— Ты все понимаешь… — Мое настроение испортилось окончательно.
— Да, — кивнула головой Эйвилин, в ее глазах я увидел тоску и боль. — До вечера.
Поцеловав меня на прощание, она тихо выскользнула из комнаты.
* * *
Замок еще спал. Эйвилин без приключений добралась до дворцового крыла, где располагались апартаменты эльфийского посольства.
Осторожно прокравшись мимо дверей в покои родителей, Эйвилин внимательно осмотрела коридор и зашла в свою комнату. Для верности выглянув в коридор еще раз, она осторожно прикрыла дверь, развернулась и замерла на месте, увидев у окна знакомую фигуру Илиона.
— Где ты была? — хмуро спросил он.
— Что ты тут делаешь? — возмутилась эльфийка.
— Где ты была? — повторил Илион, не обратив ни малейшего внимания на ее вопрос.
— Не твое дело!
Эйвилин с независимым видом прошла мимо замершего эльфа, нарочно не обращая на него внимания. Остановившись перед большим зеркалом, она критически осмотрела свои растрепанные волосы.
— Ты была с Леклисом? — холодно поинтересовался Илион, подходя к ней.
— Это не твое дело! — вспыхнула Эйвилин.
— Значит, я угадал.
Взгляд эльфа горел яростью и бешенством. Эйвилин никогда не видела его таким. Изумленная и испуганная, она сделала несколько шагов назад.
— О чем ты думала? Lant'anis! — зло процедил он сквозь зубы слова старшей речи.
— Да как ты смеешь! Atalante Ole'a (с эльф. — Обрезанная ветвь)! — ответила она и тут же пожалела о сказанных словах.
Побледневший Илион застыл, судорожно хватая ртом воздух, словно его ударили в живот. С проклятием, похожим скорее на рыдание, чем на ругательство, он отшатнулся от нее и едва ли не выбежал из комнаты.
Эйвилин без сил упала на постель, пытаясь подавить рвущиеся всхлипы.
* * *
Этот фехтовальный зал я любил больше других. Было время, когда меня могли утащить из него в буквальном смысле только за уши. Стены были увешаны всевозможным оружием, выцветшими от времени знаменами, щитами с древними полузабытыми гербами. Около дальней стены одиноко застыл столик из красного дерева. На нем были аккуратно разложены несколько внешне ничем не примечательных серебряных амулетов. Благодаря им можно тренироваться с боевым оружием в полную силу, не сдерживая ударов. Владельцы амулетов не могли ранить друг друга.
Беру один из них и надеваю на шею.
Что Мезамир выберет сегодня?
Вампир прекрасно владел любыми видами оружия, и я никогда заранее не знал, какое он изберет для схватки. Его опустошительные набеги на королевский арсенал стали поводом постоянных жалоб смотрителей. Вот и сейчас он спускался по лестнице, вертя в руках боевой шест Тигров, взятый явно из арсенала, да еще из той его части, где хранились добытые в боях трофеи.
Я покачал головой. Может, назначить вампира главным смотрителем? Боюсь, иначе королевский арсенал перекочует в Башню вампира.
Мезамир приветственно махнул мне своим оружием и, надев амулет, вышел в центр зала.
Мы медленно приблизились друг к другу.
Боевой шест в руках мастера — опасное оружие. Гвардейцы императора — Тигры — неоднократно это доказывали. Минуты две я уходил от ударов и тычков, пытаясь сократить дистанцию и атаковать самому, но вампир старательно не давал мне этого сделать. Все же, пожалуй, в этот раз он выбрал оружие, которым владел весьма посредственно. Ударам не хватало изобретательности и остроты, но это, правда, с лихвой компенсировалось скоростью.
В очередной раз увернувшись от лезвия на конце посоха, я нанес Химерой сильный удар по ногам вампира. Он сделал невероятное сальто назад, оставляя Химеру без вожделенной добычи, и мягко приземлился на ноги, все так же крепко сжимая в руках оружие.
Сверху раздалось несколько хлопков в ладоши, и Мезамир допустил непростительную ошибку — обернулся на звук. Химера сразу же выбила шест из его рук и замерла рядом с горлом. Аплодисменты сразу стихли.
— Это нечестно! — обиделся Мезамир.
— Ты думаешь, в бою враг будет ждать, пока ты посмотришь по сторонам? Он снесет тебе голову и вознесет молитву творцу за то, что тот послал ему такого глупого врага!
— Мы только тренируемся!
— Именно поэтому ты еще жив.
Потирая ушибленные пальцы, Мезамир поднял посох и направился в свои покои. Только теперь я посмотрел наверх. Лорд Артис в сопровождении Весмины. Там же в сопровождении нескольких служанок стояла Диана. Похоже, она клянет себя, что стала причиной проигрыша вампира. Ничего, это пойдет ему на пользу. Мои отношения с будущей женой не заладились с самого нашего знакомства. Это было не удивительно, с учетом того, где оно произошло. В замке мы старательно избегали встреч, а на паре нудных неизбежных церемоний не сказали друг другу ни слова. Герцог Рокнар пытался настоять на скорейшей свадьбе, но мне удалось убедить его отложить это «торжественное» действо до весны.
Увидев, что я ее рассматриваю, Диана скрылась.
— Светлый лорд, леди, — поприветствовал я эльфийскую чету.
— Ваше величество, — приветственно кивнул Артис. — Не хотите сразиться со мной?
— Это будет честью для меня! — не покривив душой, ответил я.
— Мальчишка, — тихо проговорила в спину мужу Весмина, осуждающе качая головой.
Артис проигнорировал замечание жены, словно и не слышал его. Спустившись вниз, он надел защитный амулет и обнажил свое оружие.
Как и большинство эльфов старших домов, Артис пользовался двумя парными мечами.
В вопросах вооружения эльфы превосходят в консерватизме даже гномов. Легкие кожаные доспехи, луки, копья, кинжалы и короткие мечи у младших домов. Парные клинки, луки, кольчуги или чешуйчатые панцири — у старших. Отдельно стояли несколько младших домов, из которых набиралась личная стража старших и конные лучники.
Кстати, раньше у эльфов совершенно не было конницы. Оно и понятно. Как лесному народу содержать большое количество лошадей? К тому же в лесу пехота боеспособнее кавалерии. Лошадь очень заметна, ее трудно заставить не шуметь и невозможно научить заметать следы. Конница у эльфов появилась во времена становления Рассветной империи, когда под их владычеством оказались королевства людей.
Эльфы с начала сотворения жили в западных лесах, несколько обособленно от других «светлых рас». Жестокие войны Темных времен [15] , бушевавшие по всему континенту, обходили их стороной, изредка задевая краем. Но шло время, люди и орки все пристальней стали обращать внимание на их владения, тревожа набегами. Жизнь — это борьба. Сколько их леса могли сопротивляться агрессивному напору молодых рас? Сто лет? Двести? Пятьсот? А что потом? Численность молодых рас рано или поздно сокрушила бы лесное могущество древнего народа.