— Я же сказала, что хорошо себя чувствую.
— Мы прививаем всех, таковы правила.
— Нет-нет, на корабле ведь делали прививки. И на Земле тоже.
— Местные вирусы постоянно изменяются. Когда-то они вообще не могли причинить вред человеку.
— А я боюсь уколов.
— Могу только посочувствовать. Закатай рукав.
Ремина закусила губу. Посмотрела вверх. Одно солнце уже опустилось за холмы, второе осталось на прежнем месте. Стайка созданий, похожих на летающих рыб, пронеслась над куполом.
— Ай-ай! Уже все?
— Нет, сейчас сделаю еще одну.
«Взлет и посадка не обходятся без перегрузок, полет в космосе — без невесомости, а уколы — без иголок», — подумала Реми.
— Папа́! — Реми постучала ладошкой по перегородке. — Ну папа́!
— Чего тебе? — отозвался отец.
Он тоже лежал на кушетке — важный, краснолицый, до одури богатый. Его волосатая грудь была облеплена медицинскими датчиками. Главный врач колонии стоял перед монитором и нервничал: посадка на семи «же» растревожила потрепанный миокард миллионера.
— Папа́, а тебе не приходило в голову вложить деньги в разработку антигравитационных кораблей?
— Кроха! Ты, как всегда, отвлекаешь меня по пустякам! — буркнул папа́.
— А в неощутимые иглы для шприцев?
— Дьявол… Скажи лучше, как ты там?
— Порядок, папа́. Лучше всех, папа́.
Подошла доктор. Потребовала дать другую руку.
— Вот. И вот-вот-вот… А теперь все.
— Можно идти?
— Да. Пожалуйста. — Доктор улыбнулась дежурной улыбкой.
— Наконец-то. Спасибо! — Реми вскочила на ноги. Она и в самом деле чувствовала себя превосходно. От легкого головокружения, что преследовало ее с тех пор, как она впервые вдохнула воздух Сирены, не осталось и воспоминания. — Пока-пока!
Реми выскользнула из своего бокса и столкнулась нос к носу с Грезой.
— Сколько раз тебе говорить, не называй его «папа́»! — прошипела Греза. — Он не любит, когда ты его так называешь!
— А я говорила, что ты для меня — немая невидимка.
— Сучка малолетняя! — ответила Греза и нырнула в бокс к папа́ — к своему мужу-миллионеру Эдмонду Марвеллу.
Реми помахала отцу рукой. Греза загородила его от Реми. Папа́ защелкал пальцами, и Пасадель, референт и телохранитель, подал шефу раскрытый портсигар.
О’Ливи курил в коридоре, уныло глядя на зарешеченный порт вытяжки. Реми воровато оглянулась: кроме двух служащих в зеленых комбезах, поблизости никого не было.
— Грегори, дайте скорее сигарету!
— Я не имею права терять эту работу, — проговорил, пуская дым, О’Ливи, — я еще квартиру не выкупил.
— Иначе я скажу папуле, что вы мне хамили. И он вас обязательно уволит.
— Бросьте, Реми. Вы ведь умница.
— Ладно, Грегори, на этот раз ваша взяла, — легко сдалась Ремина. — Но в следующий раз пощады не будет!
Она дошла до конца коридора, выглянула в вестибюль. От порога и через весь зал до выхода тянулась ковровая дорожка. По левую сторону дорожки застыли солдаты, выряженные в кивера, яркие кители и килты.
«Ага, — подумала Реми, — местная гвардия».
За стойкой регистратуры переминались с ноги на ногу служащие космопорта. Справа возле дверей возвышался еще один гвардеец с голыми коленками, только вместо винтовки он держал в руках волынку. А дальше выстроились боссы: все были сосредоточенны и хмуры. Все ждали ее папа́. Боже, как он был всем нужен, ее папа́!
Сквозь поляризованное стекло окон смутно виднелись очертания автомобилей. До города было миль двадцать. Реми надеялась, что они поедут через джунгли.
Но вот голос папа́ зазвучал в коридоре. Реми отпрянула от дверей, прижалась к стене.
Марвелл протопал мимо. Он был одет по-домашнему — светлый пиджак, футболка, широкие брюки, сандалии. Папа́ подмигнул Реми, а та взмахнула в ответ рукой. Верный пес, телохранитель Пасадель сурово поглядел на дочь шефа: он реагировал на резкие движения рефлекторно.
Реми пропустила Грезу, пристроилась рядышком с О’Ливи. Для солидности взяла его за локоть. О’Ливи ей немного нравился. Как-никак писатель, надежда современной литературы! Если бы он только не продался папа́ за гроши!
Заныла волынка. Гвардейцы в килтах взяли на караул.
Пожилой живчик, сразу видно — пройдоха и скупердяй, кинулся навстречу миллионеру. Реми догадалась, что это и есть губернатор. Уполномоченный представитель Земли в федеральной колонии Сирена. Папа́ протянул ему волосатую лапу, живчик с благоговением посмотрел на пальцы миллионера. Реми испугалась, что губернатор сейчас падет на колени, но обошлось. Они пожали друг другу руки, а потом еще и обнялись.
Марвелла и губернатора сфотографировали. А затем они сошли с дорожки и остановились перед группой молодых людей. О’Ливи деликатно отстранил Реми и подбежал к шефу. Сказал что-то на ухо. Марвелл вдруг дернулся, словно его кнутом стегнули.
Реми знала, что папа́ не умеет давать интервью и что нелюбовь к репортерам давно переросла в фобию. Но его все-таки взяли в оборот, и старик, который еще не оправился после посадочных перегрузок, не смог выкрутиться. И О’Ливи ничем не помог — убыток, а не пресс-секретарь.
Реми услышала первый вопрос:
— Сетевой канал «Контекс-ком». Впервые бизнесмен вашего уровня отправился в продолжительное космическое путешествие, чтобы принять участие в судьбе отдаленной колонии. Насколько перспективным кажется вам развитие рынка Сирены?
Мистер Марвелл обычно отвечал на вопросы репортеров словно робот, у которого глючит синтезатор речи. Реми поспешила вперед, чтоб не видеть, как вытянутся у журналюг лица и как загорятся в их алчных глазищах задорные огоньки. Хочешь от души посмеяться над толстосумом — вот тебе повод.
— А-а-а… — выдохнул папа́, точно осушил залпом стакан воды. — По поручению промышленной палаты Федерации… — он поглядел на О’Ливи; тот кивнул, одобряя. — По поручению промышленной палаты Федерации…
Ремина знала о планах отца почти все, самого папа́ удивило бы, как много она знает. Что-то услышала от старшего братца — сноб Альберт в эти дни восседал худым задом в отцовском кресле: проходил пробы на роль председателя совета директоров транснациональной корпорации. Что-то — от иных приближенных лиц. Никто не принимал крошку Реми всерьез, для всех она словно милая домашняя зверушка.
А она бы объяснила репортерам что к чему.
Да, Марвелл решил всерьез заняться этой планеткой.
Да, миллионер действительно рискнул здоровьем, чтобы увидеть мир под двумя солнцами и двумя лунами собственными глазами.