— Значит, скоро твоя Валя завалит почту батальона своими пахнущими духами письмами. Ведь она в карантине тебе почти каждый день писала, так?
— Не почти, а каждый день. И я каждый день отвечал.
— Думаешь, дождется?
— Думаю, дождется!
— А ты не переспал с ней перед службой?
— Тебе какое дело, Антон? И почему ты об этом раньше не спрашивал?
— Да так! Просто, если переспал, дождаться дождется, может, но гулять с другими будет. Скрытно! Это точняк!
Дмитрий удивился:
— Почему обязательно должна гулять?
— А ты не въезжаешь? Она же бабой стала. Кайф почувствовала. Теперь без этого самого жить не сможет. И не потому, что блядь, а потому, что организм мужика затребует. Так переспал или нет?
— Нет! Хотели, но потом сорвалось. Испугалась она. А я хотел. Не получилось. Валя потом на призывном пункте извинялась, да чего уж там.
Сонин хлопнул товарища по плечу:
— Ну тогда, братан, все будет ништяк! Если, конечно, другого не встретит. А так не загуляет. Ты ж, вернувшись, в первую ночь проверишь!
— Нашел, о чем говорить! Лучше о своей Алле расскажи.
Сонин вздохнул:
— Алла не дождется!
— Почему? Ведь обещала?
— Обещала, а толку? Ты ее не знаешь. Красавица. Мисс школы в прошлом году. За ней такие пацаны волочились, не чета мне. Крутые, сынки богатых родителей, сплошняком студенты или МГУ, или МГИМО, да на собственных тачках стоимостью нашей с матерью однокомнатной квартиры! А она с чего-то меня выбрала. Но, наверное, так, для понту! Чтобы тех, крутых, раззадорить. Короче, сейчас только понял, за игрушку меня держала. А жаль. Но я первый у нее был. Хоть это навсегда останется.
— Что, переспал с девушкой?
— Угу! Точняк на Новый год! Сначала в компании гуляли, потом, шампанского пережрав, на улицу. А там мороз, ну ты помнишь. А у меня хата свободна. Мать к родственникам праздник отмечать поехала. Ну мы – ко мне. Отогрелись, покурили, да и разложил ее. Не сопротивлялась. Отдалась, как будто так и надо. Безо всяких базаров. Целкой оказалась. А я, признаться, не надеялся на это. Но целка.
Волков спросил:
— Переживала потом, наверное, плакала?
— Ага! Плакала! Жди! Встала, как кончили, она только и сказала: простыню убери, а то мать кровь заметит. Я и не думал об этом. Простыню – в мусоропровод, не стирать же ее. Потом до утра за столом при свечах сидели. О чем базарили, не помню. А под утро она предложила опять трахнуться. Ну, я не отказался. Не дурак. Вот тут она дала, видно, после первого раза раздраконилась. У меня сейчас яйца болеть начинают, как вспомню, что мы утром 1 января с ней вытворяли. И на софе, и в кресле, и на журнальном столике, и на полу. С ума сойти.
— Сколь же презервативов вы ухандокали?
— Какие презервативы? На живую любовью занимались. Алла сказала, никакой резины, а мне и хорошо.
— Так она забеременеть же может, ведь ты в нее кончал?
Сонин задумался:
— В нее! Черт! А ведь верно, Диман, точняк забеременеет. Но это же ништяк? Гулять не будет. Хотя нет, загуляет обязательно. А беременность? Херня! Аборт сделает! Да, рожать не будет. Да и ждать тоже. Так что давай завязывать базар о ней! С красивыми жизни все одно не получится. Это самому надо красавцем быть, как Тарзан, да бабок иметь немерено. А мне где взять и то и другое? Морда обычная, фигура – тоже не атлет, а насчет «бабла» вообще молчу! Если устроюсь куда охранником, хорошо. А таким, как Алла, охранники не нужны! Одно радует, я ее первый отымел. Первый бабой сделал!
