Положив начало очередной дружеской перепалке, мутант выжидающе уставился на спутников, но поддержать разговор никто не спешил. Непросто было переключиться на шутки, пройдя по лезвию бритвы. Еще сложнее оказалось смириться с коварством найденного райского уголка. Ведь «Алфей» – цель далекая и призрачная, а озерный берег, на первый взгляд чистый и пригодный для заселения, – вот он, рядом. Такой близкий… и недосягаемый одновременно…
После робкой попытки Дыма скрасить горечь поражения в отсеках еще долго царило тягостное молчание, красноречивее любых слов объяснявшее охватившую экипаж апатию. Сегодня экспедицию постигла первая серьезная неудача.
* * *
Эмалированная кружка с потрескавшимся изображением чертика на пузатом боку медленно, но верно съезжала к краю столешницы. Волны вибрации и периодическая тряска, пронизывая каждый сантиметр стального брюха «Малютки», заставляли жидкость в посудине рябить и плескаться. Мутноватая субстанция, в обиходе команды гордо именовавшаяся «рециклированной питьевой водой», хоть и годилась для внутреннего употребления, вкус имела более чем отвратный. Однако выбирать не приходилось. Найти на пути следования чистый источник и пополнить оскудевшие запасы пока не удавалось.
Более того, после памятной встречи с Орденом путешественники так и не встретили ни единой живой души, ни одного обитаемого поселения, и с каждым преодоленным километром безмолвие и пустота обезлюдевших диких земель угнетали все сильнее. С тех пор как Таран оставил безнадежную затею с поисками выживших вдали от бывших транспортных магистралей и мертвых городов, экспедиция неуклонно продвигалась на восток по останкам разбитого временем и непогодой, заросшего редколесьем шоссе. Подробной карты района ни в бумагах Пешехода, ни в арсенале Тарана не оказалось, но трасса, то петляя по заснеженным пустошам, то услужливо вытягиваясь в струну до самого горизонта, сохраняла нужное направление, и вопросы ориентирования на местности решили отложить на потом.
Иногда сквозь покрытые изморозью иллюминаторы удавалось разглядеть вдалеке редкие хибары, но просевшие крыши и почерневшие от сырости стены ветхих срубов красноречиво указывали на давнее отсутствие хозяев. Там, где когда-то кипела жизнь, а по дворам беззаботно гоняла ребятня, теперь царили запустение и его извечные спутники – могильный холод, завывание ветра и желтоватый налет вездесущей плесени…
Убедиться в этом довелось, рыская по одной из заброшенных деревенек в поисках колодца с пригодной для питья водой. Покосившиеся заборы, выстуженные дома-склепы, в жутковатом полумраке которых давно уже не раздавались звуки человеческой речи, и абсолютное, вгоняющее в ступор безмолвие. Казалось, в этом богом забытом мире не осталось ничего, кроме тягача с горсткой безумцев внутри и бесконечной, выматывающей, уводящей в никуда дорогой…
Провожая взглядом очередной поросший сухостоем поселок с приземистыми двухэтажными коробками жилых домов, Таран все больше хмурился и мрачнел. Настроение командира вскоре передалось и остальным. Депрессия незаметно сменилась раздражительностью, раздражительность переросла в неприкрытую неприязнь. Необходимость денно и нощно торчать взаперти внутри трясущейся железной коробки не добавляла экипажу терпимости и смирения. Рано или поздно это должно было случиться, и беспричинные ссоры, с некоторого времени ставшие нормой, привели к первому серьезному конфликту.
Вспоминая небогатые на события последние дни пути, Глеб так и не понял, в какой момент ситуация окончательно вышла из-под контроля. Пожалуй, началось все с той самой злополучной кружки…
Достигнув-таки края стола, незатейливый предмет кухонной утвари опасно застыл на самом краю. На миг Глебу показалось, что рисованный чертик испуганно вцепился в миниатюрный трезубец обеими лапками. В следующий момент кружка сорвалась в короткий полет и, жалобно звякнув, приземлилась на пол. Меланхолично проводив взглядом укатившуюся под нары жестянку, Безбожник вновь прикрыл глаза и мгновенно задремал.
