Скорость отряда увеличилась, но теперь мы сами сдерживали лошадей. Где-то рядом должны быть те самые умные собаки, про которых рассказывали Исмаилага и Белая. Пока ничего необычного не наблюдали, а час назад вышли к руинам небольшого дома, одиноко стоящего посреди степных просторов. Здесь и обнаружился этот странный старик, который не помнит своего имени, не знает, какой сейчас год, но вполне неплохо соображает и за сухпай готов с нами пообщаться. Он сидел подле небольшого костра и жарил на нём большую жирную крысу, которую, видимо, отловил на развалинах дома. Здесь был колодец, а потому мы решили остановиться на днёвку. Лошадям нужен отдых, да и нам самим полуденную жару пересидеть надо.
Старик откашлялся, посмотрел на свои ладони, покрытые мелкими капельками крови, горестно вздохнул и переспросил:
– Значит, собаки интересуют?
– Да, интересуют.
– Возвращайтесь, откуда пришли, парень. Эти животины вас всех схарчат и не подавятся, а вам ещё жить и жить.
– Ну, тебя же не съели?
– Да кому я нужен, бродяга со сгнившим нутром. – Старик горько усмехнулся и кивнул на тушку крысы, которую вынул из костра и положил на большой лопух. – Сам скоро сдохну, и, думаю, меня даже крысы есть не станут, побрезгуют.
– И всё же, что насчёт собак сказать можешь?
– Мы недалеко от Кумской, километрах в семи – федеральная автотрасса, по ней их граница. Хоть на север пойди, к руинам Комсомольского, хоть к морю, там развалины Артезиана, везде на них напорешься. Если сразу в глубь их территории двинешься, то умрёшь быстро, а если вдоль границы и осторожно, то столкнёшься с разведчиками и пару деньков ещё поживёшь.
– Дед, а что, в самом деле эти собаки такие умные?
– Очень. Когда я через их землю проходил, вожак стаи вплотную подошёл, посмотрел в глаза и меня всего словно книгу прочитал. Это как душу вывернуть наизнанку. Не знаю, может, это телепатия?
– Может. Страшно было?
– Нет, необычно, но не страшно. Он видит кусочки твоей жизни, а ты его, всё по честности.
– Понятно.
– Ещё вопросы есть?
– Пока нет.
– Тогда я поем.
Странник взял на колени лопух с обжаренной крысиной тушкой и приступил к трапезе. Посмотрев, как остатками зубов он перемалывает мясо, я решил ему не мешать. Встал, пошёл по нашей временной стоянке, и мне вспомнился разговор с Денисом Ерёменко, после которого я решил лично поучаствовать в походе. Это случилось за два дня до отбытия. В тот вечер оба брата, полковник и капитан, навестили меня в моём особняке. Поначалу всё шло как обычно, разговор за жизнь, чаёк, а потом Денис спросил:
– Мечник, ты помнишь ту флешку, которую вы с Черепановым добыли?
– Через наши руки их много прошло. Какую именно?
– Ту, которая была с картами и некоторой документацией СКВО.
– Помню. Все данные были перекопированы, а сама флешка сдана в Генштаб.
– Так вот, на этом носителе была информация относительно того места, куда группа Лиды Белой идёт.
– Не помню, – пожал я плечами. – Информации слишком много было, а меня в первую очередь интересовали военные карты. Могу ноутбук принести, и вместе посмотрим, что там есть интересного.
– Не надо, я тебе сам всё расскажу.
– Ну-ну, я весь внимание.
– На флешке был один документ из военной прокуратуры, с фотокопиями дела некоего майора Остапчука из службы тыла, который упёр с железнодорожной станции Улан-Хол вагон с тушёнкой. В общем-то самое обычное дело, вот только майора за это расстреляли. В демократическое время, в самый махровый цвет, а поставили к стенке и шлепнули. Кроме того, дело было засекречено так, что просто диву даёшься. Грифы на фотокопиях «Совершенно секретно» и «Хранить вечно». Это заинтересовало аналитиков, и по обрывкам других документов они смогли кое в чём разобраться. И выяснилось, что на самом деле Остапчук свистнул не тушёнку, а вагон с лабораторным оборудованием, доставленным из Штатов, и предназначалось оно для сверхсекретного объекта «Восход», он же Sunrise. Аналитики покопались ещё и определили примерное место, где может находиться этот объект.
– И где же?
– Заповедник Чёрные Земли, от Улан-Хола на север, в десяти километрах от Ацан-Худука. Раньше, ещё в советское время, там находился один из ЗКП Северо-Кавказского военного округа, а наверху стоял центр связи Каспийской флотилии. Для лаборатории места лучше не придумаешь, населения немного, поверху – военная часть, воды нет, озёра в основном солёные, посторонних всех видно, а ЗКП он ЗКП и есть, при надлежащем уходе может очень долго прослужить.
– А какие исследования там проводились?
– Точно неизвестно, а всё, что удалось узнать, говорит о том, что там занимались военными биотехнологиями. Причём работала интернациональная группа. Американцы платили деньги и поставляли оборудование, а русские прикрывали, обеспечивали секретность и учёных давали.
– Думаешь, шибко сообразительные собаки оттуда?
– Уверен. – Денис раскрыл папку, с которой пришёл, и протянул мне лист бумаги с изображением собаки.
Эту картинку я видел, так как художники, по описаниям повольников Лиды Белой рисовавшие собак, работали при мне. Здоровенный пёс, масса тела – около семидесяти пяти – восьмидесяти килограммов, в холке – до девяноста сантиметров, голова крупная, на ней – чёрная маска, губы чуть отвислые, нос чёрный, хвост прямой, окрас от чёрного до тигрового. Всё правильно художники расписали.
– Знакомый рисунок, и я его уже видел. – Я положил картинку на столик перед собой.
– А теперь это посмотри. – Ерёменко-младший дал мне другой лист бумаги, на котором картинка была распечатана на ксероксе.
Посмотрел: точно такая же собака, только размеры чуть меньше, чем у той, что художники срисовывали.
– И что? – Второй лист опустился рядом с первым.
– Это анатолийская овчарка, одна из самых древнейших пород на земле, чрезвычайно умное и верное своему хозяину существо. Такая порода до сих пор в Турции есть, и тамошние собаки от тех, которые до пришествия чумы были, ничем не отличаются – всё так же стада охраняют и людям служат. – Капитан забрал листы с рисунками, спрятал их в папку и продолжил: – В документах СКВО была информация, что одно из подразделений охраны сопровождало на объект «Восход» пять десятков собак породы анатолийская овчарка. Случилось это всего за два месяца до наступления Чёрного Трёхлетия. Складываем один плюс один и делаем вывод, что собаки эти не просто от природы умные и сообразительные, а, скорее всего, результат каких-то исследований и опытов.
– Давно ты об этом знаешь?
– Я за работой аналитического отдела ГБ присматриваю, а эту тему они уже три месяца разрабатывают. Не всерьёз, а так, между делом, как намётку на будущее. Были подозрения, а позавчера они оформились в уверенность. Сейчас работа аналитиков застопорилась – информации слишком мало, и они перекинулись на другие вопросы. Вся документация сдана в архив, и я смог получить копию. Ничего интересного там нет, а всё основное я тебе рассказал.