– Что же творишь ты, боярин? Ведь побьют! Как есть ведь побьют.
Застегнув теплую стеганку, обшитую снаружи железными пластинками, сотник Котошикин поднялся в седло холопьей кобылы, принял в руку рогатину слуги и подъехал к уставшим ратникам, отдыхающим под прикрытием щитов:
– К последнему усилию призываю вас, други! Ныне токмо от нас, от храбрости и чести нашей исход битвы зависит. Докажем же государю, что мы есть лучшие из слуг царских, что на земле русской рождались! Не посрамим имени русского, отцов и прадедов наших. Выбьем схизматиков поганых с земли нашей, дабы боле здесь и не показывались! За мной, други, за мной!
Теперь он, как час назад князь Мстиславский, первым выехал за щиты гуляй-города. А следом, один за другим, стали выезжать остальные боярские дети и их холопы, крестясь перед последней своей схваткой, целуя нательные распятия и шепча молитвы. Вдалеке, возле ставки, запели трубы, и сотник махнул рукой трубачу:
– Играй атаку! За мной, бояре! Во славу Божию, за мной! Ур-ра-а!!!
Он дал шпоры кобыле, посылая ее в сторону плотных шведских рядов, разгоняясь в стремительный, поющий ветром в ушах галоп, опустил рогатину, выбирая жертву для удара, – и тут склонившиеся к аркебузам стрелки нажали на спуск, посылая в сердца атакующих смертоносный свинцовый поток.
Щерба увидел вырвавшиеся из стволов дымы, вздрогнул от обжигающей боли, опрокинулся на спину и…
…открыл глаза. Рефлекторно откатившись в сторону, грохнулся на пол, но тут же вскочил, вскинув руки перед собой в «закрытой» стойке, мотнул головой из стороны в сторону, не заметив опасности, быстро ощупал грудь, голову и облегченно перевел дух, медленно приходя в себя:
– Ни хрена себе, примерещилось! Еще секунда, и я проснулся бы трупом!
Разумеется, он находился дома. Дома, в Москве, в своей комнате на восьмом этаже панельной многоэтажки. Не в армии, не в командировке, не на работе. То есть в полной и абсолютной безопасности. За темными окнами, подсвеченные снизу уличными фонарями, вяло падали крупные сонные снежинки, где-то очень далеко бурчал телевизор какого-то полуночника, да недовольно тявкала во дворе собака, ни свет ни заря вытащенная на прогулку.
Вот черт! Еще можно было бы спать и спать, но по жилам, едкий и злой, как шипучка, мчался адреналин, вызывая отвращение к постели и требуя продолжения драки.
Однако здесь стаптывать тяжелыми конскими копытами, колоть низко опущенной рогатиной и рубить булатной саблей было некого. А потому молодой человек, бросив упавшее на пол одеяло обратно на постель, отправился в душ.
Струи холодной воды быстро привели недавнего боярского сына в чувство и вернули в двадцать первый век, превращая обратно в Евгения Леонтьева – молодого человека среднего роста, пока еще не отрастившего живота, коротко стриженного и голубоглазого, двадцати пяти лет от роду, неженатого, отслужившего срочную службу в РВСН, а ныне работающего бухгалтером.
Сделав душ немного потеплее, Женя потянулся за кремом для бритья и безопасным станком. В отличие от боярского сына Щербы Котошикина он брил не голову, а усы и подбородок.
– Хотя, конечно, мужика без бороды и усов святой Петр в ворота рая ни за что не пропустит, – вслух вспомнил он напутствие отца из давнего, еще самого первого сна.
Сегодняшнее путешествие в прошлое было в жизни Евгения третьим. Во всяком случае, помнил он всего два. Правда, предыдущие оказались не столь жестокими. Первый раз, года полтора назад, он просто знатно поохотился с братьями и отцом, взяв трех волков, одного медведя и семерых зайцев. А прошлой весной молодой человек в чужой шкуре ходил в поход, опять же с родичами, – но тогда все обошлось мирно. Во сне. Наяву после этих снов с ним оба раза случались крупные неприятности.
Промыв бритву под струей воды, Женя еще раз ополоснул лицо. Аккурат в этот момент в его комнате жалобно крякнул и тут же перешел на соловьиную трель сотовый телефон, сообщая, что в мир пришло утро.
– Женя, ты проснулся? – окликнули его с кухни.
– Да, мама, встаю, – ответил молодой человек, отправляясь к себе одеваться.
– Сынок, ты опять кричал ночью! – громко сообщила матушка.
На кухне, судя по недовольному шкворчанию, уже поспевала привычная утренняя яичница.
– Что именно?
– «Ура!» кричал и всякую матерщину.
– Странно. Насчет матерщины не помню. А так – да. Во сне стреляли.
– Это плохо. Сегодня четверг. На четверг сны всегда сбываются.
– Не бойся, мам, – усмехнулся Женя. – Этот не сбудется. Столько лошадей ныне во всей стране не наберется.
Спустя сорок минут Леонтьев, свежевыбритый и пахнущий кремом, в пухлой зимней куртке поверх делового костюма, уже ждал на остановке маршрутку, чтобы без десяти минут девять войти в здание на Зубовской улице, дом два.
Здесь было уже шумно, народ бегал и суетился, по большей части торопясь успеть на рабочее место, пока начальник не заметил опоздания. Евгению в этом отношении было проще: у него имелся свой кабинет. Маленький, еле вмещающий стол с компьютером, высокий железный шкаф вместо сейфа, кресло и вешалку в углу – но отдельный кабинет, персональный.
Однако у себя молодой человек всего лишь снял куртку, отер ладонью влажную от снега голову, достал из шкафа скоросшиватель, после чего снова вышел в коридор и ровно в девять постучал в двустворчатую дверь из натурального дерева с золотой табличкой «Заместитель директора Финансового Департамента Дементьева Виктория Яковлевна».
– По тебе, Женя, впору часы проверять, – приветливо кивнула ему из-за стола пышногрудая начальница с собранными на затылке каштановыми волосами. – И не поверишь, что из Мурманска. Минута в минуту, как назначила. Садись, – указала она на стул напротив себя, – рассказывай.
– Странно все это, Виктория Яковлевна. – Сев за стол, вытащил из скоросшивателя десяток машинописных листов Леонтьев. – Детский дом, но почему-то на балансе артиллерийского управления. По России на содержание сирот в детских госучреждениях выделяется пятнадцать тысяч рублей в месяц, а в этом заведении содержание составляет семьдесят три тысячи рублей на каждого.
– Я помню, – кивнула женщина. – Именно поэтому ты и предложил провести в данном интернате ревизию. Ну и что, много накопал? На месте воруют или на уровне бюджета растаскивают?
Она протянула руку. Евгений передал бумажки, пожал плечами:
– Даже не знаю, что сказать, Виктория Яковлевна. Если в расходной части бюджета указаны два шоссейных мотоцикла «Ямаха» и пять «Эндуро» различных фирм-производителей, то все они стоят у них в гараже с инвентарными номерами. Если числятся семь снегоходов – все семь в наличии. Указаны сплит-системы – все на местах, согласно описи. Плазменные панели, компьютеры, скалодром, скейтинг – все есть. В расходах на образование указаны затраты на оплату лекций ведущих профессоров из разных вузов страны и командировочные расходы. Их подтверждают ведомости с подписями и паспортными данными, билеты, счета за проживание.