Только при чем здесь сигнал с Агонии?
Камилла прочистила горло:
– Если я правильно вас… Сигнал – эффект воздействия темной материи?
МЫ ХРАНИМ, – вертелось у меня в голове. – МЫ ХРАНИМ…
– Частица святого Эдема была привезена врагами всего живого на примитивную планету, – заговорил духовник, опустив глаза, – с неизвестной нам, но, без сомнения, мерзкой целью. Однако, высвободившись, она сделала вас своими избранниками. И весь мир возопил, призывая прийти к вам на помощь.
«Вот почему они не тронули нас, – понял я. – В глазах святош Крылатых – мы вроде избранников».
«Мумии» опустились, регрессировали, потому что их общество в течение тысячелетий было подчинено многочисленным, вычурным и бессмысленным ритуалам. Крылатых ждет та же участь, не сейчас, но со временем… «Мумии» – старшие из старших. Первая человеческая цивилизация, приспособившаяся жить вне родной планеты – Эдема. Вторые – Крылатые, третьи – «островитяне», четвертые – та исчезнувшая раса из системы Регула А, пятые – мы, земляне. Я как будто знал это давно, а теперь – просто вспоминал. И мне казалось, что Камилле и Такуми тоже все это известно. Пройдет еще сколько-то лет (не очень много, кстати) и благородные Крылатые выродятся в грязных и тупых фанатиков, несущих угрозу всему живому в человеческом космосе.
Теперь нам известно, кто мы, откуда и куда. Мы – все человеческие цивилизации.
– Речь идет о местных формах жизни? – догадалась Камилла; все-таки инопланетяне – это по ее части. – Нам говорили, что они способны излучать радиоволны.
– Да, – не стал тратить лишние слова духовник.
Темная материя – информация или Слово. Кремниево-фторные кораллы Агонии – естественные радиопередатчики – просто транслировали эту информацию… точнее – часть информации, предназначенную для нашего спасения. Потому что нас «хранили».
– Полагаю, до конца войны вы больше не увидитесь, – сказал нам Лардар. – Сейчас вы подпишите несколько документов, касающихся неразглашения, а потом можете быть свободными. Вас ждут новые командиры… – а потом поглядел на меня и добавил: – Теперь-то, Ильин, вы понимаете, кто вам друг, а кто – враг?
Тьма внутри меня молчала. Тьма уютно угнездилась в той пустоте, которая образовалась в моей душе еще на Убежище.
Адъютант принес бумаги, в которых речь шла о всяческих карах, которые падут на наши головы, если мы обмолвимся хотя бы полусловом о темной материи на Агонии или же о взаимосвязи этого вещества со святым Эдемом. О «Мемфисе» и Иванове говорить запретили тоже.
Расписались, потом по очереди прижали подушечки больших пальцев к планшету адъютанта, заверив, таким образом, и электронную копию документа. Вышли гуськом из кают-компании, остановились в коридоре.
– Ну что, ребята, – сказала Камилла, – вам – туда, – она указала на трап, который вел на уровень выше. – А мне – прямо и к чертовой матери отсюда! – она улыбнулась.
– Война когда-нибудь закончится, – проговорил тихо Такуми. – И я уверен, что вы еще встретитесь.
Камилла хлопнула инженера по плечу, точно рубаха-парень.
– Мы все встретимся. Мы ведь теперь – почти семья!
Отмеченная тьмой семья. Случайно выжившая в логове «мумий» на холодной Агонии. Случайно спасенная союзниками. Наши узы – это кровь, смерть и бремя предательства. Бремя сомнений. Бремя знаний.
– Надо бы помянуть наших, – буркнул я, меня почему-то рассердила улыбка Камиллы, и на сердце стало совсем скверно.
– Успеем, – обрезала Милка. – Война только началась.
– Она может длиться сто лет, – предположил я.
– Нет, не сто лет, – Камилла сжала мою ладонь. – Ты же знаешь…
– Не сто лет, но на наш век хватит, – ответил ей. – Ты тоже знаешь.
Прошелестела, открываясь, дверь кают-компании. Мы оглянулись и увидели Величко.
– Ладно, – заторопилась Камилла. – Я бегу отсюда, пока мне не прищемили хвост.
– Хорошо, удачи! – ответил я. Милка потянулась ко мне, и я поцеловал ее в щеку.
– Удачи! – сказал Такуми с полупоклоном.
Камилла вытянулась по стойке «смирно» и отдала честь. Мы откозыряли ей в ответ. Она повернулась и пошла по коридору дальше, чуть громче, чем нужно, щелкая каблуками по палубе. Скользнул в сторону массивный люк и сразу же встал на место за ее спиной.
Я несколько секунд смотрел на серую створку, словно надеялся сквозь него разглядеть ладную фигурку Камиллы.
– Ильин! – окликнул меня Величко.
– Я, товарищ контр-адмирал.
– Вижу, что ты… – пробубнил тот, потом ткнул указательным пальцем мне в грудь. – Вернешься на «пятидесятый», Любимов ждет тебя – дождаться не может.
– На мою «элку»? – не поверил я ушам. Эта новость была даже круче, чем наше помилование. От нее захватило дух, и даже горечь от расставания с Камиллой и Такуми поблекла, потерялась. Все возвращалось на круги своя.
– Да, на «пятидесятый». Там не срослось что-то с твоей заменой, – пояснил Величко. – Любимов состыкует свой крейсер с «Именем чести», я уже распорядился. Так что собирай вещи… А! У тебя ведь нет никаких вещей… Значит, ступай к центральному шлюзу и жди там. – Он огляделся и добавил: – Под ногами у Крылатых не путайся, сынок. Недолюбливают они тебя.
– Спасибо, товарищ контр-адмирал! – я снова невольно вытянулся по струнке.
– Вольно! Мы еще повоюем, – бросил Величко и потопал себе дальше.
Такуми улыбнулся.
– Рад за тебя, дружище!
Мы обнялись.
– Удачи тебе и до встречи! – сказал я.
– До! – Такуми взмахнул рукой.
Удивительно, как на одном корабле, пусть даже и большом, могут брать начало столько дорог, ведущих в разные секторы человеческого космоса.
…На ЛК-50 меня встречали как героя. Я даже зарделся – не ожидал такого приема. Каждый офицер считал своим долгом похлопать меня по спине, расспросить, что да как, и, получив в ответ сдержанное: «Я на подписке», сделать понимающее выражение лица.
По приказу Любимова из запасов была извлечена туба с водкой. Задорожный сварганил «космическое шампанское» – это когда в груше смешиваются водка, сок и минеральная вода. Грушу пустили по кругу.
– Ну, а вы где пиратствовали? – спросил я.
Старпом Задорожный ответил, что они тоже все «на подписке», и мы рассмеялись. У меня ведь был серьезный допуск к секретной информации, пожалованный Штабом флота Земли, так что можно было поспорить…
Вообще все запуталось. Чьи приказы приоритетнее? Чьи допуски и полномочия действуют, а чьи – нет? Бардак, в общем. Кто прав больше, а кто меньше – хрен разберешь. Наверное, беда была в том, что мы изначально стали прогибаться под сильнейших – Крылатых и «островитян». И попытка лечь под «мумий» не противоречила логике событий.