У Паланта конь с кокетливым ворохом крашеных перьев между ушей, такие же и на шлеме его хозяина, гармоничный ансамбль, даже цвета у них с конем одинаковые, начиная от плаща и попоны и заканчивая длинными рыжими волосами Паланта и такой же рыжей гривой его коня.
Я смотрел на это цветное праздничное шествие и думал, что все здорово, одна мелкая деталь все портит, но ее никак не убрать, ибо эта деталь — война, в которой надо убивать других людей и рисковать быть убитым самому.
Между первой конной тысячей и второй рослые кони тянут несколько повозок, где сложены шатры и с полдюжины пустых, там можно перевести дух за время утомительного похода.
В дыму пожарищ переходим реки вброд, если не удается захватить мосты, но обычно конница Норберта прибывает туда раньше, чем там успевают даже подумать про их разрушение перед лицом наступающего врага.
Разведчики то и дело возвращались с донесениями, что у эббертовцев царит переполох. О нашем приближении узнали только что, сейчас, народ торопливо собирает стада и гонит в сторону крепостей или городов с надежными стенами. Лорды спешно рассылают гонцов к своим вассалам с требованиями немедленно прибыть с отрядами воинов, сколько удастся собрать.
Города в панике закрывают ворота, готовятся к обороне.
Сегодня река течет, красная от крови, трое местных лордов, объединив усилия, самонадеянно вышли навстречу, но им даже не дали развернуть боевые порядки: я велел окружить и перебить стрелами, а если попытаются вырваться, то должны напороться на лес пик.
— Мне сейчас не нужен героизм на пустом месте, — зло объяснял я обиженным рыцарям. — Вон когда будем брать города, тогда каждый, кто первым ворвется в город, получит титул и земли, а кто первым поднимет знамя вашего сюзерена на головной башне — титул и прочие награды!
Они радостно зашумели, Алебрехт и Клемент слушают внимательно, я заметил, что переговариваются частенько, хоть и короткими репликами.
Клемент не так изощрен, как Альбрехт, но возраст и богатая войнами и сражениями жизнь научила смотреть на многое иначе, чем молодые и одухотворенные рыцари, потому он понимает мои мотивы и на этом сошелся с Альбрехтом.
Третий, который принимает меня полностью, как ни странно, тот, кто обычно держится вдалеке, сэр Норберт Дарабос, ветеран многих войн, бывалый, тертый, многое в жизни повидавший.
На противоположном конце находится Макс, который абсолютно не понимает и не интересуется моими целями, он просто беззаветно верит мне, так как я дал ему цель в жизни, поручил всю пешую рать и позволил совершенствовать ее мастерство до бесконечности, подбрасывая новые идеи, от которых впечатлительный Макс просто шалеет от восторга, а меня считает величайшим военным гением всех времен и народов.
Дорог нет, сверху особенно четко видно, как длинная колонна постоянно изгибается подобно бесконечной змее, следуя рельефу местности. Если вытянуть эту извилистую линию, по которой мы прошли, то уже точно были бы не только в Сакранте, но, может быть, в Аганде или Сизии, что отсюда кажутся краем света.
Я еду, погруженный в свои тяжелые думы, лорды стараются не отвлекать меня мелочами, а для такого гиганта мысли, как я, все житейское может оказаться недостойным внимания, потому стараются все решать сами.
К Клементу то и дело начали слетаться гонцы, я видел, как он раздраженно отдает приказы, посылает их за военачальниками, а те, получив указания, пускают коней в галоп.
Заинтересовавшись, я придержал арбогастра, а Бобик, увидев, к кому я направляюсь, живо подобрал по дороге обломок сухого дерева с бедро взрослого мужчины в обхвате и скачками понесся к Клементу.
Когда мы с Зайчиком приблизились, Клемент с усилием бросал эту сорокафунтовую палочку, уже красный и замученный.
— Бобик, — сказал я строго, — отстать. Найди другую жертву!
Бобик нехотя отступил, а Клемент сказал с вымученной улыбкой:
— Да он очень дружелюбный… игривый такой…
Бобик, отступив с бревнышком в пасти, посмотрел на него с новой надеждой, но Клемент сделал вид, что не замечает умоляющего взгляда, а я сказал строго:
— Иди-иди!.. Вон принц Сандорин едет такой гордый и в чистеньком жилете… Пусть он или принцесса побросают. Проверим, в самом ли деле собак любят, или тайные кошатники в мохнатых липких душах… Что-то стряслось, герцог?
Лицо Клемента напряглось, на миг мне показалось, что выругается, но сдержался, покачал головой.
— Крестьяне прибежали, просят помочь с монстром. Говорят, сразу трех коров утащил. За раз!
— Ого, — сказал я невольно. — Здоровый гад. И что, вы тут же приняли меры?
Клемент сказал недовольно:
— Я послал на охоту за ним целый отряд!
— И что?
Он потемнел, ответил сквозь зубы:
— Вернулись только двое. Один вскоре умер от ран. Это было благородно, конечно, мы пришли на помощь местным жителям, однако я не люблю терять людей вот так… глупо.
Подъехали Сулливан с Альбрехтом, тот прислушался, сказал с сожалением:
— Среди них был и доблестный сэр Кристер, сын барона Ширбера. Его разорвало пополам.
Я поинтересовался:
— А что за монстр?
— Крестьяне сказали, — ответил Клемент, — что нечто огромное и блестящее… двигается очень быстро, сила неимоверная.
— Я не о том, — пояснил я. — У всех монстров есть особенности. К примеру, одни на ночь забираются на вершины домов или, наоборот, в норы. Кому-то нужны только теплые болота… А этот был из каких?
Альбрехт кивнул.
— Вы правы, ваше высочество. Если бы это узнали раньше… Но наши герои сразу же помчались, чтобы выказать отвагу и совершить подвиги!
— Ну да, — сказал я с тоской, — как же иначе…
Герцог Сулливан прислушивался с недоумением.
— Ваше высочество, — произнес он учтивым, но твердым голосом, — мы ведем достаточно странную войну…
— В чем же, герцог?
— В ней трудно, — пояснил он, — выказывать подвиги. До яростных схваток дело доходит только в конце, когда гоним и рубим убегающих. А там половину победы приходится отдать лучникам, половину — копейщикам! Это неслыханно! Потому все и воспылали страстью отыскать и убить чудовище!.. Это дело чести, дело славы, дело доблести и геройства!
Рыцари зашумели, я уловил в их голосах одобрение, но лишь ответил мирно:
— Когда вернетесь, перескажите этот разговор вашей супруге. Надеюсь, несравненная Хорнегильда побьет вас скалкой за ваш неоправданный героизм. И горячо одобрит, что я предпочитаю решать исход битвы лучниками и копейщиками.
Он поморщился.
— Ну, стоит ли спрашивать мнение женщин…
Я остановил коня, соскочил и вытащил из седельной сумки карту.