Вообще, чем меньше исполнители задумываются, – тем большая гарантия успеха. Фикус вот с тремя коллегами попытался было действовать по обстановке… И что? Отправлен домой с заклеенной пластырем мордой, двое его бойцов надолго вышли из строя. А я в результате знаю то, что и знал: «товарищ лесник», что крутится вокруг не то Де Лануа, не то Фагота, не то вокруг их обоих – работает на очень серьёзную контору. И учат сотрудников сей конторы не паре-тройке эффектно-бесполезных ужимок из карате-до… Серьёзным вещам учат.
Однако, пора идти курировать херра Байкова. Три часа – срок достаточный для хотя бы приблизительных выводов…
Похоже, я снова слабею. Плохи дела.
На этот раз корифей патологоанатомии продержался меньше двадцати минут. Стоял над секционным набором, тупо перебирал инструменты, словно не мог решить, какой из предметов зловещего вида пора запускать в требуху маэстро…
Я вывел его из творческих раздумий (Женьку, не Фагота). И тут встала проблема, над которой я как-то раньше не задумывался. В нынешнем своём состоянии Потрошитель с готовностью ответит на любой вопрос, но сам, своей волей, ничего не расскажет. Если же его легонько отпустить, то реакцию человека, фактически проснувшегося в ночном морге над распотрошённым трупом, проконтролировать трудно.
А чтобы задать, грамотные вопросы, надо владеть предметом беседы, поскольку развёрнутых ответов не будет… Будут сжатые и односложные. В любом случае, – приступим.
– Слушай меня! Я спрашиваю, а ты отвечаешь. Представь, что говоришь со своим трехлетним сыном. Сложных терминов не употребляй, про латынь забудь. Если я щёлкну пальцами, ты замолкаешь и ждёшь вопросов. Понял?
– Да.
Будем надеяться, что подействует.
– Фагот убит?
– Не знаю…
– Отравлен?
– Да.
– Преднамеренно?
– Не знаю.
– Чем?
Жека-Потрошитель пожал плечами и молчал, преданно и виновато хлопая ресницами. Глаза его спали… Понятно. Похоже, без латыни не обойтись.
– Можешь воспользоваться любыми терминами…
– Точное название токсина не установить, но анализ азур-эозиновым методом по Романовскому…
Я щёлкнул пальцами, Женя замолк. Черт с ним, разберёмся без Романовского. Не важно – чем. Важно – кто?
– Каким образом яд попал в организм?
– С пищей, через желудок…
Вот так. Желудок Фагота (во многом моими стараниями) принимал одну-единственную мясную пищу. С вегетарианским питанием покойный экспериментировал активно, но не слишком успешно. Рано или поздно тянуло его на скоромное…
– Отрава была в растительной пище?
– В желудке обнаружена лишь мясная.
Я не стал спрашивать, что за мясо. И так ясно. Вопрос: чьё? Замороженное, из холодильника? Или Фагот успел разговеться свежатинкой?
– Попробуй сделать со вторым… Этот, что по Романовскому, – приказал я Жеке.
– Я уже сделал. Результат теста положительный. Тот же токсин…
– А как отравили второго? Тоже с пищей?
– Не знаю. Но несколько часов он ничего не ел…
Вот оно что… Результат так уж результат. Это надо обдумать неторопливо и последовательно.
– Тогда сворачивайся. Прибери тут все, через полчаса я подгоню своих лбов, грузимся и уезжаем…
Жека методично и тупо начал складывать инструменты. Складывал просто так, без намёка на стерилизацию, не пытаясь даже стереть кровь и другие малоаппетитные следы, – поскольку подобного задания от меня не получил. Ну и черт с ними, трупам инфекции не страшны…
И я прошёл обратно в морг. Немного поразмышлять в тишине и спокойствии.
Да, хоть сексуальное воздержание и обостряет интеллект, но до такого ни одна заплесневелая мисс Марпл не додумается. Человек отравился мясом другого человека… Не повезло бедняге Фаготу. Подкрепился, называется. Позавтракал.
Вопрос: был ли Фагот случайной жертвой странного отравления или главной мишенью? Было ли задумано двойное убийство?
Лично я именно так бы и поступил. Вариант изящный. Убрать подозрительного тихаря руками (вернее, зубами) Фагота, а маэстро, коли уж он угодил в разработку – отравить человечиной. Изъять кассеты из тайника – и никаких концов. Вот вам мёртвый Мозговед, закрывайте дело.
Красиво придумано… Отравить живого, чтобы он, в свою очередь, став мёртвым, отравил своего убийцу-людоеда. Ведь мой мёртвый друг, если взглянуть правде в глаза, – был людоедом. Каннибалом. Антропофагом. Гнусной личностью с садистскими наклонностями. С кем я связался… Как стыдно. Был бы жив гадёныш – своей недрогнувшей рукой я налил бы ему крысомора.
Но я этого не делал. Не травил ни того, ни другого и кассет не забирал. У кого могли быть схожие мотивы? Надо понимать, у кого-то ещё, кого живой и разговорчивый Фагот в руках стражей порядка не устраивал. Устраивал мёртвый и молчаливый. Это при условии, что некий "X" знал о его далёкой от музыки деятельности…
Убийство же Доуэля вообще лишено всякого смысла.
Работающих на организацию людей устранять нет резона – пришлют другого, только и всего. Как оно, собственно, и случилось.
Есть у меня подозрение, кто мог провернуть эту афёру с отравлением «рикошетом»… Тот, у кого Доуэль побывал непосредственно перед визитом к Фаготу. Вернее, та… И мне стоит поставить окончательную точку во всей истории. Ликвидировать убийцу и забрать у него кассеты.
И тут я уловил в море ночных звуков, фильтруемых мною, один весьма тревожный.
Мои благочестивые размышление нарушила подъехавшая к больнице машина.
Точнее, то, как она подъехала.
Кто-то аккуратно, накатом, остановился метрах в ста от железных ворот, ведущих к моргу. Осторожно вылез из салона, закрыв дверь без хлопка. И двинулся вдоль ограды – медленно, словно крадучись.
Человек с обычным слухом ничего бы этого, конечно, не услышал. Шаги, что интересно, были женские…
Мадам Лануа?
Или её соседка, библиотечная мышка?
Похоже, вот оно и пришло. Нечто трогательное.
Завлекательное.
И благородное.
Инквизиторы редко оставляют мемуары – специфика работы. А когда оставляют – хранятся те рукописи в секретнейших архивах, за семью печатями.
Русской летописной традиции в этом смысле повезло. Один из авторов «Повести временных лет», игумен Сильвестр, был лично знаком с Янем (Яном) Вышатичем, сыном воеводы Вышаты – сподвижника Ярослава Мудрого. С инквизитором.
Был знаком – и записал рассказы девяностолетнего а впрочем, ясности ума Янь не утратил, как и крепости тела – в год своей смерти (1106 г.) был послан против половцев, грабивших окрестности города Зареческа. И разбил половцев, и вернул полон.