Помощь пришла, откуда не ждали: мой побратим каким-то образом узнал о той хреновой ситуации, что начала складываться минут десять назад. В том, что это был Охотник, сомневаться не приходилось: желтые глаза кровохлеба — это его фирменный знак при нападении. Сектанты быстро сориентировались, и в их руках появились пистолеты, чем-то напоминающие электродрель. О мощи нового оружия свидетельствовали дыры диаметром сантиметров десять-пятнадцать, которые оставались в стволах деревьев.
Нужно было вмешаться. Сектанты уже разобрались в ситуации и начали действовать по заранее отработанному на подобный случай плану. Их осталось всего двое, причем один, лишившись руки, просто чуть замедлил ход: кровь, поначалу хлеставшая из обрубка мощной струей, теперь перестала течь, а обрубок заполнила какая-то быстро застывшая желтая пена.
Разойдясь друг от друга метров на пять, бойцы старались обойти кровохлеба с двух сторон, и пока один отвлекал внимание мутанта, методично выпуская в него заряд за зарядом, второй достал из недр костюма небольшой комочек тонкой сетчатой ткани. Он хотел бросить сеть.
Пользуясь тем, что все про меня забыли, я поднял автомат и выпустил прицельно очередь в пять выстрелов. С такого расстояния у сектанта шансов не было. Но… Теперь я понял, как работает защита бойца «девятки»: это был не какой-то прочный сплав или материал, это был артефакт. Или их удачно подобранное сочетание: все пули он не остановил, вспыхнуло слабое голубоватое свечение вокруг места попадания, и голова сектанта дернулась. Из пяти пуль к цели прорвались только две. Но этого оказалось достаточно, чтобы он выронил сеть, а в шлеме появилось два сквозных отверстия, быстро заполнившихся кровью. Однако он успел повернуться ко мне и выстрелить с другой руки. Мощный толчок в правую сторону груди отбросил меня назад, и в глазах потемнело. Ну, здравствуй, писец. Вот и свиделись наконец-то…
…Тьмы не было, как, впрочем, и света. Боль, страх и ярость схватки остались где-то там, в мире без полутонов и неясных фигур. Сначала я видел серое небо Зоны отчуждения, перечеркнутое ветвями мертвых деревьев, потом пелена заволокла все вокруг. Жизнь закончилась. Приходило забвение.
При жизни я никогда не видел снов. Вообще по воспитанию я был чужд всякого рода мистики, но если бы хотел увидеть нечто, то явно не то, что мне показывали: я видел цех…. Нет, зал с пустыми бассейнами, облицованными когда-то белым кафелем, сейчас отставшим и тусклым. Чуть выше располагался большой сферический объект, весь в круглых, равномерно рассыпанных по его поверхности отверстиях. Это был сердечник реактора взорвавшегося энергоблока.
Я все еще находился в Зоне, душа, если она есть, видимо, прикипела к этому месту, не желая отправляться еще куда-то. Чуть в стороне от сердечника имелась техническая ниша размером с небольшую комнату. Там, на постаменте из какого-то красноватого камня, высился Монолит. Это был столб из желтовато-белого камня, похожего на некоторые виды кварцевых минералов, он напоминал кристалл, высотой метров десять и в пол-обхвата толщиной. Мягкий желтоватый свет исходил от него. Так было недолго: вот в поле моего зрения появился человек. Волоча в одной руке рюкзак, а в другой держа потертый короткий автомат, он подошел к некоему дрожащему в воздухе образованию и, помедлив, вошел в него. Голубая яркая вспышка, и он уже на верхней галерее; балансируя на ржавом швеллере, перебрался на ту сторону, что вела к нише с артефактом. Прошло совсем немного времени, и человек появился возле постамента, на котором стоял кристалл. Я услышал голос. Притворно-ласковый баритон с южнорусским акцентом сверлил мне мозг и заявлял, что знает, чего я хочу. Звал к себе, дабы исполнить любое мое желание. Но я его не слушал, сквозь слова назойливого голоса слышалась тихая, печальная мелодия, напоминавшая мелодичный перезвон колокольчиков, шум прибоя, ласковый шелест зеленой листвы и звон детского смеха. Монолит пел. Неожиданно мелодия стала словами. Нет, не совсем словами, но все стало понятно: появившись здесь, кристалл стал общаться с людьми. Все они хотели разного, и кристалл им помогал, в точности исполняя сокровенные желания каждого. Но не все были довольны. Многие хотели невозможного, а некоторые — просто опасного для себя и угрожающего самому кристаллу. Таких он выгонял, но так было недолго. Пришли люди, обставившие кристалл непонятными приборами, и он понял, что теперь не может делать так, как нужно. Люди заставили его исполнять их волю, но сломить до конца не смогли. Битва «неживого» и любопытных людей продолжалась несколько лет, пока кристалл не вырвался из плена, спровоцировав еще более страшный взрыв, чем тот, что перенес его в этот мир.
Но люди не сдавались: поняв, что кристалл разумен, они нашли способ подчинить его. Шаг за шагом они сканировали структуру кристалла, и сейчас были как никогда близки к тому единственному кусочку, который поможет им взнуздать строптивый камень. Но вот пришел человек, он уже был здесь, и те же ученые почти сожгли его разум, заставив забыть о себе все, но так и не сломили его волю и искалеченное сознание. Его выбросили, как испорченную куклу, сочтя мертвым или умирающим. В своем высокомерии ученые допустили ошибку: кристалл инкапсулировал сознание человека направленным импульсом, принятым его мучителями за статические помехи.
Человека нашли и выходили те, кто знал тайну Обелиска и хотел помешать ученым. И вот день настал. Человек вернулся. Примет ли человек свое предназначение и понесет ли душу кристалла прочь отсюда, чтобы спасти его, спасти тех, кто хотел счастья?..
Человек снял шлем, овальное забрало которого было покрыто сетью трещин и посечено осколками. На изможденном, в грязных разводах и с трехнедельной щетиной, лице лихорадочным огнем горели глаза. Он вспомнил. Вспомнил, как был здесь раньше, вспомнил, как хотел спасти умирающего от неизлечимой болезни двоюродного брата и пришел сюда за спасением. Спасения не было: его оглушили и бросили в подвал. Потом долгий наркотический угар и… свет. Яркий, зеленоватый свет. И вновь черная пустота. Из воспоминаний только запись в ПДА и клеймо со штрихкодом на руке… «KEY». Было ли у него имя? Даже сейчас резкая боль отбрасывала назад при попытке вспомнить его. Не сейчас. Позже. Рассчитаться. Стереть из мира живых и мертвых эту свору «пытливых умов». Он примет Ношу. Он сделает так, как просит Обелиск. Но нужно рассчитаться. Нужно достать их!..
Музыка камня зазвучала в ответ: кристалл говорил, что укажет путь. Частица, которую человек заберет с собой, будет оберегать его. Но только на короткое время. Человек должен спешить. Потом она уснет и будет дремать, пока человек не вынесет ее за пределы Круга.
Итак, камень просил вынести его из Зоны и положить в некий водоем, чтобы во сне перестроиться и залечить раны, нанесенные учеными. Человек согласился. Он был готов поквитаться с мучителями и вынести камень туда, куда тот просил. Потом был бой. Неравная схватка с отборными бойцами, живыми покойниками. Убив в них разум и оставив только рефлексы и некий набор функций, ученые заставили их служить себе. Таким должен был стать и он… Но не стал. Не покорился…
Дверь. За ней машинный зал и комната с автоклавами, заполненная зеленоватой жидкостью. И человек с ласковым голосом. Все его слова утонули в грохоте автоматных очередей. Кинув для верности гранату, Сухарь, а это точно был он, вырвался через портал на поверхность.