Всадник между тем неспешно преодолел расстояние до стены и остановился. Сердце сотника предательски екнуло, когда тот поднял голову и посмотрел, казалось, прямо на него. Солнечный луч, чудом пробившийся из серого небесного марева, сверкнул, отразившись от золотого обода короны на глухом черном шлеме.
— Жители Кириона! — Король говорил негромко, но усиленный магией голос словно гром гремел над городом. — Я пришел дать вам выбор! Выбор этот прост: сдача или смерть. Если завтра в полдень ворота не откроются, я клянусь — этот город перестанет существовать! Если вы сдадитесь, то ВСЕМ, кроме герцога Сигурта, я обещаю полное помилование. — На мгновение король замолчал, словно обдумывал что-то. — В течение сегодняшнего дня женщины и дети могут покинуть город, — добавил он. — Их не тронут, слово короля! Если завтра город не сдастся, я уничтожу всех, кто останется за его стенами.
Вот теперь Бавиру стало действительно страшно. В памяти всплыли жуткие слухи о безжалостности молодого короля.
— Это он!
Сотник стражи оглянулся. Мессир Эстельнаэр выглядел так, словно увидел живое воплощение своих ночных кошмаров.
— Это действительно он! — Голос мага задрожал. Лицо, побелевшее, словно полотно, исказила гримаса страха. — Отродье Падшего! На него совершенно не действует магия! Я помню, как в ту ночь он, смеясь, отбивал этим проклятым мечом наши заклинания и убивал. Убивал! Убивал! — пьяно рассмеялся маг. — Вы все! — прокричал он, указывая рукой на несущих дозор стражников. — Вы мертвы! Мертвы! Вокруг меня одни мертвецы! — Он вновь хрипло расхохотался, подавился и закашлялся. — Все мы мертвецы, — пробормотал Эстельнаэр себе под нос. — Поэтому надо выпить! У меня в покоях должна оставаться бутылка вина. Да, это правильная мысль!
Пьяно покачиваясь из стороны в сторону, он побрел к лестнице.
— Эй, там! — очнулся сотник. — Помогите мессиру магу добраться до своих покоев… Не хватало еще, чтобы пьяный дурак расшибся на лестнице, — произнес он уже тише, вновь переводя взгляд на короля Леклиса.
Рядом сухо щелкнула тетива: у кого-то из лучников не выдержали нервы. Бавир с ужасом ждал, что Леклис картинным движением отобьет стрелу прямо в воздухе, но этого не произошло, и стрела сгорела, остановленная магической защитой. Лучник зло выругался, но больше искушать судьбу не стал.
Король не обратил на выстрел никакого внимания. Немного проехав вдоль стен, он развернулся и скоро скрылся из виду за осадным валом.
— Этот молокосос опять нажрался как свинья? — К Бавиру подошел один из его сержантов. — С таким боевым магом много не навоюешь.
— Другого боевого мага у нас нет, — хмуро буркнул он в ответ. — Ты слышал, что сказал король?
— А то! Полгорода слышало, небось. Маги короля — не чета нашим! Что будем делать, сотник? Подыхать во имя герцога мне совсем не хочется.
— Тише ты! — одернул Бавир друга и, взяв под локоть, оттащил подальше от любопытных ушей. — Спаси нас творец, если тебя услышит кто-нибудь из прислужников герцога. Вспомни старину Дэйна, повешенного неделю назад. Он всего лишь спьяну сболтнул о том дерьме, в котором мы оказались по милости нашего славного правителя. Наверняка его сдал эта тварь Лонг — он давно метил на его место.
— Так что будем делать?
— Отправим женщин и детей из города и будем готовиться к смерти! — зло сплюнул сотник. — Больше нам ничего не остается. Все городские ворота и самого герцога охраняют преданные ему наемники, да и на магов надежды нет. Герцог никогда не жалел для них щедрых денежных подачек.
* * *
Зимний день короток. Дарившее благословенный свет солнце быстро скрылось за горизонтом, на время отдавая землю во власть ночи.
Когда Мезамир пришел с докладом, я сидел в своем шатре, медленно потягивая подогретое, с пряными травами и медом вино, наслаждаясь краткими мгновениями отдыха. Выражение лица вампира не предвещало ничего хорошего. И я прекрасно знал, что тому виной.
— Кто-нибудь покинул город?
ВСЕ ИГРАЕШЬ В БЛАГОРОДСТВО? ЗАЧЕМ ЗАДАВАТЬ ВОПРОС, ЕСЛИ ОТВЕТ БЫЛ ТЕБЕ ИЗВЕСТЕН ЗАРАНЕЕ?
— Нет, — отрицательно покачал головой вампир.
Я закрыл глаза, собираясь с мыслями. Что же, я сделал все, что было в моих силах, чтобы избежать резни. Потом, правда, скажут, что это не так. Оставьте детям сказки про благородство войны: любой удачный штурм вражеского города оканчивается грабежом и резней мирных жителей. И никакие кары, угрозы и казни не остановят разгоряченных кровью воинов. Даже орки, послушные и преданные до фанатизма орки, не устоят перед кровавым безумием. Право войны… Любим мы придумывать оправдание собственной низости, жадности и алчности.
— Прикажи Меченому начать подготовку к штурму! Город я объявляю открытым военным трофеем. — Я махнул рукой в сторону выхода из шатра, показывая, что хочу остаться один.
Мезамир молча кивнул и вышел, оставляя меня один на один со своими мыслями.
— А ты еще удивляешься, почему тебя мучают кошмары?
Открытый военный трофей — этот термин впервые ввел Урраз — Великий Рука орков. Прежде орки никогда не защищали свои поселения стенами, наивно считая, что доблесть защитников лучше всяких стен. Но и штурмовать города они не умели. Не знали и не использовали осадных машин сложнее тарана. Да что там тараны! Раньше орки пренебрегали в бою даже луками, называя его оружием трусов. Великий Рука все это исправил, сделав орков тем, кем они являются и по сей день. Немного удачи — и сейчас вместо Рассветной империи была бы Империя орков.
Если город не открывал ворот и не сдавался на милость победителя, то Урраз объявлял его открытым военным трофеем. И через три дня после штурма армия орков двигалась дальше, оставляя после себя пустынную груду дымящихся развалин и горы мертвецов. Как показало время, подобная тактика оказалась весьма действенной. Можно долго говорить о том, что мертвый лев лучше живого пса. Но что выбирают чаще, когда встает выбор: жизнь или смерть? Настоящий воин не боится смерти… Ха! Чушь! Страх и бесстрашие в бою одинаково губительны. А не боится смерти только глупец или герой, то есть полный глупец. Если бы у героев было время подумать, героизма не было вообще. Ведь героизм — это род смерти, а не образ жизни. И мертвых героев гораздо больше, чем живых.
— Ложь! Все ложь! Ты хочешь оправдаться перед самим собой? Не стоит, Леклис. Ты ведь хорошо знал, что герцог не позволит жителям покиуть город, и это предложение о сдаче — лишь попытка успокоить собственную совесть!
Я дал им шанс! Они им не воспользовались. Возможно, жители следующего города окажутся умнее. Всегда нужно помнить простой постулат: если враг не сдается, его уничтожают. Порой милосердие — непозволительная роскошь, его могут принять за слабость, а со слабым королем никто не захочет считаться. Остатки мятежа должны быть подавлены! И подавлены жестоко. А кошмары? К ним я уже давно привык.
Забавно… Утром я спас две жизни, а вечером хладнокровно обрекаю на смерть тысячи других… Что же, это мой выбор! И я отвечу за него, когда придет мое время.