— Интересно, а что это сразу пятый номер у царя, а не первый?
— Так ведь Рюрикович вроде как, — усмехнулся Нефёдов, — а значит, продолжает династию. Помнишь такого русского царя по имени Иван Грозный?
— Что-то такое было, смутное и далёкое.
— Вот он и был Иваном Четвёртым.
— Это получается, что пахан криминальный виды на всю Россию имел? Вроде как наследник всей державы? — удивился наш майор.
— А то, чего на мелочи размениваться? Если строить империю, так реальную, а не в пределах одной области. У прежних царей планов было громадьё. — На некоторое время Нефёдов замолчал и потом сказал: — Всё, расходимся, вон, видишь, от города дорога запылила?
— Ага, наблюдаю такое дело.
— По-любому это царские шавки мчатся вас выпроваживать. Бывай, Ерёма, и будь здрав. На людях ты меня не знаешь и я тебя впервые вижу.
— И тебе всего хорошего, Нефёдыч.
Раздался звук, как если бы две ладони схлестнулись в крепком рукопожатии, и офицеры отошли от машины, где я затихарился. Да, разговор у них презабавный состоялся, надо запомнить и намотать на подкорку мозга, может так случиться, что и пригодится.
Минут через пять я показался над бортом «Урала» и смог увидеть въезд на блокпост царских чиновников. Два свежевыкрашенных в нелепый жёлтый цвет «уазика» затормозили рядом с нашим комбатом, который стоял на середине дороги с видом хозяина. Выскочившие из машин люди, все как на подбор невысокие и юркие, начали что-то ему доказывать. Что там происходило, я не слышал, далековато было, но, судя по выражению лиц, чиновники негодовали, а Ерёменко только вежливо улыбался им в ответ. Наверное, прав был капитан Нефёдов, нам здесь не рады и чиновники приехали, чтобы выпроводить нашу роту. Наблюдая за бесплатным немым представлением, настоящей пантомимой, я поймал себя на том, что улыбаюсь, а всё происходящее выглядит очень смешно. Здоровяк майор в окружении карликов — прям Гулливер в стране каких-то лилипутов. Забавно.
Однако бесплатный цирк быстро закончился, Ерёменко вернулся к нашим машинам, бойцы загрузились, и со спокойным сердцем мы направились обратно в Ростов. По дороге ничего экстраординарного или тревожного не случилось, мы никуда не торопились и спустя ещё двое суток вернулись в славный город на берегах Дона.
Кубанская Конфедерация. Ростов-на-Дону
24.05.2057
Коля, — Ерёменко нагнулся над чёрным провалом, зияющим на месте вывороченной нами двери, и окликнул нашего лучшего ротного минёра, — что там?
Внизу осыпался песок и кусочки цемента, отслаивающиеся от стен, и наружу выбрался грязный как чертёнок, весь в паутине и мусоре прапорщик Тукаев. Он откатился в сторону от провала на чистую свежую траву и выдохнул:
— Норма, командир. Там столько понаверчено было, что не сразу и фары прорубил, как ловушки работали, но от времени большая часть минной постановки сгнила, а остальное, что уцелело, поснимал.
— Что там, внутри?
— Подвал сухой, влаги нет. В два ряда ящики стоят самые разные, большинство по виду оружейные.
— Идти можно?
— Да, входи спокойно, командир.
Майор обернулся к нам, то бишь своим верным опричникам, и спросил:
— Ну что, пойдём посмотрим на древнее вооружение?
— Пошли, — кивнул мой командир группы. Остальные промолчали, но было ясно, что всем не терпится поглазеть на то, что более двадцати лет было спрятано в винных подвалах бывшего совхоза «Реконструктор».
— Мечник, вперёд! — Кивок в мою сторону.
— А чего сразу я?
— Ты самый молодой, и, если прапор не всё разминировал, тебя не так жалко как остальных, — усмехнулся наш добрый командир роты, — к тому же частично ты наследник всего этого барахла. Пошёл!
Делать нечего, закинул АКС за спину, взял в руки ломик и полез в тёмный широкий провал. Ступенек не было, только намётки на них, всё осыпалось, и куски ржавой арматуры торчали во все стороны, так что двигаться надо было осторожно. Не спеша, понемногу продвигаясь вниз, я всё же попал внутрь длинного помещения, в котором царил серый сумрак, и только несколько косых солнечных лучей, проникавшие в подземелье сквозь щели в потолке, разгоняли его. Вдоль стен различались ряды ящиков, почти все металлические, и на каждом навесной замок.
— Чего встал, боец? — Позади меня появился Ерёменко. — Давай освобождай проход и дальше двигайся.
Подвал был немаленький, всё же раньше здесь много продукции хранили, опять же в древнее время строили хорошо и на совесть, пусть кое-что осыпалось, но в целом нормально, и даже металлические ящики, похожие на те, в которых у нас в роте боезапас и оружие хранили, почти не проржавели. Интересно, что там может быть? Скорее всего, конечно, что-то из вооружения, хотя, чего я гадаю, можно ведь и посмотреть.
Поддев ломиком замок, резко крутанул по дужкам, и, хрустнув, они отвалились в сторону. Рядом возник Исмаил-ага с керосиновой лампой в руке и приподнял её. Жёлтый свет озарил ряды ящиков, а я, поднапрягшись, опять же с помощью лома и какой-то матери, откинул крышку ящика.
— Что это за херня? — Подошедший ко мне Ерёменко недоуменно посмотрел на то, что лежало в ящике.
Действительно непонятно: вместо оружия или боеприпасов ящик был набит туго скрученной проволокой. Во втором ящике, который находился рядом, оказалось то же самое, посмотрели ещё один — и снова та же самая проволока и несколько пожелтевших листов бумаги. На этом остановились.
— А-а-а, блин! — Обутой в высокий шнурованный ботинок ногой комбат ударил по ящику, и тот издал глухой звук. — Накололи, ничего здесь нет, а мы на это дело столько времени и сил зазря грохнули. Чёрт!
— Подожди кричать, командир, — прервал его Черепанов, — всё путём.
— С какого, нах, путём? — завёлся майор. — Что я, проволоки алюминиевой не видел? Такого мусора на любых городских развалинах вагон и малая телега. Похоже, это ложный схрон, для отвода глаз сделан.
— Это не алюминий. — Голос капитана был как-то неестественно глух.
— И что же это?
— Серебро, 925-й пробы, которое в ювелирке использовалось или в производстве дорогостоящих микросхем.
— Откуда знаешь, как разобрался?
— Да вот, бумаги на этот груз валяются и бирки, — кивнул капитан на ящик.
Майор замолчал, выхватил из ящика первый попавшийся ему на глаза лист бумаги и при жёлтом свете лампады внимательно в него вчитался. Через минуту, разобравшись с текстом, он присел на один из ящиков и сказал короткое, ёмкое и всё объясняющее русское слово:
— Трындец!
После чего он порылся в ящике и объяснился:
— Эти лихие парни из 22-й бригады ещё в Чёрное Трёхлетие казну какого-то олигарха себе отжали, а потом всякое ценное имущество с грузовых терминалов Ростовского речного порта вывозили в расположение своей части. Здесь подробная опись на грузы, и, согласно ей, добра в этих ящиках на миллион золотом, а то и больше. Серебро с краю лежит, а дальше брюлики должны быть, золотишко в старых монетах и драгоценности из ювелирных магазинов.