Особые примечания: когда-нибудь животные и растения смогут адаптироваться для жизни в вакууме, такой скачок эволюции будет равносилен переходу от способности дышать в воде к способности дышать в воздухе.
Вот звезда, в окрестностях которой сгинул мой друг – Димка Макарь. Это испещренная черными пятнами сфера цвета остывающих углей. Она висит над облачным горизонтом теплого газового гиганта – единственной планеты системы. Космический авианосец «Мемфис» поначалу не разглядеть на фоне свинцово-серых туч, подсвеченных снизу непрерывными всполохами молний. Но потом эта летающая громадина предстает перед нами во всей красе. Нижняя половина носовой части сминается гармошкой: металлический кашалот распахивает пасть. Я вижу мигающие огни посадочной палубы.
Мы же кукуем в скафандрах: рубка задымлена, сквозь белесую завесу кое-как можно разглядеть, что нам рисует на мониторах подыхающий компьютер. Отовсюду летают осколки стекла, куски внутренней обшивки, какая-то грязь и гарь.
После второго перехода через «искажение» вырубилась система жизнеобеспечения. Такуми предупредил, что так оно и будет, поэтому мы загодя нахлобучили на себя скафандры. Давление не упало до нуля, атмосфера сохранилась, но дышать ею было невозможно: состав газовой смеси – все равно что в жерле вулкана.
– «Мемфис», говорит капитан корабля дальней разведки Дзета-Альфа-Ноль. Наши системы управления повреждены, мы не можем самостоятельно зайти на посадку.
Чудо, что мы дотянули до точки рандеву. В обычных обстоятельствах в чудеса я не верю ни под каким соусом, но ныне был готов признать свою неправоту.
– Вас поняли. Сохраняйте прежний курс. Уменьшите скорость на три единицы, – прорезался сквозь треск статики голос коммандера Ирвина.
Мы легли в дрейф над радужной спиралью циклона, внутри которой поместилась бы планета размером с Марс. Была отчетливо видна – даже сквозь дым в рубке и наш мутный иллюминатор – уступчатая воронка, которая ввинчивалась, вращаясь по часовой стрелке, в глубинные слои газа. Вдоль кромки циклона непрерывно сверкали ветвистые молнии, снизу лилось вишневое свечение, выдавая то, что нутро гиганта так же горячо, как и карликовое солнце, рдеющее над горизонтом.
Какое-то время ничего не происходило. Затем нас накрыла тень «Мемфиса». Металлический кашалот заглатывал нас, точно облако криля.
– «Мемфис», у нас отравлена атмосфера. Сбросим ее на посадочной палубе, – сказала капитан усталым голосом. Сутки в скафандре кого угодно измотают. У меня тоже от жары растрескались губы, а на заднице, скорее всего, появилась опрелость, как у младенца.
– Принято «отравлена атмосфера»…
– Мы все-таки доплелись! – услышал я Бэнксфорда. – Сука, Ильин, – я проспорил тебе свои счастливые носки!
– Да подавись… – отозвался я, едва шевеля пересохшим языком.
– Разговорчики… – буркнула Шеремет.
– Дзета-Альфа-Ноль, с возвращением! Можете выдвинуть опоры.
– Ну вот, прибыли… – подытожила капитан. – Такуми, опоры!
Я ощутил мелкую вибрацию под ногами. В иллюминатор была видна часть палубы и подобранная к своду гармошка люка. Звезды ярко светили сквозь разверстую «пасть кашалота», как будто прощаясь с нами.
– Есть касание! – сообщил нам коммандер Ирвин.
– Так, ребята! – Шеремет завозилась за пультом, завершая посадочную программу. – Быстренько все проверили скафандры: сбрасываем атмосферу, ждем, пока они накачают воздух в ангар, потом – мыться, спать, и гори оно все огнем!
Под шлемом возле подбородка светился зеленый огонек, окрашивая мою рожу в мертвецкий цвет. Это означало, что скафандр в порядке, давление держит нормально. На нас были самые простые, мягкие скафандры: в других, из более продвинутых моделей, никто бы ни повернулся, ни развернулся в тесных коридорах и рубке корабля-разведчика.
Мы по очереди доложили, что все распрекрасно. После капитан приказала Такуми стравить грязную атмосферу. Чтобы не допустить взрывной декомпрессии, инженер открыл несколько внешних заслонок малого диаметра.
Обиженно завыл ветер, клубы дыма забурлили, вытянулись щупальцами в направлении портов вентиляционной системы. Заметались, скручиваясь в воронки смерчей, мелкие обломки.
А потом вой сошел на нет, и вообще – все звуки сошли на нет; только вибрация корпуса выдавала то, что мы все еще выпускаем воздух. Через несколько минут я перестал ощущать и вибрацию. Мой скафандр раздулся, точно дирижабль. Жестяной баллон с сухим шампунем, бог весть каким образом оказавшийся на палубе в рубке, беззвучно взорвался, обдав всех белой пылью. Внутри корабля был вакуум. Собственное дыхание и сердцебиение, как это всегда происходит в безвоздушном пространстве, показались оглушительными и чужими.
Я подумал, что сейчас наша Надежда выйдет на связь с коммандером Ирвином и скажет, мол, можно наполнять ангар атмосферой. Но она обратилась к нам шепотом:
– Ребята, только спокойно… у меня тут проблемы.
Мы с Сан Санычем одновременно развернули кресла в сторону капитанского поста. Шеремет сидела на своем месте, и вроде бы ничего тревожного в ее позе не наблюдалось. А потом я понял, что за щитком шлема Надежды нет того зеленоватого свечения, что превращало нас всех в команду утопленников.
– Скафандр? – сразу врубился Сан Саныч.
– Трещина на забрале… появилась… становится больше… – прошептала капитан.
Бэнксфорд выругался по-английски.
– Не шевелись, командир, – сказал Такуми, расстегивая свои ремни. – Ничего не говори и даже не дыши.
– И не нервничай! – добавил фальцетом О’Браен. – Мы тебе поможем!
– «Мемфис»! «Мемфис»! – заговорил Сан Саныч. – Это штурман Якушкин. Закачивайте воздух как можно скорее! На борту чрезвычайная ситуация. – Он поглядел на Надежду и договорил сурово: – Нам может понадобиться команда спасателей и медиков до того, как давление нормализуется.
– Вас понял, – после недолгой заминки ответил коммандер Ирвин. – Спасатели и медики готовы. Расчетное время прибытия – семь минут. Подача воздуха активирована. За полчаса мы поднимем давление в ангаре до нормального.
Я тоже освободился от ремней, подошел к Шеремет. Трещину на щитке ее шлема разглядел не сразу, была она, паскуда, тонкая, как волос.
– Вывести капитана наружу? Попытаться добежать до аварийного шлюза? – у меня были сильные сомнения относительно благоприятного исхода этой авантюры… но не стоять же истуканами!
– Нет! – отрезал Такуми. – Капитан, не шевелитесь.
– Угу! – отозвалась Шеремет.
– Я открою клапан и немного опущу давление внутри скафандра. Может заложить уши.
– Угу…
Такуми что-то переключил на капитанском ранце жизнеобеспечения. Над шлемом Шеремет взвилась дрожащая струя воздуха. Влага, которая содержалась в нем, сейчас же осела на подволоке белоснежным инеем.