Проведя рукой по заросшей недельной щетиной физиономии, я решил умыться. Вода оказалась холодной, поэтому грязь и остатки краски отходили с лица и рук с большим трудом. Умывшись, подставил под строчку капель пустую флягу, неожиданно ощутив прилив бодрости. Странно, ведь еще десять минут назад на мне живого места не было, ныло и саднило все тело. Особенно чувствительной была боль в почках — обычное дело после окончания действия стимуляторов. Не обращая на это внимания, я стал наносить новый слой камуфляжной краски на лицо и руки, попутно и одновременно прислушиваясь к тихой возне бойцов в главном зале. Вроде все было штатно, посему, осмотревшись, насколько это было возможно, я поднял с пола наполнившуюся на удивление быстро флягу и, опустив внутрь обеззараживающую таблетку, плотно завинтил крышку-стаканчик. Хоть Симон и заверил, что вода не опасна, но нет смысла нарушать наработанный протокол только потому, что местные спокойно переваривают болотную тухлятину, называя ее «чистой водой». Благодаря таблетке вода приобретет резкий, химический привкус, но зато я буду защищен от кишечных паразитов и возбудителей всяческих лихорадок, для которых у врачей уже давно кончились все обычные слова и в ходу сплошная латинская ругань. Глянув на прикрытый кожаным чехлом циферблат часов, я снова вышел в зал, столкнувшись у входа со Славкой, видимо, пришедшим за водой.
— О! — вырвалось у него непроизвольное восклицание. — А я типа водичкой разжиться хотел…
— Главное, не пей сырую. Сейчас костер разведем. Тут тяга воздушная есть, наверняка дым тянет понизу, наружу он не выходит. Смены каждые три часа, после меня заступает Дуга, потом ты, потом пацана пошлю к суше поближе, надо весточку Раулю послать. Кроме него сквозь сельву никому из нас не пройти. Пусть пошумят, отвлекут сторожей наших, а в суматохе есть шансы прорваться. Рискнем, раз все «научные» методы накрылись медным тазом.
— Разумно, но… — Детонатор с сомнением цыкнул зубом. — Тут-то долго сидеть будем?
— Чтобы потеряли наглухо след, посидим какое-то время. Придется на пару дней затихариться, ничего не поделаешь.
Мне была понятна нервозность друга, но как я никогда не лез в его хитрые замуты со взрывчаткой, так и в вопросах тактики не позволял другим вторгаться в мою епархию. Мне частенько помогает интуиция, подсказывая парадоксальное, порой идущее вразрез с наработанным опытом решение.
— Если рвануть сегодня к вечеру, — возразил Детонатор, — шансов проскочить гораздо больше: кордонами еще не везде все закроют, да и растяжки плюс оборудование минометных позиций времени требуют.
— Здравая мысль, Слава. Да только устали мы все. Почитай, четверо суток мотаемся на пределе. А тут любая ошибка — гарантированный писец. Нужно отдохнуть. Пройдем и сквозь кордоны, чай не в первый раз. Иди отдыхай, пока время позволяет.
— Я бы выдержал…
Спорить и толочь воду в ступе было бессмысленно: Славка всегда с бесшабашной уверенностью кидался напролом, и будь он один, у него вполне могло бы и получиться. Но в данный момент у меня на попечении был зеленый пацан, хоть и местный, но все же не трехжильный. И на него была вся надежда. Да и выставят кордоны скорее всего формально, поскольку болота по мнению федералов лишь частично проходимы. Время, проведенное в бездействии, — враг любого караульного. Люди расслабятся, втянувшись в рутину графиков и расписаний смен, станут менее внимательны. А рвать вперед, надеясь, что на тропе нет «секрета» или в кроне дерева не сидит снайпер с ночной оптикой, — верх глупости.
