«Очень интересно было бы узнать условия договора», — подумала я.
Но дальше выспрашивать не стала. Альва и так сказал мне достаточно для размышлений и выводов.
— Может, все-таки освободишь Хассима? — сменила я тему. — Он давно пришел в себя...
— Сперва посмотрим, в себя ли он пришел, — ответил тот, даже не шевельнувшись. — Где ты его подобрала?
— В Альсиене.
— Странно, как там оказался уроженец Ронги...
— Кто-кто?
— Ты хоть что-то о нем знаешь? — насмешливо спросил Альва. — Ты не знала, что он оборотень?
— Нет. Но догадывалась, что с ним нечисто.
— Тогда зачем взяла его с собой?
— А что мне оставалось? В Альсиен ему возвращаться было нельзя. После смерти Бруха горожане хотели его убить...
— Разумные люди!
— Иногда правильнее не быть разумным, — возразила я.
— Как можно быть такой доверчивой в краю Мураби?
— Я никому не доверяю, — вспылила я. — Предают не враги, а свои. Точнее, те, кого считаешь своими!
Альва даже бровью не повел. Хотя мог бы. Я вздохнула и сказала:
— Дело не в доверии. Конечно, я знала, что Хассим мне врет. На другой день после того, как мы развалили башню Ан-Джезир, я поговорила о нем со старейшинами. Хотела понять, почему в Альсиене его так ненавидят. Узнала много интересного. Не знаю, зачем Хассим наврал про мать. Видимо, чтобы втереться нам в доверие. Родители у него давно умерли. Его всегда считали выродком. В детстве его принесли в жертву Бруху. Но через несколько месяцев Хассим вернулся. Это был первый и единственный подобный случай за всю историю «сотрудничества» Бруха и города мурабитов. С тех пор он уходил, возвращался, иногда пропадая где-то чуть ли не месяцами. Видно, не просто так он хвастался, что не способен заблудиться! Сам он ничего не рассказывал. Его считали наполовину демоном и ненавидели всей душой, но трогать боялись, опасаясь мести Бруха. И как только тот погиб — тут же решили отделаться. Но о том, что он еще и оборотень, — к счастью для себя, не догадывались...
— Тогда почему ты не убила его сразу?
— Слово «милосердие» тебе знакомо?
Альва выдохнул к потолку синеватый дым.
— Милосердие — к оборотню?
— Мальчишка не помнит превращений! Скорее всего, раньше он и сам не знал о своей одержимости. О том, что он творит в облике зверя, он и не подозревает...
— Разве это имеет значение для тех, кого он убивает?
Я не нашлась, что ответить. Перед глазами возник белколак, который едва не растерзал меня на Беличьей горе. В отличие от старого Бруха, который кропотливо создавал себе новое тело магией и то ли не успел добраться до головы, то ли не захотел лишаться лица, в Хассиме-белколаке от человека не оставалось ничего. Он превращался в чудовище мгновенно и целиком.
Но, в отличие от Бруха, не подозревая о превращении и помимо своей воли.
Об этом я и сказала Альве, но ни в чем его не убедила.
— Брух был трус, — отмахнулся он. — Я давно его знаю. Он никогда не был воином и чувствовал себя слабым. Хотя его самого считали демоном, он всю жизнь от демонов прятался. В этом смысле он ничем не отличался от тех смертных, которых ему приносили в жертву. Возможно, он и парня-то убить побоялся — а вдруг за него придут мстить те, кто его таким создал?
— Кто — боги? Ты утверждаешь, что Хассим был оборотнем с детства... Но разве демон не входит в душу только по приглашению?
— Кто тебе сказал, что приглашения не было? Память можно стереть и потом.
«Ты, похоже, в этом хорошо разбираешься!» — раздраженно подумала я. А вслух сказала:
— Бывает насильственная одержимость.
— Бывает, — согласился Альва. — Все равно что захватить крепость, воспользовавшись проломом в стене. Но после нее от личности ничего не остается. Быстрый и верный путь к безумию. А парень не похож на безумца. Значит, остаётся только договор. Добровольная сдача и переход на сторону врага.
От слов Альвы почему-то повеяло жутью. То ли от слов, то ли от взгляда, который их сопровождал.
— Город остается целым и почти прежним, — продолжал он, мрачно глядя мимо меня. — Только хозяин в нем уже другой...
Я резко встала, прошлась по библиотеке. Посмотрела в окно на горы. Откуда страх? Почему мне не хотелось обсуждать с ним эту тему? Не говорил ли он о себе? Но что-то он не походил на разрушенную крепость...
— Договор или захват — это частности, — сказала я. — Есть более важные вопросы. Ты сказал — Брух боялся, что придут другие. Тебе об этом что-то известно?
Альва медленно покачал головой.
— Ничего.
— А как насчет мертвой чародейки, чьи кости ты не удосужился прибрать за сорок лет? Ее убил белколак. Хассиму не больше двадцати. Так откуда оборотни приходили раньше? Не говори, что не знаешь!
Альва пожал плечами. Упоминание о чародейке было ему явно неприятно. Но я вовсе не собиралась щадить его чувства.
— Откуда приходят оборотни? И все эти демоны, заполонившие Мураби? У тебя было время узнать!
Я ткнула пальцем в шкаф, сверху донизу набитый томами, посвященными демонологии.
— Это же азы, Альва. Если в той или иной местности начинают массово появляться демоны, значит, там имеется трещина между мирами, постоянно открытый вход в преисподнюю. Оттуда они и прут. Нашествие демонов в Мураби продолжается уже сто лет. Похоже, кого-то оно вполне устраивает. Либо ситуация вышла из-под контроля. Какой вариант тебе ближе? Кто открыл демонам дверь?
— Почему ты меня об этом спрашиваешь? Думаешь, я имею к этому отношение?
Я посмотрела чародею в глаза.
— Этого я не утверждаю. Но уверена — ты знаешь, где трещина.
И не удержавшись, добавила язвительно:
— Разве ты не собирался когда-то «устранить несправедливость» и «отдать долг предкам»?
— Именно этим я и занимаюсь последние полвека, — серьезно сказал Альва.
На этот раз мне удалось смолчать с очень большим трупом. Надо же, какое искреннее лицо! Прямо как тогда, когда он выманивал у меня направление на спецкурс демонологии...
— Но я один, а демонов много. Люди запуганы, слабы и разобщены, — продолжал он. — Местные колдуны... Ты видела Бруха. Он был еще из лучших. Я делаю, что могу, но в одиночку...
— Хватит! — оборвала я его. — Это невыносимо! Не продолжай, не то я за себя не отвечаю!
— Ты мне не веришь?
— Естественно.
На лице Альвы впервые промелькнуло нечто, напоминающее страдание.
— Что я могу сделать, чтобы ты поверила?
Я застыла. Он серьезно? Или продолжает морочить мне голову? Кто сейчас говорит со мной? Демон, который хочет захватить мою душу, или Альва, который когда-то меня... любил?