– Как? – поднял брови Трегрей. – О чем вы говорите? Закон – защищает справедливость, закон – на нашей стороне. Нам напросте это надобно доказать… Как здесь принято…
– Я не совсем точно выразилась, – поморщилась директор. – Точнее будет так: они – пользуются законом. Есть такая поговорка: «Закон – что дышло, куда повернут – туда и вышло…»
– Мы им поповорачиваем! – с истинно спортивным азартом брякнул от двери Евгений Петрович. – Мы им поповорачиваем, опти-лапти! Если шум поднять – все станет на свои места. Никуда не денутся, выпустят Никиту. А вас, Мария Семеновна, я что-то не узнаю… Где ваш боевой дух? Где воля к победе? Откуда столько пессимизма?
Мария Семеновна вздохнула и не стала ничего объяснять.
– Детали работы с прокуратурой мы обговорим позже. Сюминут переходим к следующей проблеме, – сказал Трегрей.
– А это что – еще не все? – горько удивилась Мария Семеновна.
– Сожалею, нет. Сегодня, как и вам, я звонил Николаю Степановичу. Его телефон отключен. Нуржан съездил к нему на квартиру, там никого нет. Соседи сказали, что он второй день уже не появлялся.
– О, господи… – протянула снова Мария Семеновна.
– Нуржан навестил родных Николая Степановича в больнице. Он невдавне звонил мне оттуда. Его оповестили о том, что Николай Степанович появлялся в больнице вчера после полудня. После чего отбыл в неизвестном направлении.
– Степаныч пропал, – резюмировал Евгеша. – Куда он мог деться-то? Может… похитили его? Значит, надо ждать весточки – то есть, требований каких-то. Миллион за него вряд ли попросят, а вот чтобы мы отступились от нашего дела – запросто. И надо, конечно, заявление писать в полицию. То есть, не нам надо, а его родственникам.
– Розыск будет начат лишь по истечении трех суток, – напомнил Олег. – Я уже справлялся в полиции. И уже звонил в бюро регистрации несчастных случаев, а также во все городские больницы. Ничего.
– Это будет очень хорошо… – негромко выговорила Мария Семеновна, – если Николая Степановича просто похитили… а не… ну понимаете меня…
Олег выслушал эту реплику с серьезной сосредоточенностью. Видно было, что он обдумывал и такой поворот событий.
– Да не может быть, – засомневался Евгеша. – Сейчас вроде как не тридцатые и не девяностые, чтобы людей можно было так просто… убирать. Вот увидите, скоро придет о нем какое-нибудь известие! Может, он забухал просто. Сорвался мужик, разве такого не бывает? Навалилось на него со всех сторон, вот он и… Хотя… Все равно дал бы о себе знать-то… Не, что-то не то здесь…
– Все может быть, Евгений Петрович, – сказала Мария Семеновна. – Я уже ничему не удивляюсь.
– Так! – деятельно засуетился физрук. – Надо прессу поднимать, опти-лапти. За такое дело они ухватятся точно. И в прокуратуру бежать тоже надо – не откладывая. Значит… я могу начать обзванивать редакции. Стоп! Зачем обзванивать, у меня соседка – журналистка… Еще раз стоп! У нас же свой человек есть – в этой отрасли-то! В журналистике, я имею в виду. Виктор… э-э… как его? Гога, одним словом! Телефончик его у нас имеется – Степаныч снабдил на всякий случай.
– Именно на этот случай, – глухо произнесла Мария Семеновна.
– Теперь, – размеренно проговорил Олег, – последнее. Так как в виду отсутствия Николая Степановича невозможно было определить, выходил ли в условленное время Виктор на связь, я сам позвонил Виктору. И его телефон отключен тоже.
Мария Семеновна прикрыла глаза и ничего не сказала.
– Н-ну… это еще ничего не значит, – не совсем уверенно подал голос Евгений Петрович. – У него же там вряд ли есть возможность вовремя телефон заряжать. Нельзя же так… думать самое плохое…
Тут он прервался, отлепился от дверного косяка и тоже сел за стол. И посмотрел на Олега.
