Звучало убедительно, и я лишь поинтересовался: где и когда связь восстановится? Если вообще восстановится... Маг пообещал, что попытается в Вальгеро, но без гарантии.
Однако до Вальгеро предстоял еще переход через пустыню. И я решил принять до начала его кое-какие меры.
* * *
Меры я принял на следующий день.
Мы медленно тащились по бездорожью. Пустыня приближалась – растительность становилась все более скудной и иссохшей, и уже начали попадаться участки земли, спекшейся в твердую корку, покрытую глубокими трещинами, где вообще ничего не росло.
Начал с Хлады. Слегка поотстав от нашего крохотного каравана, мы завели разговор. Вступительные экивоки не потребовались, общение с людьми, которым платишь деньги, имеет свои преимущества. И я напрямую спросил, что наемница думает о Тигаре.
Девушка пожала плечами. И ответила в том смысле, что ее дело не думать, а рубить саблей и тыкать кинжалом. А думает пусть отец-командир, для того и назначен.
Очень правильная, надо сказать, позиция. А то развелось мыслителей да писателей, как опарышей в тухлом мясе...
И отец-командир, то есть я, поделился своими мудрыми мыслями. Мэтр Тигар, по мнению отца-командира, личностью был насквозь подозрительной, аж пробы негде ставить. Одна его болтовня с давешними крылатыми милашками чего стоит. Вчера отправил их куда-то, завтра призовет обратно, и что тогда?
Наемница никак не комментировала, но кивала одобрительно.
К тому же не секрет, что у мэтра писателя ба-а-а-льшой зуб не на кого-нибудь, но именно на майфрау Сельми. Отсюда следует, что держаться следует к мэтру поближе, глаз с него не спускать, обо всем подозрительном немедленно докладывать командиру. А если ни с того, ни с сего начнет бормотать непонятные заклинания – немедленно пресечь. И возлагаются сии почетные обязанности на Хладу, это приказ.
Будет исполнено, только и сказала наемница. До чего же приятно иметь дело с дисциплинированными людьми.
Вторым номером в моем списке шел мэтр Тигар. Мрачный, надувшийся, в седло он не сел, ехал на козлах рядом с возницей. Вот с ним-то политесы потребовались, и немалые. Отправив возницу в другой фургон, я извинился за вчерашнюю невыдержанность, и подробно объяснил ее причины: сами, дескать, понимаете, мэтр, когда такой небольшой отряд отправляется на такое важное дело, ни один человек в нем не должен вызывать не то что подозрений, но и малейших неясностей... Но теперь-то мэтр полностью свободен от подозрений, коли уж сам Хильдис Коот почтил его высоким доверием, и магическим путем наградил столь многими знаниями и умениями. По ходу разговора помянутые знания и умения получили весьма высокую мою оценку.
Тигар, как и все писатели, оказался падок на лесть. Расцвел, разулыбался, и все прошлые обиды были позабыты.
Развивая тему о недопустимости подозрений и неясностей, я перевел разговор на Калрэйна. Почти дословно повторил рассуждения Гаэлариха о том, что бывших койаров не бывает... И отдал тот же приказ, что и Хладе: бдить, чуть что – докладывать. Мэтр, польщенный доверием, заверил, что глаз с ассасина не спустит.
Следующим на очереди был Калрэйн.
Незадолго до того я отправил его разведать дорогу на пару лиг вперед, и сейчас, буркнув что-то вроде: «давненько его нет, пора уже и вернуться», пришпорил своего коня и обогнал отряд.
Расчет оправдался: с возвращавшимся ассасином я встретился, едва перевалив гребень следующего холма. Поговорили, поджидая остальных.
Вот с кем, с кем, а с ним хитрить было бесполезно. Калрэйн прошел такую школу, что мог дать мне преизрядную фору в области слежки, выглядывания-вынюхивания и тонких, многоходовых провокаций. А потому я применил самую хитроумную тактику, которую только смог изобрести, – сказал правду.
