– На войне, как известно, девочка, может произойти все, что угодно. Особенно с офицером, командиром подразделения специального назначения, который постоянно подвергает свою жизнь смертельному риску. Но мне кажется, твоя боязнь больше относится к другому фактору, нежели, не дай бог, к гибели Сергея. Или я не прав?
– Правы, товарищ генерал! Мне известно, что такое служба офицера спецназа. Мне известно, что такое война. Но я познала и силу любви. Любви к Сергею, командиру отряда спецназа. Я хочу попросить вас, Сергей Дмитриевич, пожалуйста, если это возможно, сделайте так, чтобы мы были вместе. Я же и связист, и санинструктор, и снайпер…
Дросов не ожидал подобного, поэтому стоял в сторонке молча, немного растерявшись.
Генерал улыбнулся:
– Значит, если я правильно понимаю, ты просишь зачислить тебя в штат спецотряда майора Дросова?
Женщина ответила, не задумавшись:
– Так точно, товарищ генерал. Могу прямо сейчас составить необходимый рапорт!
– Подожди, подожди! С рапортом успеется. А как сам Дросов относится к твоей просьбе?
Майор тут же ответил:
– Категорически против, Сергей Дмитриевич!
Лида взглянула на возлюбленного:
– Но почему, Сережа? Или твои чувства ко мне – игра?
Майор воскликнул:
– Ну что ты такое говоришь? Как вообще ты могла подумать об этом? Я люблю тебя и говорю это открыто, при генерале. Но чтобы бы ты вошла в состав отряда, против! Был, есть и буду! Мне на войне своих забот хватает, не хватало еще тебя прикрывать. Нет. В отряд ты не попадешь!
Еременко, улыбаясь, попивая кофе, смотрел то на Лиду, то на Сергея. Допив кофе, приказал:
– А ну отставить перебранку и лишние разговоры. Меня слушать!
Молодые люди замолчали.
Генерал взглянул на Викторову:
– Я, конечно, могу приказать зачислить тебя в отряд спецназа, но… после того, как пройдешь курс доподготовки в специальном центре. А это по времени как минимум полгода. Плюс два месяца практики в войсках. Все это время никого из близких ты видеть не будешь, Сергея в том числе. Таковы правила. Не думаю, что подобный расклад устроит вас обоих. Но я могу предложить и другой вариант. Ты, Лида, будешь продолжать служить у полковника Смирнова, поддерживая с Дросовым связь. Как выберете момент, подадите рапорт на мое имя о желании зарегистрировать брак. Отказать у меня нет оснований, хотя решение по рапорту согласно секретной инструкции я вправе принять любое. Вплоть до отказа безо всяких на то оснований. Но я подпишу рапорт. Далее! Как только закончим дела с пленными, я намерен предложить майору Дросову новую должность, полковничью, в подчиненном мне управлении. Если Сергей согласится перейти на штабную работу, то месяца через два будет служить в Москве. Соответственно, вместе с мужем Афганистан покинет и супруга. Спокойной, сугубо мирной жизни Дросову не обещаю, как и снижение степени риска при выполнении тех или иных служебных заданий, но квартиру получить помогу. Как вам такой вариант?
Дросов пожал плечами:
– Не знаю, что и сказать. Конечно, я хотел бы, чтобы у нас с Лидой была семья, но смогу ли я сидеть в управлении? Ведь я же боевой офицер!
Женщина воскликнула:
– Сережа!..
Генерал, взглянув на часы, прервал Викторову:
– Короче, голубки. Сейчас прощайтесь, и давай, Дросов, иди к ребятам в отряд. Готовь их к командировке. Ты, Лида, занимайся своими обязанностями. А в свободное время думайте. Как вернемся с войны, а вернемся мы сюда, встретитесь, поговорите и сообщите мне свое решение. Как скажете, так и будет. Слово Еременко. Все! Встречаемся, майор, на вертолетной площадке в 10.50.
Еременко покинул кабинет.
Вскоре за ним вышел и Дросов. Прощание с Лидой было коротким. Всего лишь три слова и долгий, жаркий поцелуй. В дверях женщина остановила майора:
– Сережа! Обещай мне, что подумаешь над вторым предложением генерала Еременко. Ведь это было бы просто прекрасно, мы переехали бы в Москву, у нас была бы семья, я родила бы тебе детей, и… мы стали бы жить нормальной жизнью.
Дросов улыбнулся:
– Я, Лида, принимаю решения сразу. Поэтому думать мне не о чем. Готовься к свадьбе и переезду в Москву.
– Ой! Сережа, я так рада!
– Я тоже! До встречи, дорогая!
– Береги себя!
– Обязательно!
Особый лагерь подготовки моджахедов
недалеко от Чевара, Пакистан.
23 июня 1985 года, воскресенье.
Переждав песчаную бурю-афганец в своем бараке, которая на этот раз прошла быстро, Слейтер подошел к окну своего отсека, открыл створки, убедился, что рядом с бараком никого нет. Достал радиостанцию. Включив ее, запросил:
– Розу вызывает Партнер!
– Роза на связи! – ответила женщина. – Что-то случилось?
– Нам надо встретиться! Где-то в районе 20.00 сегодня в известном заведении.
– Хорошо! В назначенное время я буду там.
Отключив связь, Слейтер вышел в коридор барака. У восстановленной пустой ружкомнаты стоял дневальный из числа моджахедов Урдана.
Сержант прошелся по коридору, зашел в комнату капрала Умберга. Тот резался в нарды с рядовым Паслером. Паслер играл плохо, путая ячейки, куда должен был загнать фишки. Умберг нервничал:
– Ты что, Фил, издеваешься? У тебя выпало 5:4, а ты куда фишку ставишь? На позицию 5:3? Что, посчитать ячейки ума не хватает?
Рядовой огрызался:
– За собой следи, умник! Прошлый раз сам куда фишку закинул?
– Я ошибся один раз, ты же постоянно. За то время, что мы с тобой сидим за нардами, игре в них можно было бы верблюда обучить.
– Если ты, Майк, не заткнешься, пойдешь со своими нардами играть к дикарям. Они этой хреновиной владеют виртуозно, сделают тебя, как пацана.
Слейтер стоял в дверях и смотрел на подчиненных. Наконец их бестолковая перебранка надоела сержанту, и он гаркнул:
– А ну встать! Смирно!
Инструкторы вскочили, замерли у кровати Умберга.
– Расслабляемся, господа? – спросил Слейтер.
Умберг ответил:
– А у тебя, Энди, есть что-нибудь дельное предложить нам? Так давай, мы с удовольствием поработаем, а то скоро либо сопьемся, либо с ума сойдем здесь, в этом дьяволом помеченном лагере.
Слейтер сказал:
– Ты предпочитаешь другой лагерь, откуда путь в Чевар по выходным закрыт?
Умберг вздохнул:
– Ладно. Но чего орать-то?