Скрип тормозов вывел Аврору из забытья. Захлопали двери, заскрипел снег под ногами выбравшихся наружу рейдеров. Брезентовое покрывало с шелестом слетело, и привыкшие к темноте глаза тотчас заслезились от света, что пробивался сквозь плотный полог облаков. Чьи-то руки грубо выдернули девочку из кузова, бросили на землю. Рядом бесформенным кулем упал освобожденный от пут Индеец, тотчас скривившись от боли. В онемевшие конечности возвращалась чувствительность.
– Встать!
Те же грубые руки поставили девочку на ноги. Что-то стремительное и неразличимое, со свистом вспоров воздух, стегануло огрызка по спине. Парень взвыл и сжался в комок.
– Встать, я сказал!
Длинная плеть в руке головореза вернулась на исходную, для следующего удара.
Аврора торопливо склонилась над Индейцем, помогая подняться на ноги. Только теперь пленникам удалось оглядеться и понять, куда же завез их потрепанный отряд «степных псов».
Приземистые дома, что теснились вокруг расчищенной от снега площади, до боли напоминали питерские с их типичными архитектурными изысками – карнизами, колоннами, лепными элементами. Ко всему прочему местные постройки были такими же угрюмыми, черными от въевшейся в бетон копоти, разве что высотой поменьше. Но, несмотря на неопрятный потасканный вид, все еще сохраняли былой шарм за счет уцелевших элементов декора.
«Сталинский неоклассицизм», – не к месту вспомнилось Авроре.
Под воздействием стрессовой ситуации мозг работал эффективнее, выдергивая из глубин памяти давно забытую информацию.
Серьезных разрушений, как таковых, заметно не было. Однако опаленные стены и обугленные остовы крыш подсказывали, что отгремевшая война не обошла стороной и этот город. Куда ни посмотри, всюду взгляд неизменно отыскивал следы бушевавших когда-то пожаров.
В отличие от встреченных ранее поселений-призраков, обезлюдевших и пустых, этому повезло больше. Прежние хозяева вернулись в сгоревший город и приложили массу усилий, чтобы вдохнуть жизнь в запекшиеся, заметенные пеплом коробки. Заколоченные досками оконные проемы, патрульные вышки, брустверы и зенитные установки на крышах – все это, по разумению Авроры, предназначалось для защиты обитателей поселения от залетных хищников. Правда, в большинстве своем орудийные стволы не смотрели в темнеющее небо, а были нацелены вниз, на улицы молчаливого города. Довольно странное решение, если только не предположить, что функция охранного периметра заключалась не столько в защите от внешних агрессоров, сколько в том, чтобы не выпускать охраняемых наружу!
Промелькнувшая догадка тотчас нашла подтверждение в виде груды невольничьих колодок, небрежно сваленных у облупившейся стены, и колючей проволоки на ограждениях, что опоясывали площадь по периметру. Слишком ненадежная защита против прыгучего зверья, зато в самый раз для человека…
Сомнений не осталось, когда в поле зрения появились двое дюжих парней, волочащих бездыханное человеческое тело. Перешучиваясь, надзиратели принялись неторопливо освобождать труп от кандалов…
Здание с истрескавшимися пилястровыми колоннами, рядом с которым остановился автокараван, стояло особняком, ближе к центру площади. По всей видимости, его-то как раз и использовали для содержания пленных. А сама площадь являла собой не что иное, как грамотно организованный концентрационный лагерь.
– Чего вылупились? А ну пошли!
Подгоняемые тычками, Аврора и Индеец ступили внутрь скудно освещенного «барака». Вонь немытых человеческих тел ударила в нос, стоило только пересечь короткий тамбур при входе. Где-то там, скрытые полумраком, копошились в решетчатых вольерах многочисленные узники. Сколько же их внутри? Несколько десятков? Сотня? Или больше? Кто эти люди? Откуда? Как оказались здесь? Что ожидает их впереди?