– И что теперь нам делать? – голосом уже потухшим спросил физрук. – Получается… ударили нам по всем фронтам. Изо всех сил лупанули, безжалостно. Задавили. Вырубили… Нокаут.
Несколько минут все молчали. Словно после этих слов окончательно стало ясно, что произошло. Олег глядел в окно, поглаживая подбородок. Он о чем-то задумался. Мария Семеновна и физрук Евгеша, подавленно опустив головы, уперлись взглядом в поверхность стола. Им обоим казалось, что в кабинете как-то вдруг стало тесно и неуютно. Точно привнесенная извне беда заполонила все пространство, вытеснив свежий воздух.
– Что же дальше-то? – нарушил молчание Евгений Петрович.
– Дальше? – невесело усмехнулась директор. – А дальше, друзья мои, ничего хорошего я не вижу. Меня сегодня в министерство вызывали. Возраст у меня, знаете ли, уже пенсионный. Поэтому скоро в нашем детдоме будет новый директор. Кто именно – мне в министерстве не сказали. Назначат. Так что директорствовать мне осталось только две недели. И вот с этим уже ничего поделать нельзя. Все по закону.
– Все по закону, – медленно повторил Олег, на мгновение вынырнув из своих мыслей.
Еще несколько минут никто ничего не говорил. Потом Евгений Петрович поднял голову.
– Помните, лет пятнадцать назад ходила легенда о Белой Стреле? – спросил он.
Олег не ответил. Мария Семеновна невнимательно поддакнула:
– Да, что-то такое слышала…
– Мол, в девяностые, в эпоху всеобщего беспредела, – продолжал физрук, – организовали менты – настоящие менты, которые за честь и совесть работали, – такое… тайное общество. И целью его положили: уничтожать преступников, которых на законных основаниях прижать никак нельзя было, потому что они всю верхушку власти проплачивали. Я так думаю, что не было никакой Белой Стрелы. Просто народ… по справедливости изголодавшийся, придумал себе… надежду… на выход изо всей тогдашней безысходности. Вот бы и сейчас нашлись бы те, кто сумел бы стянуть вокруг себя людей смелых, решительных и сильных. И этих гадов… Елисеевых всяких и иже с ними – давили бы! А? Я бы в такую Белую Стрелу вперед своих штанов побежал бы…
Проговорив это, Евгеша посмотрел на Трегрея… как-то вопросительно-выжидающе. И Мария Семеновна перехватила этот взгляд.
– Думайте, что говорите, Евгений Петрович, – возмутилась она. – Белая Стрела! Одни бандиты в других стреляли, прикрываясь благими намерениями, – вот что такое эта самая Белая Стрела была!
– Мне жаль граждан, живущих в государстве, где справедливость восстанавливается посредством вмешательства вооруженных людей, действующих вне правовых рамок, – сказал на это Трегрей. – Не уверен даже, можно ли именовать такое государство – государством. Подобные методы решения конфликтов – решительно недопустимы. И мы будем действовать по закону.
– Ага, – угрюмо поддакнул Евгений Петрович. – Закон-то – на их стороне, опти-лапти.
– Нет, – сказал Олег. – Закон на нашей стороне. И нам надобно добиться его исполнения.
* * *
Прокурор Саратовской области полковник Степан Иванович Сергеев, вернувшись с обеденного перерыва в служебный кабинет, остановился перед зеркалом – большим, в человеческий рост, зеркалом, укрытом в стенном одежном шкафу. Отодвинул форменный китель, щелкнул выключателем и, на секунду сощурившись от вспышки яркого света, отступил на шаг. Увиденным он остался доволен. Из зазеркального пространства на него смотрел крепкий высокий мужчина пятидесяти с небольшим лет, с обильной еще шевелюрой, чуть посеребренной на висках. Прокурор шевельнул массивной нижней челюстью, провел пальцами по аккуратно подстриженным усам, вытряхнув оттуда несколько почти незаметных крошек. Открыл рот, оскалив зубы – на предмет обнаружения застрявших там остатков еды. Затем отошел еще на шаг, одернул лацканы строгого черного пиджака, оглядев себя уже с ног до головы.