– Э-э-э?
– Повторяю: это лишь пример, и бедный цветок ни в чем не виноват. Потом выяснится, что пыльца черешни провоцирует у людоедов сильный чих. – (Ястреб слушал меня со всевозрастающим интересом.) – А потом мы узнаем, что в ночь с резким морозом внутренности людоедов теряют вязкость соединительных тканей желудка с остальным телом. Что мы имеем в результате комплексного подхода к решению проблемы и накопления тотальных знаний? А вот что: в нужную ночь мы варим ромашку и по ветру пускаем запах на лагерь противника. Наступает преддверие жуткого поноса. С тем же ветром следом отправляем пыльцу черешни. Она заставляет людоедов надсадно чихать. Ну и к утру падает заморозок. Итог: все враги поголовно в надсадном чихе рвут себе желудки, забродившая пища попадает в раны, и через три дня можно смело отправляться в тот лагерь с лопатами, закапывать зловонные, раздувшиеся трупы.
Патриарх дергался от услышанного и чесал затылок так, что казалось, последние волосы выпадут. Так его проняло моими примерами.
Немного подумав, я еще припомнил такой важный момент, как ведущаяся сейчас местными богами – или как их там, шуйвами? – тотальная чистка всех иномирцев. А кто такие зроаки и кречи, как не выходцы из иного мира? Но вот в каком именно месте и как подействует смерть на кречей, если их сейчас же попробовать доставить в Рушатрон? Делались ли такие попытки раньше? А если и да, то почему бы не попробовать снова?
Поэтому я добавил, пока слушатель внимал каждому моему слову:
– По преданиям моего рода, иногда в зоне вокруг столицы Моррейди шуйвы уничтожают всех выходцев из иных миров. Надо это немедленно проверить. И обязательно в пути следить за здоровьем пленников, особенно на периметре названного мною расстояния. Меня здесь не будет, так что придется, уважаемый Ястреб, довести это дело до конца самому. По крайней мере, убедить остальных и организовать перемещение этой троицы копытной нечисти твоего авторитета хватит.
Подобные откровения и неожиданные выводы, а также последнее задание умнейшего, многоопытного обладателя Трех щитов поразили до глубины души. Причем саму систему обобщений и смысл полного, скрупулезного, пусть даже не всегда сознательного, накопления информации он признал правильным сразу и бесповоротно. Вот только некоторое время еще требовалось его сознанию, чтобы окончательно разбить навеваемые веками стереотипы: «Враг должен быть в первую очередь убит! И только потом следует идти… убивать нового врага!»
Пока он на меня смотрел не моргая, я записывал перечень дальнейших вопросов для кречей и бормотал:
– Понятное дело, может, в имперской разведке Моррейди, а то и Леснавского царства все ныне добываемые нами сведения уже собраны. Скорее всего, там даже и про «запах ромашки и пыльцу черешни» знают. А вот про какую-нибудь мелочь типа ночного мороза и иной анатомии не догадываются. А может, кто-то один догадывается, но не обменялся полной информацией с остальными разведками. И что мы имеем вследствие подобной несогласованности? Только одно: людоедство процветает и трагические похищения детей не прекращаются. Ладно, вот новые вопросы. Добавите с братьями уже сами остальные по этой же теме.
И я, сорвавшись с места, помчался к другому биваку, где слишком долго застрял мой товарищ. Похоже, выслушивал нечто новое и интересное.
В то же время движение по лагерю продолжалось более чем интенсивное. Все поголовно не переставая обсуждали ночной налет кречей, уважительно следили за нашими перебежками и, явно облизываясь, посматривали на наши тяжеловесные пики. Но все имели при себе оружие со щитами в обязательном порядке. Прекрасно зная, как ведут себя сатиры после гибели своих соплеменников, я к обеденному времени ожидал вполне возможного «налета мести», на который кипящая злостью парочка зловонных разведчиков вполне могла решиться. Да и что им станется, если они с огромной высоты просто будут швырять горстями мелкие камни? При большом скоплении народа в одном месте и такие действия могут доставить немалые неприятности, а то и бессмысленную гибель. Поэтому другим приказал и самому пришлось таскаться с тяжеленной доской с места на место.
К слову сказать, любому мужчине не возбранялось подходить к местам допроса и внимательно слушать каждое слово. Но вот показывать свои эмоции при этом, шуметь или обсуждать услышанное, а тем более вмешиваться словом я запретил сразу и категорически. И все отнеслись к этому с полным пониманием.
Но чуть позже, уже ближе к обеду, на моем пути возник дед Мирослав:
– Постой, Михаил! Вижу, что ты начинаешь помаленьку готовиться в путь?
– Конечно. Я свои намерения не меняю и обязательства перед близкими стараюсь выполнять всегда.
– Решился-таки идти с другом в Борнавские долины?
– Да.
– Ну а проводники все еще нужны?
– Жду не дождусь, пока они откликнутся, – заулыбался я. – Хотя при таком уровне опасности в предстоящем рейде ни в коем случае не стал бы их винить в отказе.
– Опасность – везде, а вот семья – одна, – философски рассудил Мирослав. – Я потому и не сразу к тебе подался с докладом, что постарался дела свои наследственные решить, да и остальных родственников следовало поставить в известность. Помощь моей жене на старость лет в любом случае нужна.
– Значит, согласен меня провести по горным тропам? – Только, присмотревшись к глазам ветерана, которыми он смотрел на меня, словно на самого царя-батюшку, можно было и не уточнять.
– И я согласен, и еще один родственник готов с нами в путь отправиться. Справный воин, отличный лучник, хоть и хром на левую ногу. У Грохвы никогда не был, но мастер золотые руки и среди любых гор чувствует себя как дома.
– Лучник – это здорово! – замер я, припоминая свою задумку. – А вот мастер… Кузнец, хлебопек или горшечник?
– Немного кузнец. Немного оружейник, но в основном он по дереву кудесник да по выплавке стекла мастак. Мы с ним в Борнавских долинах собирались стекольную плавильню строить.
– О как! Солидный дядька! А пригласи его ко мне на пару слов, хочу с ним по одному вопросу посоветоваться.
На одной из очередных моих пробежек дед Мирослав опять возник на моем пути, но теперь уже с родственником. Одного роста и одного возраста. Лица у обоих были похожи, разве что Бароч, как его представили, смотрелся рядом с грузным ветераном, как поджарый, жилистый тигр рядом с носорогом. Так как время меня поджимало и я шестым чувством начинал осознавать, что опаздываю, то не стал задавать Барочу лишних вопросов о согласии или причинах пойти в наш маленький отряд добровольцем. Судя по завистливым взглядам, от таких попутчиков или командиров, как мы, не отказался бы ни один из переселенцев.
Поэтому сразу достал листок бумаги, склонился над подходящим валуном и, давая скороговоркой объяснения, стал набрасывать чертеж будущего сооружения. Мне только и следовало проверить именно смекалку того человека, которому присвоили высокое звание «мастер золотые руки».
И Бароч это определение своего умения не развенчал. Почти сразу же стал задавать встречные вопросы по существу: