– У меня был брат. Он служил в отряде Резвана. В самом начале войны. Однажды брат со своими товарищами решил вернуться в кишлак. Русские узнали об этом, на выходе из ущелья устроили засаду и расстреляли всех! Понимаете, господин, всех, хотя мой брат не сделал в них ни единого выстрела. Неверные могли взять их в плен, но не стали брать. Расстреляли. Мне тогда девять лет было. Я помню, как нам разрешили забрать труп брата. У него вместо глаза была черная дыра. И после того, что нашей семье сделали русские, я стала бы помогать им?
Рамазан взял наложницу за подбородок:
– Говоришь ты складно, девочка, но всего лишь говоришь, зная, что я ничего проверить не могу?
– Ну почему же? Отправьте в мое селение своих мужчин, там еще остались люди, которые подтвердят мои слова.
Салакзай неожиданно спросил:
– А Дина могла выпустить невольников?
– Не знаю! Я этого не видела.
Рамазан отпустил девушку:
– Этого никто не видел. А рабы сбежали! Но кто обманул меня? Иди к себе!
Фатима поклонилась и вышла из сарая.
Вышел во двор и Салакзай. Увидел у топчана помощника Дургуна и одного из братьев Мурдаев:
– Ахмад, Али! Почему вы здесь? Я же отправил вас к перевалу!
Помощник объяснил:
– Мы и вышли к перевалу, но люди Хикмата задержали нас. Пришлось врать. Они приказали нам вернуться в кишлак. Ослушаться их мы не могли.
Салакзай выругался:
– Шайтан бы побрал этого Хикмата. Не хватало еще, чтобы его люди взяли рабов. Тогда… тогда всем нам смерть.
– Не будем спешить, Рамазан, – сказал Ахмад. – Русские если ушли на перевал, то вряд ли спустятся обратно на плоскогорье, прекрасно видя, что оно забито бойцами Хикмата. Русские бежали не для того, чтобы вновь попадать в плен. Они будут ждать, когда внизу все успокоится. Войска Хикмата долго здесь не задержатся. Они уйдут. Вот тогда мы и возьмем ваших рабов, ослабленными, изголодавшими, лишенными сил к сопротивлению.
– Ступайте к себе!
Ахмад и Али ушли в дом.
Салакзай присел на топчан, глубоко задумавшись. Что несет ему день завтрашний? Этого он не знал, а если бы узнал, то, как бывшие рабы, попытался тайно скрыться из кишлака, бросив все и всех. Что, впрочем, ему вряд ли удалось бы! Рамазан переиграл сам себя. И он чувствовал опасность, надеясь, что вывернется и на этот раз, как выворачивался и ранее. Напрасно надеялся. Звезда его бандитского счастья в последний раз взошла на ночном небосклоне. Чтобы завтра потухнуть навсегда.
Территория разгромленного советским спецназом особого лагеря подготовки моджахедов недалеко от Чевара, Пакистан. 21 июня 1985 года, пятница.
Хикмат проснулся, как обычно, ровно в 6 утра. О привычке начальника рано вставать прекрасно знал его помощник. Он уже приготовил чан с теплой водой, туалетные принадлежности. Приведя себя в порядок, одевшись, главарь бандформирований спросил у советника:
– Что у нас произошло за ночь, Аким?
– Есть новости, господин!
– Говори!
– Может, после завтрака?
– Я сказал, говори!
Аким поведал о том, что вечером происходило в усадьбе Салакзая. Хикмат выслушал. Закурив американскую сигарету, проговорил:
– Значит, кроме того, что этот шакал метил на должность Карамулло, а возможно, и Фархади, он еще и тайно держал собственных рабов из пленных, которых должен был передать в лагерь? Вел свое дело, бизнесмен?
– Так точно, саиб!
– Кто сейчас наблюдает за его усадьбой?
– Мои люди! Извините, ваши люди!
– Рамазан не пытался скрыться?
– Нет, господин! Да и куда ему бежать, когда кругом войска полковника Рашида Гарана?
– Хорошо!
Хикмат вызвал по связи командира полка:
– Гаран! Ответь!
– Я здесь, саиб!
– Отправь второй взвод к кишлаку. В селение не входить до моего приказа.
– Слушаюсь! Выполняю!
– Давай, Рашид! И оперативно! Чтобы через десять минут твои бойцы были у Чиштана!
– Так точно, саиб!
Хикмат повернулся к советнику:
– Мою БМП к выходу!
Спустя семь минут боевая машина пехоты с десантом, главарем бандформирований и его советником остановилась у ворот усадьбы Салакзая. С брони Хикмат приказал советнику:
– Вместе с отделением бойцов входишь в усадьбу. Охрану разоружить и закрыть в сарае. Женщин под замок в их половине дома, Рамазана сюда, ко мне! Вопросы?
– Нет вопросов, господин!
– Выполняй приказ, мой верный Аким!
Душманы полка Гарана ворвались на территорию усадьбы Салакзая. С охраной справились быстро. Не оказали никакого сопротивления и Ахмад с Каримом и братьями Мурдай. Они безропотно прошли в сарай, где их на время закрыли. Рамазана застали в дальней комнате, где он пытался овладеть Фатимой. Люди Хикмата лишили утреннего кайфа Салакзая. Тот сначала возмутился, но, увидев советника самого Хикмата, сник, поняв, что его обман раскрыт. Попросил разрешения одеться, но Аким отказал в просьбе. Только Фатиме позволили облачиться в традиционное афганское одеяние. После чего обоих вывели во двор, оттуда через ворота подвели к боевой машине пехоты, у башни которой, держась за пушку, сидел сам Мехмед Хикмат – командующий всеми вооруженными силами моджахедов. Хикмат рукой указал на Фатиму:
– Девочку отведите в сторону. С ней я поговорю позже.
Фатиму провели в соседний дом.
Хикмат взглянул на полуголого Салакзая:
– Ну что, Рамазан? Как чувствуешь себя с утра?
Салакзай поклонился:
– Спасибо, саиб, что-то знобит!
Тело душмана сотрясала крупная дрожь.
Хикмат рассмеялся:
– Знобит, говоришь? Оттого и дрожишь?
– Наверное!
Главарь бандформирований резко оборвал смех:
– Нет, шакал! Ты дрожишь не оттого, что тебя якобы поразила болезнь. Ты дрожишь, понимая, что твоя ложь раскрыта и тебе придется отвечать за то, что ты совершил. Отвечать собственной жизнью.
Салакзай упал на колени:
– Прости меня, саиб! Не убивай! Я все объясню!
– Нет! Объяснения мне твои не нужны. Но я выслушаю то, что ты скажешь в ответ на некоторые мои вопросы. Первый вопрос: почему ты не повел свою группу вместе с отрядом Карамулло на помощь охране лагеря, когда тот подвергся нападению гяуров?