Камень пал с прояснившихся небес и саданул по висящему над костром котелку земного изготовления. Еще один булыжник грохнулся у моих ног, я даже отпрыгнул, матюгнувшись. И дальше камни забарабанили по хаткам, по брошенной утвари, по дорожкам между строениями. Это был настоящий метеоритный дождь. Настасья взвизгнула. Я схватил ее за локоть, толкнул под навес из шкур. Прятун, который маячил перед нами, рухнул, точно сраженный пулей. Неровную стену хатки окропило кровью.
Раздался многоголосый рев. В проходе между хатками полдесятка прятунов в тренировочных костюмах сцепились со своими собратьями, одетыми в шкуры.
– Набег из пустоши! – дыхание Настасьи ожгло мне щеку. – Беда-беда! Давно уже такого не было!
– Что делать нужно? – спросил я, глядя на то, как прятуны кромсают друг дружку топорами.
– Что делать, что делать… – взгляд Настасьи метался. – Драться! Если вы не хотите, чтоб нас увели в пустошь…
– …И съели, да? – спросил я, подыскивая что-нибудь, что сгодилось бы вместо оружия.
– Господи, да не едят они землян! – Настасья юркнула за мою спину, я же подхватил лежавшую на камнях саперную лопатку с чуть погнутым лезвием. – За пришельцев выгоднее требовать выкуп!
– Бля! – не удержался я. – И тебе действительно здесь скучновато живется?
– Уже нет! – ответила той же монетой Настасья.
Стоявшие в обороне прятуны сдали позиции. Откатили к нам. В первых хатках уже хозяйничали налетчики и визжали аборигенки.
– Держись позади! – бросил я девушке и рванул к защитникам.
Среди хаток было тесно: ни развернуться, ни повернуться. Прятуны обращаться с топорами толком не умели, размахивали ими, как шимпанзе палками. Поэтому я не сразу смог вклиниться в строй, а когда все-таки вклинился, то оказался впереди всех. Налетчики носили одежду из плохо выделанных шкур, воняло от нее ужасно. Лица закрывали кожаными масками, в которых были прорезаны неровные отверстия для глаз.
Пришедшие из пустоши радостно заулюлюкали. Увидели, наконец, среди прятунов в спортивных костюмах добычу посолиднее. Стали напирать, точно второе дыхание открылось. Те, что стояли в задних рядах, принялись подготавливать сыромятные ремни. Без суеты, деловито, точно знали, что нам с Настасьей от них никуда не деться.
И вот в тот момент хмель окончательно выветрился из моей головы. Стало не то чтобы страшно, а как-то пусто внутри. Вопли, перекошенные лица защитников, и полоумный блеск глаз нападающих, запах крови и пота…
Отшатнулся, пропуская мимо тесак для рубки мяса. Ударил с полуоборота, целя в живот. Попал. И сразу – снизу вверх! Почти как апперкотом! Прятун из пустоши отлетел метра на четыре, оборвав веревки, на которых вялилась кистеперая рыба.
Это был первый враг, которого я укокошил не с расстояния сотен километров, а в битве лицом к лицу. И не было никаких чувств, кроме той пугающей пустоты, что затягивала меня, как водоворот.
Саперная лопатка – удобное оружие. Удобнее, чем топор. К тому же, я был выше большинства прятунов на голову, и руки у меня оказались длиннее. В отличие от аборигенов, я не делал широких замахов. Бил коротко, точно. То лезвием, то рукоятью. По безликим маскам, ощущая, как в момент каждого удара сминается и разрывается плоть под ними. По рукам и ключицам, по жилистым шеям, ломая кости. Следом за первым сраженным мною налетчиком отправился на землю второй. Третьему я перебил запястье, раскрошил челюсть четвертому; пятого, с залитой кровью маской, оттащили собственные товарищи.
Мне долго удавалось не подпускать к себе ни одного гада. Ну, относительно долго: минут пять. В такой свалке это почти вечность. А потом я понял, что очень устал. Плечи одеревенели, ноги точно приросли к земле. Я оглянулся и увидел, что защитников рядом со мной не осталось. Кто валялся, покрытый страшными рублеными ранами, кто бежал, а кого, распластав на камнях, вязали ремнями, точно скотину. И стоило на миг отвести взгляд, как на меня навалились со всех сторон. Повисли на руках, на спине. Выдернули из стиснутых пальцев рукоять лопатки, заставили опуститься на колени, а потом и вовсе воткнули носом в щебень. Я услышал, как среди хаток пискнула Настасья.
Во вляпались…
И через минуту меня выволокли из тесного прохода между хаток на окраину стойбища, обращенную к пустошам. Тут было полно плененных аборигенов: мужчин, обмотанных ремнями, женщин в изодранных одеждах и полуголых детей с выпученными от ужаса глазищами. Животных – тех, что с рылами тапиров, – согнали в стадо. Эти дальние родственники лошадей были послушны, как овцы.
Жили себе Каменные Животы и в ус не дули. Полагали, что под боком у землян их никто не тронет. И вот – на тебе!
Потом я увидел ездовых животных налетчиков. Больше всего они походили на слонов, только были раза в два ниже. Худые и мускулистые, с небольшими ушами, плотно прижатыми к черепу, с короткими хоботами и полными плотоядных зубов широкими пастями.
Прошу любить и жаловать. Снова мутанты! Убежище перекроило и перешило травоядных гигантов, исходя из своих предпочтений.
На спине у каждого мутанта умещались по два-три прятуна. Меня поразило то, что сидящие верхом аборигены были вооружены автоматами. Оружие-то нашего, земного производства – автоматы Минакова, «АМ-67» – очень неприхотливое и надежное. Какая сволочь загнала его воинственным каннибалам? И по какой цене… Ведь не за фигурки из кости и не за вяленую рыбу!
И почему автоматчики не участвовали в сражении?
Сидят, смотрят сквозь отверстия в масках.
Кто они? Гвардия, что ли? Особый резерв?
Я стал озираться, искать взглядом Настасью. Нашел ее быстро; высокая и стройная девушка с Земли выделялась на фоне копошащихся прятунов. На первый взгляд с ней все было в порядке. Ее даже не стали связывать. Она шла в сопровождении двух налетчиков, вооруженных топорами с черными от крови лезвиями.
– Настя! – позвал я.
Она повернулась на мой голос, но тут же получила тычок в бок рукоятью топора. Вот суки! Но что я мог поделать? Только скрипеть зубами. Настасью заставили сесть на землю метрах в десяти от меня. Ее темные волосы закрывали лицо, и я не мог знать, что с ней творится. Я лишь надеялся, что она не впала в отчаяние.
Это ведь из-за меня Настасья оказалась в переделке. Дались мне эти Каменные Животы и их «молодой, но старый» Зугу. Интересно, кстати, выжил ли этот Зугу или же валяется в какой-нибудь хатке с проломленной головой? А вообще – не интересно ни капельки, тут самому бы в штаны не наделать, просто мысль мечется от одного к другому, как в бреду…
– Зугу! – закричал один из налетчиков – широкоплечий, почти квадратный прятун в одежде из тяжелой шкуры крупного зверя – как минимум местного льва, а может, медведя. На маске этого прятуна были нарисованы синей и белой краской клыки, а отверстия для глаз обведены красным. – Зугу!
Зугу? А этим зачем понадобился «молодой, но старый»?