А именно – если маг Гаэларих затеет сыграть какую-то свою игру, в которой нам места не будет, шансов как-то ему помешать у нас немного... Калрэйн, дескать, сам видел, как лихо магистр поджарил черношлемника на постоялом дворе. И единственное, пожалуй, оружие, способное опередить голубую молнию магистра – это брошенный ассасином нож. Так что, дружище, держись начеку и глаз не спускай с мага...
Магистру я ничего говорить не стал. Гаэларих не хуже меня понимал, что дело нечисто, коли уж наш отряд шагу не может ступить, не впутавшись в очередные неприятности... Не случается столько совпадений подряд... А Калрэйн с Хладой у него и без всяких предупреждений числятся на большом подозрении.
Теперь все следили за всеми.
А мне оставалось следить за ними и стараться остаться в живых.
Ах да, чуть не забыл...
Еще надо было найти Навершие Молота и спасти мир.
Истинный патриот Империи не может себе позволить расизм, национализм и религиозный шовинизм; любой враг Отечества, Престола и Святейшей Церкви должен быть уничтожен вне зависимости от его национальности, веры и расы.
Оло ди Хайн, «Святая реконкиста»
Когда-то Вальгеро был захудалым приморским поселком. Маленький рыбный порт и рыбный рынок, коптильни, солильни, небольшая верфь, принадлежавшая казне, – вот и всё. Никакого сравнения с большими и богатыми торговыми городами, расположенными на морском берегу.
Однако городов тех ныне нет, лишь песок заносит руины... А Вальгеро живет и здравствует, и численность его населения даже выросла не то в семь, не то в десять раз.
Причина проста: после Катаклизма исчезли старые торговые пути и появились новые. Торговые когги и каравеллы, приносившие немалые богатства городам Морской Лиги, давно пущены на дрова – воды во внутреннем Лухаарском море теперь не осталось, зато обитают крайне неприятные и опасные существа. Не то былые жители глубин, приспособившиеся к безводному существованию, не то пришедшие откуда-то чудовища...
Бывшее мелководье служит ареной столкновений с ними – людей здесь весьма интересуют сокровища затонувших кораблей и жемчужины, сохранившиеся в погибших раковинах. Но в морские бездны – ныне впадины и пропасти несколько лиг глубиной – никто спускаться не пробовал. Равно как и пересекать море посуху... На бывший берег с бывшего дна здешние чудища, слава Пресветлому Сеггеру, не выползают. Пока не выползают...
В общем, караваны, направляющиеся и в магнораты Кандии, и в Уорлог, – идут берегом, огибая впадину моря. И Вальгеро оказался на пересечении торговых путей. Именно здесь можно закупить воду и припасы перед переходом через южные пустыни. Именно здесь составляются караваны и нанимается для них охрана. Именно здесь наемники оставляют в кабаках и лупанариях заработанное кровью серебро, и спускают добычу искатели приключений, рискующие жизнью ради пригоршни жемчуга или обросшего ракушками сундука со старинными монетами.
Честно говоря, Вальгеро мне нравился куда больше недоброй памяти Альхенгарда. Городскими стенами здешние жители так и не обзавелись, дома и домишки раскинулись на окрестных холмах широко и привольно, нет узких и мрачных, пропахших нечистотами улиц... Да и народ другой. В Альхенгарде – чинные бюргеры с постными минами, трудолюбиво отсидевшие весь день в мастерской или лавке, чтобы вечером пойти в трактир и за благопристойными разговорами сыграть пару партий в кости по мизерной ставке и осушить ровно две – не больше и не меньше – кружки отвратного пива. В Вальгеро – гуляки, рубаки, авантюристы всех мастей, отчаянные головы. Пьют – так уж до утра, играют – так до последней рубахи. Да еще изобилие девиц, готовых одарить своими ласками героя за весьма умеренную плату. Все ходят с оружием, и обиженные не бегут подавать жалобу городскому прево: все споры улаживаются здесь же, на месте, за порогом кабака, – когда кулаками, когда и честной сталью... И ведь что любопытно: в Альхенгарде, где магистрат не попустительствует ношению оружия, и в Вальгеро примерно одинаков риск напороться ночью на компанию, желающую облегчить вас от избытка наличности.