Я уже заранее ненавидел этого Гленлина. Это была не зависть и не ревность, а именно слепая ненависть, причины которой я понять не мог. Точнее, причина-то как раз была понятна.
— Надеюсь, старейшины не станут тянуть с договором. Мне до смерти надоели ваши горы.
— Ты не поедешь в Железный холм? — удивился гном.
— Зачем? — пожал я плечами. — Старейшины столь удачно прибыли в Твердь. Как только они подпишут предложенный договор, я отправлюсь назад. Ваши ушастые союзники и так уже волками смотрят на мое знамя. От него у них почему-то резко портится настроение. Чувствительные они… твари.
— Ты на земле гномов, ты друг гномов. Если эльфы посмеют хоть пальцем тебя тронуть, против них поднимутся все горные кланы! — возмутился гном.
— Кланы ослаблены. Ты не хуже меня это знаешь. В новой войне вам не победить. Всем будет лучше, если я покину Твердь. Без лишнего шума и как можно скорее.
— Хорошо, я постараюсь поторопить старейшин с принятием решения. В конце концов, мой отец — один из них. Клянусь тебе, Леклис! В следующий твой приезд в наши горы ты получишь почести, достойные тебя как короля и как друга гномов!
Я подавил мрачную усмешку. Заманить меня в третий раз в эти горы будет ох как сложно.
— Пожалуй, я прямо сейчас этим и займусь. Завтра полностью подписанный и скрепленный печатями договор будет у тебя. Мой народ должен тебе еще со времен обороны Железного холма. Настала пора расплатиться хотя бы за это. — Бальдор одним залпом осушил полный кубок «оркской воды». — Будь осторожен и постарайся не вляпаться в неприятности, — проговорил он, поднимаясь из-за стола и направляясь к двери.
— Я всегда осторожен. От неприятностей это не спасает, — отмахнулся я.
* * *
— Прошу прощения, мессир маг. Но у нас приказ никого сюда не пропускать.
— Мне нужно поговорить с королем. Это важно.
Как и в первый раз, Эйвилин тщательно подготовилась к визиту. Иллюзия надежно укрыла ее от любопытных глаз ненужных свидетелей. Вместо юной девушки перед гномами стоял пожилой человеческий маг, словно сошедший с книжной гравюры, — опирающаяся на тяжелый резной посох фигура в длинной тунике, с накинутым на плече плащом, густыми, нависающими над глазами бровями и длинной, до пояса, посеребренной благородной сединой бородой. Не мудрствуя лукаво, именно из книги Эйвилин и взяла образ для своей иллюзии.
Изменить с помощью заклинаний внешность и голос было нетрудно. Так же как и избавиться от надзора собственной охраны. Единственное, чего девушка не учла, — так это упертости гномов, сменивших на страже гораздо более сговорчивых орков.
— У нас приказ никого не пускать. — На стражников-гномов кольцо с химерой не произвело никакого эффекта. Эйвилин начала терять терпение. Какой бы совершенной ни была ее иллюзия, чем дольше она ее использовала, тем больше был шанс разоблачения.
— Все в порядке, господин маг может пройти, — раздался рядом чей-то голос. — Мое почтение, мессир.
Эйвилин посмотрела на говорившего — это оказался орк. Один из тех, кто нес стражу во время ее первого прихода к больному Леклису. Девушка запомнила, как расширились его глаза, когда она показала ему перстень с химерой.
Пререкаться с орком гномы не стали и позволили Эйвилин войти. Общий зал с момента ее последнего визита заметно изменился. Пол и столы были тщательно вымыты, с кухни шли аппетитные запахи готовящейся еды — похоже, хозяева таверны вернулись обратно.
— Мессир маг со мной, к королю, — сказал провожатый Эйвилин оркам у лестницы на второй этаж.
— Может, не стоит его сейчас беспокоить? — с сомнением потянул один из стражей.
— Дельная мысль, — хмыкнул сопровождающий Эйвилин. — Но, как я понимаю, у мессира мага не так много времени.
Эйвилин утвердительно кивнула.
— Хорошо, можете проходить, — посторонился один из стражей.
На втором этаже Эйвилин едва нос к носу не столкнулась с магом-целителем из людей. Человек как раз выходил из комнаты с ранеными. Не обращая внимания на слегка удивившегося орка, Эйвилин споро набросила себе на голову капюшон плаща, стараясь спрятать лицо. Опытному магу разоблачить ее маскировку не составило бы особого труда. Несколько шагов до комнаты Леклиса показались Эйвилин вечностью. Целитель с интересом посмотрел на нее, когда она проходила мимо, но ничего не сказал. Вряд ли он успел разглядеть ее лицо, но у него все равно мог бы возникнуть резонный вопрос — что эльфийка-маг делает в стане того, кого ее народ считает злейшим врагом?
У самых дверей сопровождавший девушку орк остановился и на пару мгновений осторожно прислушался.
— Кажется, успокоился, — пробормотал он, поворачиваясь к заинтригованной подобным поведением Эйвилин. — Мессир маг… — слегка замялся орк. — Хочу только предупредить. Его величество… Как бы это сказать… Слегка не в форме.
— Ему стало хуже? Болезнь вернулась? — взволнованно спросила Эйвилин.
— Болезнь? А, нет, просто его величество… Впрочем, смотрите сами, — пробормотал орк, открывая дверь в комнату.
Сперва Эйвилин не поверила собственным глазам. Леклис, такой сдержанный и хладнокровный, всегда настороженный, словно хищный зверь, и вечно ожидающий нападения… был в стельку пьян. Комната являла собой картину полного разгрома: на полу валялось оружие и части рыцарских доспехов. Что добило девушку окончательно — так это валяющийся прямо у дверей знаменитый меч Леклиса Химера, черное лезвие которого обиженно сверкало в груде черепков от разбитого винного кувшина.
— А, это ты, Харг. — Пьяный Леклис наконец-то соизволил обратить на них свое внимание. — Представляешь, — он запнулся, мотнул головой из стороны в сторону, с раздражением убрал опавшие на лицо пряди волос назад и продолжил: — Это клятое вино опять закончилось. Сбегай к хозяину и принеси мне еще кувшин.
— К вам мессир маг, сир, — осторожно сказал орк, но Леклис его уже не слушал — он что-то сосредоточенно пытался разглядеть на голой каменной поверхности стены.
— Оставьте нас наедине, — приказала Эйвилин, когда к ней вернулась утраченная было от удивления способность говорить. — И проследите, чтобы никто не беспокоил, — напутствовала она стражника, решительно входя в комнату и плотно закрывая за собой дверь.
— Будет сделано, мессир маг, — отозвался из-за закрытых дверей орк, которого Леклис называл Харгом.
* * *
И опять кто-то меня тряс. Открывать глаза страшно не хотелось. Голова казалась тяжелой и немилосердно болела.
— Проваливайте к Падшему! — выругался я, не открывая глаз.
Результатом подобного заявления стало несколько пощечин. Меня это немного разозлило. Отвешивать мне затрещины было позволительно только старине Глоку, а я точно знал, что в Тверди его нет. Твердь! Это слово мгновенно выдавило часть хмеля из моей головы, дрожью и холодным потом прошло по телу. Твердь — новая пища для моих ночных кошмаров. Не думал, что после Железного холма и ночной резни перед моей коронацией это возможно.