С поиском ответов пришлось повременить. Лязгнула дверь, отсекая путешественников от внешнего мира. Камера, любезно предоставленная новым узникам, представляла собой клетку размером три на три, отгороженную от остального пространства частоколом толстых металлических прутьев. Судя по обрывкам рваного тряпья, устилавшего пол, «апартаменты» сменили достаточно «постояльцев», чтобы стены вокруг впитали их страх и отчаяние, ощущаемые едва ли не физически.
Девочка испуганно прижалась к взрослому. Несмотря на его своенравный характер и недостойное, а зачастую откровенно трусливое поведение, роднее и ближе Индейца на данный момент для нее никого не существовало.
– Свежее мясо? – донеслось из скрытого в тени угла.
Невидимый собеседник издал хриплый смешок и тотчас закашлялся, заклокотал воспаленными легкими, пытаясь продышаться. Когда глаза привыкли к скудному освещению, стал различим силуэт узника, а затем и высохшее старческое лицо с источенными худобой чертами. Только теперь, присмотревшись, Аврора заметила, что кандалы, прикованные цепью к стене, оставались свободными – на месте ног пленника торчали безобразные, кое-как заштопанные и неровно зарубцевавшиеся культи.
Критически оглядев новоприбывших, седовласый инвалид категорично заявил:
– Тебя, смуглячок, поверь моему слову, повесят сегодня же. Слишком уж морда хитрая. Здесь таких не любят… Ну а чернобровой твоей волноваться не о чем. Бабы у «степных псов» наперечет. А уж ежели молоденькая да свеженькая… Даже и не припомню, когда что-нибудь подобное попадалось… – старик снова оценивающе покосился на пленницу, словно на товар в мясной лавке. – Бьюсь об заклад, Сунгат такую драгоценность для себя прибережет. Молись, девка, чтоб не забыл про тебя наш супостат!
Аврора сморщилась и демонстративно отвернулась, зато Индеец, пользуясь возможностью, попытался вызнать у собеседника хоть что-нибудь полезное:
– Где это мы?
– Вестимо, где! В Белорецке! Самый что ни на есть центр города. Кинотеатр «Металлург» на одноименной площади, если быть совсем точным. Слыхали о таком? – инвалид тяжко вздохнул. – Хотя, откуда вам знать? Видно, что залетные. Местных-то всех давно уж повылавливали…
– А для чего? – переборов неприязнь к незнакомцу, спросила девочка. – «Степные псы» – работорговцы? И почему, кстати, «степные», если леса кругом?
Узник снова попытался рассмеяться, но вместе этого затрясся, заперхал, исторгая из себя сгустки мокроты.
– Шустрая ты больно, как я погляжу, – продолжил он, наконец, продышавшись. – Все-то тебе расскажи. Ну да я не против языком почесать. Единственная радость для такой развалины…
Старик замолчал, собираясь с мыслями. Когда Индеец решил было поторопить доходягу, тот начал неспешный рассказ:
– Я ведь, пожалуй, один остался из тех, кто город прежним помнил. Последний из могикан…
– Откуда? – переспросил огрызок, на что узник лишь отмахнулся неопределенно, мол, тебе, неучу, долго объяснять, и продолжал:
– До войны технологом работал. На металлургическом комбинате, что по ту сторону пруда… Ах да, вы ж наш пруд и не видывали ни разу… Дивной красоты место, доложу я вам! – Старик мечтательно зажмурился, предаваясь воспоминаниям. – Целое водохранилище! А с одного берега на другой мост деревянный протянут. Длиной, пожалуй, метров пятьсот, если не поболе! А знаете, как в народе назывался? «Путь работяги»! Потому как кажный божий день через этот самый мост мы из города напрямки к заводу топали. Я мосту нашему, можно сказать, жизнью обязан… Когда на Белорецк и окрестности бомбы посыпались, мы с мужиками в воду сиганули. Тем и спаслись… Не знаю уж, что там за гадость была в зарядах… Напалмовыми лупили или, как там его… термобарическими… Я в этом не силен. Да и кто ж его теперь разберет? Вот только сгорел город, как свечка. А пожары по району еще с месяц гуляли. Столько леса загублено– мама родная!.. – Узник закатил глаза к потолку, затем снова отыскал слушателей мутным взглядом. – А вы спрашиваете, степи откуда…