Наблюдателя, даже хорошо замаскированного, можно вскрыть в момент пересменки, если верно прикинуть, где возможна наиболее удачная позиция для наблюдения и ведения огня. Поэтому я без дальнейших дискуссий подхватил автомат за ремень и по веревке вылез наверх, разумеется, оглядевшись предварительно в наблюдательную трубу. Штука эта предназначена для снайперов, чтобы осматриваться, не демаскируя своей позиции, но часто помогала и мне, как человеку смежной профессии. Не заметив ничего подозрительного, я лег на кочку рядом с лазом и затаился под прикрытием заросшего лианами холмика, бывшего основанием пирамиды. Сектор обзора был довольно широким. Москиты, учуяв запах бальзама, гудели рядом, но не кусали. Длинная вахта началась. Я замер, дыша через неравные промежутки времени, став частью оглушительно орущей вокруг природы. На первый взгляд, позицию я выбрал не слишком выгодную: обзор только в одну сторону, демаскировка убежища основной группы при обнаружении НП вообще не вызывала проблем. Но это только на первый взгляд. На самом же деле такая практика подходит для обычного леса, с твердой почвой и достаточно обширными возможностями обходных маневров. В болотистой местности свободы обычно никакой: подходы к островкам суши так или иначе известны, а тот, кто рискнет сойти с узкой тропки чуть в сторону, рискует в лучшем случае быстро утонуть, а в худшем долго глотать зловонную маслянистую жижу, судорожно вытягивая шею над тугой ряской, а спустя еще пару часов все равно утонуть, но уже полностью свихнувшись от отчаяния и осознания неизбежности смерти.
Так что позицию я выбрал все-таки удачно: гать, по которой мы пришли на островок, просматривалась вглубь и по флангам метров на пятьдесят, что было совсем неплохо. Главное при несении караула в подобном месте — это слух. Глаз часто «замыливается», и тогда враг может почудиться там, где просто причудливым образом сплелись лианы или неровно легли кусты, образовав подобие припавшей к земле фигуры стрелка в лохматом камуфляже. Именно поэтому я лишь бросал короткие взгляды по секторам, но внимательно слушал вопли болотных жителей, которые всего вернее предупредят о приближении чужака.
Все вокруг было привычно: орали лягушки, пересвистывались пичуги, какой-то мелкий зверек прошуршал в кустарнике, но и только. Пару раз пролетел вертолет, но курсом на северо-восток, где, по всей видимости, находились известные федералам тропы через трясину. Над нашим же укрытием все было спокойно, и во мне крепла уверенность, что я сделал верный выбор, доверившись Симону. Так прошло около трех часов. Я дернул за шнур, другой конец которого был привязан к руке следующего по смене, там, глубоко под землей. Метод этот мы разработали сами во время долгих ночных сидений в джунглях, когда даже шепот может выдать тебя, что уж говорить о радиопереговорах — противник тоже не дурак и умеет слушать лес. А так я тихо дал сигнал о своем возвращении и вот уже, спустившись под землю, инструктирую Дугу, который, довольный отдыхом, кивает в ответ. Выслушав меня, он беззвучно скрылся в проеме люка, и наступила темнота — «химки» истощились, да в них и не было особой нужды. Славка протянул мне кружку с горячим травяным настоем, секрет которого заключался в том, что он бодрил и утолял жажду, но не выдавал нас привычным для человеческого жилья запахом. Сделав пару глотков, я направился к роднику у статуи и смыл с себя грязь и краску. Сон прогонять больше не было сил, поэтому я положил на лавку у правой стены отощавший «рюкзак-семисуток», автомат поместил рядом, так, чтобы его не было заметно тому, кто войдет в комнату.
Часто в кино приходилось видеть, как герой ставит винтовку или автомат в изголовье или кладет пистолет под подушку или на прикроватную тумбочку. Такое поведение наш инструктор называл «выкрутасы покойника». Понятное дело, что профессионал либо выстрелит от двери из глушеного ствола, либо внимательно все осмотрит, прежде чем подойти на дистанцию работы ножом или удавкой. Человек, что-то прячущий, обнаруживает себя напряженной позой даже во время сна. Недели три мы учились держаться расслабленно, чтобы язык тела не выдал нашу готовность даже к неожиданному нападению. Вот и сейчас: Симон отскочил назад, когда вроде бы расслабленный и спящий команданте Мигель плавно соскользнул с лавки на пол, и вот уже в живот вошедшему парнишке смотрит автоматный ствол. Узнав проводника, я опустил оружие и, поднявшись, ободряюще кивнул ему: