Получилось так, что мы оказались в небольшом овражке, тянувшемся вдоль тропы и заросшем молодыми побегами жесткого кустарника. Неожиданно я услышал характерный металлический щелчок и резко повернул голову вправо. Славка даже под слоем грязи казался белей полотна — ему не повезло зацепить ножку противопехотной мины. В принципе, это бардак — оставлять на пути следования своих войск неубранные минзаги, но теперь уже ничего не попишешь. Впрочем, если мина не сработала сразу, шанс ее снять все еще есть. Знаками Детонатор попросил нас отползти как можно дальше в стороны, а сам принялся осторожно ковыряться чуть ли не под своим причинным местом. Движения его были осторожны и неторопливы, со стороны можно было подумать, что он просто прилег и отдыхает. А если смотреть метров с десяти, то вообще ничего не разглядишь — кочки да травяная путанка.
Как назло, с тропы послышались негромкие голоса, сельва наполнилась дробным топотом ног, легким позвякиванием снаряги и запахами давно не мытых тел. На тропу вышла колонна федералов, спешивших в обход болота, как и предполагал чилиец. Я замер, стараясь полностью слиться с лесом, глазами провожая солдат и машинально отмечая их количество. Не так уж их и много — три взвода по двадцать человек, без тяжелого оружия: сразу видно, ребят перебрасывали в спешке. Я скосил глаза на Славку, тот все еще возился с миной, глаза его были полуприкрыты, губы сжались в тонкую нитку. Внезапно он сделал резкое движение, послышался щелчок, хрустнул кустарник. Я глянул на удаляющихся солдат и увидел, что один из них остановился и озирается по сторонам. Славка показал мне трубку взрывателя, давая понять, что проблема решена. Между тем бдительный десантник что-то коротко сказал своим, продолжая озираться. Случись ему обнаружить так близко тех, кого они искали совершенно в другом месте, солдата непременно ждали бы повышение или медаль. Но в нашем случае парню грозили только посмертная слава и почести.
Я дал бойцам сигнал приготовиться и начал смещаться в полуприсед, прячась за поваленным древесным стволом, лежащим поперек оврага. Ствол высовывался одним концом на тропу, а другим упирался в дно оврага так, что можно было проползти под ним, не выбираясь на тропу. Дуга и я уже успели сменить позицию, от напоровшегося на «гостинец» Детонатора нас теперь отделяло метров пятнадцать. Знаками показав Славке, что если солдат подойдет к нему ближе, чем на пару шагов, то ему придется его отвлечь, начинаю готовиться. Высвободив из ножен клинок, я замер. Любопытный солдат шел навстречу вечной памяти и салюту над собственной могилой. Тем временем другой, вскинув к плечу G3, [94] медленно миновал Славкину лежку и, водя стволом автомата по сторонам, шел прямо на меня.
В такие моменты я стараюсь довериться наработанным рефлексам, потому что они помогают снять нервное напряжение. Нож — это не пистолет или автомат, работая им, чаще всего приходится видеть глаза противника, видеть, как угасает в них огонек жизни… уметь справиться с эмоциями и жить дальше, иначе крыша совершенно съедет и не вернется. Вот сейчас парень поравняется со мной, Славка снова хрустнет веткой, любопытный герой-смертник обернется влево, я шагну навстречу, закрыв ему ладонью в перчатке рот, перережу парню горло. Осталась пара шагов. Раз — солдат уже в десяти метрах от меня, всматривается в кустарник слева от тропы. Два — он переносит прицел вправо, одновременно шагая вперед. Три — я готовлюсь к броску. В звенящей тишине слышится властный далекий крик, парня ругает капрал, тот, с сожалением опустив оружие, разворачивается на месте и бежит обратно. С облегчением убираю нож в ножны и делаю знак своим выдвигаться, сегодня одним трупом меньше, и это радует.
По оврагам пришлось ползти еще метров триста, чтобы окончательно выйти из зоны ответственности наблюдательного поста федералов, это заняло час с мелочью, после чего мы перешли на быстрый шаг. Ползанье по кустам и общий стресс дали неплохую нагрузку, вымотались все так, словно бежали часов десять без передышки. Когда тропа и все заслоны остались позади, а кустарник и лианы стали прореживаться деревьями, чьи толстые, замшелые у основания стволы говорили о близости скал и, как следствие, удобных для организации баз пещер и небольших площадок, где можно разбить лагерь, не боясь обнаружения с воздуха, нам повезло — чуть в стороне от основного маршрута нашлась небольшая полянка, где вполне можно было метнуть кости на получасовой отдых. Сил едва хватило на то, чтобы выпить по глотку воды, зажевав его жесткими и солеными ломтиками вяленой свинины. Дуга первым заступил в караул, примостившись в ветвях сросшихся стволами деревьев в пятидесяти метрах от стоянки, оттуда подходы к поляне просматривались лучше всего, да и часового в бахроме листвы было не так просто углядеть. Я присел возле большого, в два обхвата, валуна, вросшего в землю на восточном краю полянки, рядом ковырял в зубах оструганной веточкой Славка. Я расшнуровал ботинки, с тем чтобы сменить отсыревшие носки и немного просушить обувку. Спросил у Детонатора о мине, из-за которой у него прибавился еще один день рождения:
— Что это был за «сюрприз» в овраге, Детонатор?
— «Двушка» югославская, [95] тезка мой отсырел мальца. — Славка чуть усмехнулся, но улыбка получилась вымученной. — Накол уже произошел на треть, а вот воспламенение чутка задержалось. Если бы скатился с нее, метров десять было бы форы до подрыва…
— Партизанская, или федералы ее поставили, как думаешь?
— Дожди шли всю неделю, как мы на болоте сидим. — Лицо Детонатора под слоями камуфляжной краски стало сосредоточенным, глаза обрели обычный хитроватый прищур. — Так быстро она отсыреть не могла, других закладок я там не видел. По ходу дела, это старый презент, может, месяца два-три, как поставлен.
Я кивнул, соглашаясь. Слова бойца подтвердили мои собственные догадки, но вызывало недоумение, как это местные оставили овраг без минных закладок, к тому же у самого удобного выхода на тропу.
Пока боты сохли, я решил проверить оружие и приказал Славке, чтобы занялся тем же самым. Сделать это было необходимо по двум причинам: самое главное — это вода и грязь, благо ползать и плавать пришлось немало, но насущнее сейчас было — ревизовать оставшийся боекомплект, поскольку, решив на короткое время проблему с одним противником, мы не отделались от всех прочих. А этого «добра» в сельве всегда хватает. Когда кругом грязь и вода, это, конечно, лучше, чем пыль и песок, но не намного. Нет, «калаш» — исключительно надежное оружие, даже в таком затрапезном состоянии, как сейчас, он будет исправно служить по прямому назначению, но лучше не рисковать, потому как заклинивший автомат — это верная смерть. Как обычно, самая муторная часть процесса чистки — изгнание грязи и воды из газовой трубки. На первый взгляд, ничего особенного, можно стрелять, и довольно долго. Однако потом скопившийся нагар приходится выскребать из узкого канала газовой камеры, и даже щелочью не всегда возьмешь…