… За рассуждениями мы с поисковиками 'туристов' миновали ещё два наземных секрета и вошли на территорию шахтоуправления, где всё пребывало в запустении вот уже почти лет сто. Длинное, одноэтажное здание конторы в десять окон, с провалившейся крышей и выбитыми непогодой стёклами, туристы обживать не стали. Как не позарились и на ещё пару более сохранившихся бревенчатых изб, одна из которых, несомненно была когда-то жилым бараком, а другая ставилась с расчётом на руководящий состав прииска. Мои невольные провожатые миновали развалины домов и по заросшей, но ещё хорошо видимой рельсовой колее, направились к невысокому холму, в основании которого по-видимому и был вход в шахту. Не дойдя до широкого провала в склоне холма двадцати шагов, люди остановились, из кустов им навстречу вышла уже знакомая мне девушка — хирург и лидер 'туристов' — Шерман собственной персоной. Девушка совершенно не изменилась, только теперь к её обычному костюму добавилось несколько деталей. Если в первую нашу встречу, это были камуфляжная куртка и мешковатые штанцы с клапанами у лодыжек, да пара хитрых кроссовок, предназначенных специально для леса и всяких туристических походов. То теперь прибавился зелёный кевларовый пояс с прицепленной к нему открытой кобурой, тоже синтетической с кармашком для запасного магазина на боковом верхнем шве. И сама кобура и кармашек в ней не пустовали: я заметил чёрную, причудливую рукоять импортного пистолета и толстый затыльник двурядного магазина. Девушка выглядела уставшей, лицо осунулось и посерело, волосы раньше заплетённые в толстую косу теперь коротко обрезаны. Но смена причёски не делала Леру — хирурга похожей даже на пацана. Было во всей фигуре и повороте головы нечто присущее только женщине, кому как, а я бы даже в темноте не обознался. Серые, выразительные глаза смотрели на подошедших поисковиков изучающее: не ранен ли кто-нибудь, всё ли в порядке. Вот кого нужно было ставить в атаманы, а не…
— С чем пришли, есть информация о караване?
Залюбовавшись стройной, совершенно нескрываемой мешковатой одеждой девичьей фигурой, я совершенно забыл про топтавшегося рядом с ней действующего туристического атамана — мистера Шермана. Этот, напротив, совершенно не изменился. На чуть оплывшем торсе, ладно сидит причудливая сбруя разгрузочного жилета, в руках браво лежит короткий импортный автомат, только голова повязана банданой из-под которой виднеется белый лоскут бинта. Зацепило, значит во время чехарды, не уберёгся малость. Блатные очки тоже куда-то потерялись, видимо они — то и пали смертью храбрых заслонив телом покатый упрямый лоб 'предводителя команчей'. Не тратя времени на предисловия, вождь потащил только что вернувшихся поисковиков куда-то в сторону. Лера раздражённо дёрнув щекой пошла следом, попутно расспрашивая о чём-то вполголоса долговязого очкарика, чуть было не спалившего меня давеча у родника. Дождавшись, пока вся компания скроется в густом подлеске, я в два длинных рывка пересёк открытое место и пошёл следом, как оказалось совсем недалеко. Знакомая уже по прошлой стоянке штабная палатка Шермана, приткнулась меж двух сосен ловко укрывшись в густых зарослях кустарника. Без труда миновав таращившегося в темноту довольно пожилого, лет пятидесяти, часового и осторожно перешагнув через две растяжки удалось тихо подойти к палатке на расстояние вытянутой руки. Тут я застал самое начало довольно любопытного разговора. Похоже Шерман опять что-то затеял и это снова сулило одни неприятности, как участникам затеи, так и скорее всего нам с артельщиками:
— … Вертушками они такой объём грузов на авиабазу не попрут, я видел, как подгоняют грузовики с низким бортом под боеприпасы и крытые фуры, видимо под стройматериалы и жратву. Работают гражданские, военных на станции мало, поезда идут транзитом, а тут остановился по разгрузку только этот состав.
Говорил усталым голосом некто из разведчиков, но кто именно определить было нельзя, поскольку я знал только как гундит тот долговязый очкарик. Судя по докладу, 'туристы' решили взять 'на саблю', какой-то караван идущий от железнодорожной станции на строящуюся авиабазу. Подходящая станция находилась от неё примерно в пятистах километрах…
— … Отлично, Володя — Вождь, казалось, искренне рад новостям — Судя по радиоперехвату, колонну не будут сопровождать вертолёты, пойдут два взвода конвойной роты 56–ой бригады 'Черноногих'. Это четыре джипа, по три человека десанта, плюс водитель и стрелок за турелью…
— Что на турелях будет?
Это подал голос мой знакомец — очкарик. Больше в его голосе не слышалось унылых нот, говорил он почти равнодушно. Ему ответил тот самый Володя:
— 'Черноногие', это чисто оккупационная часть, состоит из резервистов. Оружие у них со складов длительного хранения, но не шибко современное, связь опять же плохая. В каждом отделении радист, приданный командиру, короткой связи солдаты не имеют. Всего колонну сопровождают два мотопехотных отделения. Это восемнадцать — двадцать человек, на четырёх джипах соответственно. Ты куда смотрел, они ж на станцию в обед приехали: три М2 и один 'Маклар'. [33] Ничего серьёзного…
— Точняк, полководец — Голос очкарика звучал с издёвкой, но ровно и тихо без истерики — Шапками закидаем. Там всего-то двадцать хорошо обученных вояк, мы их в восемь стволов нагнём, да? Кто из вас господа хорошие не зажмурив глаз по живому пиндосу выстрелить сможет… ну кроме тебя… командир.
Последнюю фразу очкарик бросил с такой выразительной саркастической издёвкой, что даже я понял — он по каким-то причинам Шерману открыто не доверяет. Это не осталось без внимания вождя, тон Шермана был резок, видимо очкарик выступал с пораженческими репликами уже не в первый раз:
— Веня, а ты всё ноешь и ноешь! Зачем тогда не вышел к пиндосам, да лапки бы вверх поднял. Вот вроде воюешь ты неплохо, двоих уже завалил…
— Ты, гость испанский, моих покойников не считай — Голос очкарика был всё так же спокоен — Сколько взял, те все со мной. Лучше вот объясни мне, почему мы каждый раз по твоей милости в жопе оказываемся и людей теряем, а? Молчишь… про то, что лес рубят, а щепки летят уже не канает?..
— Щенок, да я тебя!..
В палатке заметались бледные тени, ткань заходила пузырями, послышались приглушённые крики и возня. Через какое-то время всё успокоилось, Шерман продолжил говорить дрожащим от напряжения и сдерживаемой ярости голосом:
— Я в командиры не рвался, вы сами меня выбрали. Кто вас научил с оружием обращаться, стрелять нормально, не в белый свет, а по-взрослому? За что гнобите, за паспорт испанский?! Да я год уже в России живу, больше вашего о ней знаю. С грузинами в прошлом году воевать добровольно ехал…