Спрятав «корочки», молодой аудитор немного подумал и предложил:
– Давайте, я задам вопрос иначе. Мы проверяем возможность нецелевого использования государственных средств в некоем интернате. В соответствии с их бухгалтерской отчетностью вы получили довольно крупную сумму за курс прочитанных для детей лекций. Все, что мне нужно знать, так это то, читали ли вы в декабре лекции вне стен института и получали ли за это деньги? Мы подозреваем, что документация липовая и служит лишь оправданием для выведения государственных средств на подставные счета.
– Ну, если так, – кивнул преподаватель, – то могу с чистой совестью доложить, что с данным интернатом у Института всеобщей истории действует многолетний договор еще со времен СССР, деньги перечисляются открыто и легально, и свой гонорар за лекции я получаю здесь, в кассе, а не тайком в конвертике.
– Проследить денежные потоки нетрудно, – хмыкнул Женя. – Нам важен сам факт чтения лекций.
– Заверяю вас, я их читал, – посерьезнел профессор. – Никакой липы.
– Тогда назовите местность. Можно без деталей, раз уж вас связали честным словом.
– Север, сопки, тундра, – пожал плечами Березин. – Такой ответ вас устроит?
– Вполне, Александр Степанович, – кивнул Леонтьев. – Скажите, а вас не удивило, что читать лекции небольшой группе детей вызывают доктора наук из самой Москвы?
– А вас не удивляет существование Суворовских училищ или Школ спортивного мастерства Олимпийского резерва? – усмехнулся профессор. – Когда дети талантливы, то все равно, если вы хотите получить от них высокий результат, воспитать из ребят хороших специалистов, в их воспитание и образование нужно вкладываться. Так что за этих детишек с Севера я всегда только радовался. Они попали в хорошие, любящие руки, они станут достойными людьми, настоящей элитой общества. Скажу вам больше, молодой человек, меня злит, что подобных интернатов до обидного мало. Вот смотрите: наша промышленность, институты, силовые ведомства постоянно плачутся из-за нехватки людей. Так вырастите их! Возьмите шефство над детскими домами, направьте интерес подростков в нужное русло, дайте им профессию и качественную подготовку. Взамен вы получите высококлассных работников, а выпускники детдомов будут выходить в жизнь, зная в ней свое место и имея перспективу на будущее. Может быть, тогда детдомовцы, наконец, перестанут пополнять ряды уголовников и наркоманов, а вместо этого станут нашей гордостью?
– Кстати, об образовании, Александр Степанович, – пользуясь случаем, вытянул свой потрепанный блокнотик аудитор. – Вы не могли бы меня просветить как ведущий специалист, когда появились на Руси первые школы? Как обстояло у нас в стране дело с образованием в древности и Средневековье?
– Хороший вопрос, – кивнул профессор. – Чтобы получить на него в нашем институте достаточно развернутый ответ, вам понадобится всего четыре года. Зато по окончании вы получите степень бакалавра.
– Спасибо, степень у меня уже есть, – улыбнулся Женя. – Только по экономике. Как раз сейчас я пытаюсь ее отработать. Может, развеете мою дремучесть хотя бы поверхностно? Ну, чтобы я понимал, какими в нашей стране были основные этапы развития науки и преподавания?
– Поверхностно… – Профессор вскинул ладони к лысине, ласково погладил себя по голове. – Если поверхностно, то образование на Руси существовало всегда. Судя по тому, что на некоторых найденных археологами берестах шестого-седьмого веков нацарапаны записки типа: «Приходи опосля дойки на сеновал, люто по тебе скучаю», – грамотность была доступна даже простому люду. Такие писульки явно не волхв для летописи сочинял и не купец в расходную книгу заносил. Но первые школы, в нашем понимании этого слова, на Русь принес князь Владимир, вместе с христианством. В десятом веке он открыл первую государственную школу на триста учеников. При его сыне Ярославе Мудром школы открылись в Новгороде, Переяславле, Чернигове, Суздале.
– Это десятый и одиннадцатый века? – уточнил Евгений.
– Да, – согласился Березин. – В ордынское время потребность в грамотности оказалась столь велика, что в городах появились платные заведения, обучающие счету и грамоте. Но принято считать, что качество преподавания в них было куда хуже, нежели в церковных школах. Никакой философии, теологии и прочих премудростей. Только базовые навыки. Если же говорить про науку, то главной вехой тут можно считать изготовление в тысяча четыреста четвертом году в Москве первых часов. Их смастерили русские умельцы под руководством сербского монаха Лазаря. Через тридцать лет часы появились в Новгороде, еще через тридцать – во Пскове, ставили их и во многих монастырях. Изготавливали эти сложнейшие механизмы в Новгороде. В Соловецком монастыре, кстати, одни из таких древних русских «ходиков» пятнадцатого века сохранились по сей день. Думаю, не нужно объяснять, что сама способность изготавливать часы доказывает факт существования на Руси высокоразвитой инженерной школы, высокоточного инструментария и знания механики? Это вам не мельницу топором на глазок срубить.
– Я понимаю, – согласился Женя.
– Кстати, о мельницах, – спохватился профессор. – Пороховые нередко взрывались, о чем неизменно упоминалось в летописях. Благодаря этим трагедиям мы знаем, что порох на Руси изготавливали аж с четырнадцатого века. При сыне Дмитрия Донского Василии Первом пороховые мельницы уже работали в Москве, Угличе и Ярославле. Может, и в других местах стояли, но только не взорвались. Соответственно, отливались и пушки, в которых порох использовался.
– Понятно, – опять кивнул Евгений.
– Что еще можно сказать про науку? – откинул назад голову профессор. – В тысяча пятьсот тридцать четвертом году на Руси был опубликован медицинский справочник «Прохладный вертоград». То есть у него имелся автор, квалифицированный медик. А также это означает, что на него был спрос. То бишь – практикующие врачи. «Книга сошному письму» того же времени посвящена уже геометрии и землемерию.
– А образование, Александр Степанович? – вернул собеседника к более насущной теме Леонтьев.
– С образованием на Руси после выхода из состава Орды стало плохо, – моментально погрустнел ученый. – Настолько скверно, что на «Стоглавом соборе» тысяча пятьсот пятьдесят первого года юный царь Иван Грозный назвал положение буквально катастрофическим. С его подачи Собор постановил повсеместно открывать училища в домах священников и дьяков в селах, а в городах создавать школы при монастырях. Насаждение грамотности подкреплялось изготовлением огромного тиража «Азбуки» и «Часослова» для этих школ. Кстати, печатал их в том числе и небезызвестный Иван Федоров, наш, так сказать, «первопечатник». Славу ему принес «Апостол», но эта книга известна лишь как первая датированная. Печатный же двор, построенный по приказу государя, заработал еще в тысяча пятьсот пятьдесят третьем году, и минимум семь напечатанных там «анонимных» книг сохранились до наших дней. Но не будем умалять славы Федорова. Весьма вероятно, что на казенном печатном дворе он тоже трудился, «Буквари» для школ издавал. К чему это я? А-а, да, образование… Принятые меры принесли быстрый результат. К концу шестнадцатого века русские пушки – знаменитые «чоховские» – уже считались лучшими в мире. Русский архитектор Федор Конь в те же годы по своему проекту строит огромные крепости в Москве и Смоленске, где ему даже воздвигли памятник. На Руси повсеместно строятся бумажные фабрики, заводы с водяным приводом, публикуется «Устав ратных, пушечных и других дел», который, несмотря на грозное название, является учебником по физике, механике и химии… В общем, русская инженерная школа поднялась на значительную высоту. По тем меркам, разумеется.