты готовы попытать удачи.

Проводник выпрыгнул из-под водяных струек, на четвереньках кинулся под защиту коралловых арок. Жаброхваты атаковали его в первую очередь как более привычную цель. Аксла, сам того не предполагая, уберег симмонсов и их пленников. Самого же аборигена воздушные хищники четвертовали в нескольких шагах от желанного убежища. Когда они развернули жаберные пилы в сторону людей, те уже покинули открытое пространство. Жерех и Марашек принялись палить из-под дендрополиповой поросли, Колбасинский приглядывал за Лазарусом, Лазарус — за пленниками, а Скворцов поддерживал Реми, руки которой все еще оставались связанными. В считаные секунды симмонсам удалось на треть проредить стаю жаброхватов. Грохот стоял отменный, а ошметками засыпало площадку и оставленные на ней рюкзаки.