— Юра! Юрочка! Не умирай! Пожалуйста! Не умирай! Прошу тебя! Господи! Не дай ему уйти, ведь он только пришел!
И вновь:
— Юра! Юра!..
Ее оторвали от Бекетова.
Дальнейшее она помнила плохо.
Санитарная машина, носилки, белые халаты. Какой-то мужчина над ней. Резкий удар нашатыря в нос. Офицеры, поднявшие ее с земли и усадившие на скамейку курилки, холодная вода. А в нескольких десятках метрах руины пожарища. Остов казармы рухнул почти сразу после того, как из нее вышел капитан Бекетов.
Очнулся Бекетов, когда за окном было темно, а в палате, в которой он находился, горел синий ночной свет. Очнулся и увидел сидевшую рядом Кристину. Их глаза встретились.
— Кристя, что с Люляем?
— Жив он, Юра, жив. Ожоги, правда, получил сильные, но врачи говорят, что для жизни не опасные. Ногу сломал, но это вообще ерунда. И, как ты, угарным газом отправился. Сейчас в соседней палате лежит. Юра, Юра!
Женщина вдруг заплакала, опустив голову. Бекетов дотянулся, погладил…
— Что ты, Кристина. Не плачь. Все же нормально!
— Да, нормально! Я чуть с ума не сошла, когда ты бросился в огонь! Почему ты обо мне не подумал?
— Ты была в безопасности, солдат же мог погибнуть, а я, дорогая, в ответе за него. Перед родителями в ответе!
— Да, да, конечно, прости, я спросила глупость! Но ты не сказал, голова болит?
— Болит!
— Вот! Начмед так и сказал: когда очнешься, головную боль надо будет снять. Лекарства оставил. Я сейчас дам тебе таблетки, только воды налью.
Кристина встала, взялась за графин. Руки ее дрожали. Горло графина отчетливо выбивало дробь о край стакана, пока она наливала воду. Подала таблетки и стакан. Юрий принял лекарство. Спросил:
— Сильно испугалась утром у казармы?
— Он еще спрашивает! Когда тебя увозили, я потеряла сознание. Нашатырем привели в чувство. Говорю же, чуть с ума не сошла!
Бекетов улыбнулся:
— Значит, полюбила!
Женщина вздохнула:
— Что ж теперь скрывать? Полюбила!
— А почему обреченно говоришь об этом? Словно не радость пришла к тебе, а беда!
— Не думала, что так вот все будет! Но ладно, ты молчи. Тебе нужен отдых.
Капитан возразил:
— По-моему, в отдыхе больше нуждаешься ты, я выспался! Кстати, сильно меня задело?
— Знаешь, ко всеобщему удивлению, нет! Спину обжгло немного, но ты сам, наверное, это чувствуешь, а так внешне ничего не повреждено. Отравление я не считаю! Просто удивительно. Даже волосы не обгорели, но ресницы опалило. Тебе невероятно повезло! Все, кто был возле пожара, думали, что не вернешься из огня!
— Ты в их числе?
— Да. Я тоже так думала. И у меня все разрывалось внутри. Я словно вдруг оказалась вне реальности. Огонь, дым, люди, крики, а потом… тишина, как признание того, что тебя больше нет. Господи… не хочу вспоминать!
— И не надо. Получается, пропал наш вечер.
Кристина присела на край кровати:
— Ну о чем ты думаешь? Разве об этом сейчас надо думать?
— А о чем? О пожаре? Он в прошлом, жить же следует настоящим. Я уже говорил об этом, а может, это ты говорила?
— Не помню. И ничего не пропало. Теперь у нас, Юра, если, конечно ты захочешь, все впереди.
Бекетов наигранно возмутился:
— Что значит, если я захочу? Ты на меня стрелки не переводи. Все от тебя зависит!
— Да нет, не от меня! У меня же дочь, Юра, вдруг тебе она придется не по душе? И зачем вешать на себя обузу? Но я пойму! Мне и немного счастья хватит. Осуждать не буду, если решишь бросить. Ведь вокруг столько хороших и одиноких женщин.
На этот раз Бекетов возмутился уже не на шутку:
— А ну прекрати пороть чушь! Ты мне эти мысли брось! За кого ты меня принимаешь? За самца, которому только и нужно, что поиметь самку? Я люблю тебя. Это значит, люблю такой, какая ты есть! С дочерью! Понятно? И чтобы больше я подобных базаров не слышал, ясно?
— Ясно, ясно, успокойся!
— И слезы вытри, не на похоронах!
— Хорошо. Я умоюсь.
— Умойся! И посмотри, пожалуйста, кто сегодня дежурит.
— Я и так знаю. Рая Крабова и начальник медслужбы полка с сестрой, но они следят за твоим солдатом.
— Жена Краба? Это хорошо.
— Почему?
— Ты умойся, умойся.
Кристина подчинилась. С полотенцем вернулась к кровати, переспросила:
— Так почему хорошо, что Рая дежурит?
— Да потому, что при ней мы спокойно слиняем отсюда. И ночь проведем на хате старшины. Он мне ключи от своей квартиры оставил.
— Что ты, Юра? Какой слиняем? Тебе лежать надо!
— И буду лежать, только в другой постели и с тобой! Или ты против?
— Я не против, теперь не против, но тебе нельзя.
— Можно! Я в порядке!
Женщина вздохнула:
— Даже если и так, то ночь-то, Юра, кончилась. Утро на дворе. Шестой час.
Бекетов удивился:
— Серьезно?
— Да. Посмотри на часы.
Она показала ему циферблат своих миниатюрных часиков. Бекетов чертыхнулся:
— Ну что за порнуха? Эх, не везет, так не везет!
— Это тебе не везет? Не гневи бога!
— Ладно! Но сегодня вечером…
Кристина закрыла ему рот ладонью:
— Не продолжай. Давай сначала дождемся этого вечера.
Вошла Рая Крабова:
— Во как? Я думала, наш Бекетов спит после убойной дозы лекарств и солидной порции газа, а он уже Кристину обхаживает. Ну, ты даешь, Юра!
Кристина покраснела:
— Да мы ничего, а Юра, он только недавно очнулся.
Рая улыбнулась:
— Ну, конечно, как же иначе? Как самочувствие, спасатель?
— Отлично, Раечка!
— Тогда, сейчас лекарства принесу.
Капитан удержал медсестру:
— Подожди! Я только что проглотил таблетки. Ты мне, Рай, лучше вот на что ответь: мне, случайно, в целях ускорения выздоравливания граммов сто пятьдесят спирта не положено вместо «колес» всяких?
Кристина укоризненно покачала головой.
Юрий проговорил:
— Так я, Кристя, не для кайфа прошу. И не прошу даже, а консультируюсь.
Рая ответила:
— Нет, Бекет, спирт тебе противопоказан! В любом состоянии и в любом месте. На службе ли, дома ли, в общаге, в санчасти. Просек ситуацию?