– Неужели так трудно было отодвинуть на середину?
Басовитое ворчание Геннадия мигом стряхнуло с врача сонливость. Подавшись вперед словно гончая, вставшая на след, Безбожник уставился на мутанта в ожидании продолжения. Дым не заставил себя ждать:
– Сам же знаешь, каждая капля на счету!
– Кто бы говорил, – скривился врач. – Ты воды больше других выхлебал, а вполне бы мог талым снегом обходиться. Все равно зеленее уже не станешь.
Геннадий, всегда отличавшийся отменным самообладанием, на сей раз отчего-то не пожелал пропустить издевку мимо ушей. Ноздри шишковатого носа раздувались от гнева, а свирепый взгляд исподлобья не предвещал ничего хорошего. Оппонент Дыма, в свою очередь, распалялся все больше. В мутных, с кровяными прожилками, глазах плясали черти. Непонятно, что послужило причиной подобной вспыльчивости, но Безбожника вдруг понесло:
– А мог бы и вовсе со снегом не возиться. Пил бы прямо из луж! Глядишь, как в сказке про Иванушку-козленка, во что-нибудь более приглядное мутируешь! В человека, например!
Врач зашелся в приступе спазматического, сквозь кашель, смеха. Смотреть на экстатически сотрясавшееся тощее тело было по меньшей мере неприятно. Глеб поймал себя на мысли, что в данный момент Самуил Натанович не вызывает у него никаких эмоций, кроме отвращения.
«Жалкий, мерзкий, опустившийся старик! Как смеешь ты потешаться над чужим горем!»
Негодование, клокотавшее внутри, по всей видимости, весьма красноречиво отразилось на лице мальчика. Наткнувшись на осуждающий детский взгляд, Безбожник затих, но было уже поздно. Зеленая пятерня подцепила обидчика за ворот фуфайки и грубо стряхнула со скамьи, прижав к переборке.
– Дым, оставь его! – Появившись из ниоткуда, Таран попытался преградить мутанту дорогу, но тот бесцеремонно смел сталкера с пути, свободной лапищей пригвоздив заступника к стене.
– Мы это уже проходили, Гена, – увещевал Таран, даже не пытаясь освободиться от давившей на грудь пятерни. – Легче не станет ни тебе, ни остальным.
– Я скормлю этому маразматику его собственный поганый язык!
– Натаныч, ты-то чего молчишь? Скажи, что погорячился, и хватит с нас этой комедии! – Сталкер покосился на притихшего врача, но тот вдруг зло оскалился в ответ:
– Зря влез, Таран. Хочешь чистеньким казаться? Не выйдет, командир… – Безбожник выплевывал слова с неприкрытым удовольствием, колючий, с прищуром, взгляд сочился ненавистью. – Перед кем выделываешься? Перед Глебом? Он хоть и сосунок еще, да и то давно понял, с кем связался! Тебе ж наплевать на всех! НА ВСЕХ, слышишь?! А понадобится – каждого под пули погонишь, лишь бы шкуру свою сберечь! Ты же по жизни одиночка! Выкидыш общества! Социопат!
Гневные выкрики сменились неразборчивым бормотанием, голова Безбожника безвольно опустилась, а болтавшиеся в воздухе ноги перестали выписывать замысловатые па. Мутант разжал пальцы, и врач кулем сполз на пол, да так и остался сидеть, отсутствующим взглядом уставившись в никуда.
– Да пусти ты! – стряхнув руку Геннадия, сталкер поднял с пола кружку, поставил на стол, украдкой взглянул на приемного сына, с ужасом распознав презрение на скрытом в тени лице.