— Но ведь она тебе тоже письма писала?!
Сонин согласился:
— Писала! Последнее как раз перед отъездом сюда получил. Пишет, что тоскует. Мол, забыть ту ночь не может. Как будто она у нас одна была. Мы потом еще кувыркались у нее на хате.
— А может, Антон, она действительно полюбила тебя, никто другой ей не нужен?
— Смеешься?
— Нет, серьезно! Если полюбила, то никаких бабок не надо! И мужиков других.
Сонин почесал затылок:
— Ну если только так, но… нет, не верю. А там хер его знает. Я не против, чтобы дождалась. Говорю, красавица она и вообще деваха неплохая. По характеру. Короче, чего сейчас об этом бакланить? Посмотрим, что дальше будет, тем более у нас с тобой времени валом. Целых два года! Как подумаешь, два года, так выть хочется.
Антон вздохнул:
— И когда сержант перерыв объявит? Курить охота!
— Да уже и должен, по идее!
Жуков словно услышал молодых солдат. Над территорией склада раздался его звучный голос:
— Внимание, отделение. Прекратить работу. Построение возле бокса. Выходим к месту перекура за территорию склада. Отдых десять минут.
Комбат в это время находился в своем кабинете. Отчего-то вспомнился Детрун. Почему – Грабов и сам понять не мог. Подполковник гнал мысль об убитом прапорщике, но Детрун и все, что происходило позже, надоедливой мухой, не находящей выхода, билось в мозгу. Тогда мощный взрыв заставил Грабова поднять батальон по тревоге. Взрыв ведь мог случиться и на верхних складах. Версия для офицерского состава батальона. Пришлось поднимать батальон. Уточнив обстановку, Грабов выехал к месту трагедии. Дом Детруна превратился уже в кучу обугленных дров. Труп пожарные вытащили. Точнее, то, что осталось от прапорщика. Головешка, черная и неузнаваемая. В глаза бросилась такая же черная плита, покореженная от взрыва газового баллона. Пожарные по плите и установили причину возгорания. Кран одной из конфорок был открыт. Это и привело к тому, что взрыв отнесли к небрежному отношению прапорщика с баллонным газом. Несчастный случай.
А чуть позже комбат лично встречался с Рустамом. Тот спросил, ну как, мол, обставил дело с прапором. Пришлось петь чеченцу дифирамбы. Они это любят. Хотя, надо признать, провернул он дело профессионально. Террорист с опытом. Рустам передал подполковнику деньги за хранение груза, вместе с долей Детруна, которую Грабов, понятно, оставил себе. Через двое суток явилась супруга Детруна. Постояла на похоронах, не проронив ни слезинки, да и упорхнула из поселка.
А позже мужики деревни нашли в лесу парикмахершу, которая пропала в ночь взрыва дома Детруна. Милиции предстояла сложная работа найти убийц женщины. Что было практически невозможно. Тогда следователь принял гениальное по простоте и все объясняющее решение. Он связал смерть парикмахерши со смертью Детруна. Ни для кого в поселке не являлось секретом, что Лариса Капустина иногда встречалась с прапорщиком. Наверняка и этой ночью она была у Детруна, тем более тот холостяковал, супруга уехала к родным. Между любовниками возникла ссора, переросшая в скандал. И по пьянке, в порыве гнева, прапор замочил любовницу. И скорее всего в постели, где она находилась голой по понятным причинам. Прапорщик же, до этого поставивший на плиту чайник, забыл о нем, так как надо было избавляться от тела. Что он и сделал, оттащив его в лес и прикопав в лесной яме. Вернулся в дом, уже полный горючей смеси. В сенях чиркнул зажигалкой или спичкой. В результате – взрыв, усиленный резервными баллонами и канистрами с бензином. Все сошлось. Труп Детруна был найден как раз в сенях! Дело закрыли! Толстозадую парикмахершу похоронили рядом с любовником.