Дважды с какими-то известиями приходил Мейтленд, новости, видно, успокаивали Марию, на некоторое время она снова становилась веселой и даже немного счастливой…
Будь Дарнлей поумней или хотя бы решительней, он потребовал бы отчета сразу, но мальчик, которому только исполнилось девятнадцать, не слишком умный и искушенный в политике и придворных кознях, не посмел этого сделать. Он просто обижался и канючил у супруги внимание к себе.
Сначала казалось, что виноват он сам, не так посмотрел, не то сказал, недаром нашлись те, кто откровенно посмеивался над новым королем, и сама Мария недовольно косилась после его неловких высказываний. Но постепенно Генри понял, что причина действительно не в нем, а в уехавшем Джеймсе, посетовал на брата, так некстати обидевшего своим отсутствием на свадьбе сестру, получил столь яростный взгляд этой самой сестры и пинок ногой под столом, что, обидевшись, замолчал совсем.
Ну почему нельзя по-человечески сказать, в чем дело? Почему он должен сидеть и только улыбаться, как вырезанный из дерева чурбан?! Он не полено, он король, и с этим Марии придется считаться!
Кому мог пожаловаться обиженный король? Только своему другу Давиду Риччи. Давид только вздохнул, он всего пару часов назад сочинял вместе с королевой своеобразное воззвание к народу, обличающее Джеймса Стюарта и его сторонников, но растолковывать столь важный документ Генри не собирался. К тому же Давид был в курсе многих стычек Марии с братом, хотя и ничего не знал о Шателяре. Он слышал многочисленные сплетни и понимал, что не все так просто, но оправдывал свою королеву. Какая красивая женщина не имеет своих тайных грехов? Особенно такая строптивая и яростная…
– Генри, Вам следует пойти вместе со мной на площадь, где мы огласим грамоту…
– Какую грамоту?
В ответ Мария лишь протянула лист мужу:
– Читайте, пока я переоденусь.
Пока служанки помогали Марии сменить один наряд на другой, Дарнлей пытался разобраться в хитросплетениях фраз. Пытался и не мог. Не потому, что был туп или соображал слишком медленно, он волновался, ведь это первый официальный документ его как короля! Строчки норовили наползти одна на другую, а буквы вообще расплывались пятнами… Совершенно понятные слова никак не желали складываться в понятные фразы.
Появившись снова в комнате, Мария поинтересовалась:
– Вы согласны?
Под текстом ее подпись, как он мог не согласиться?
– Конечно!
– Тогда подписывайте и пойдемте, нас уже ждут.
Если честно, то Дарнлей был просто изумлен, Мария не просто переоделась, она была в дорожном костюме для верховой езды, а на поясе даже пистолет!
– Что это?!
– Советую вам тоже взять оружие и обуть более удобные сапоги!
И тут Генри прорвало, он уселся в кресло и демонстративно закинул ногу на ногу:
– Пока мне не будет объяснено, в чем дело, я никуда не двинусь! Хватит держать меня в неведении!
Супруга с изумлением уставилась на него:
– Вы же все прочли?
Неожиданно для себя Дарнлей осознал, что все понял из прочитанного, усмехнулся:
– В Вашей грамоте только Ваши обиды на бунтовщиков. Но куда Вы собрались в таком виде? Не расстреливать же их из пистолета лично?
– Вот именно! Именно так! Я поведу всех верных присяге людей за собой, чтобы захватить графа Меррея и призвать его к ответу!
Будь Дарнлей все же поумней, он осадил бы свою воинственную супругу, но его настолько поразил вид размахивающей оружием Марии, что новоявленный король завопил:
– Так дайте же и мне переодеться!
– Только быстро!
«…они без счету захватили почестей и богатств, они и Нас, и Наше королевство рады прибрать к рукам, чтобы владеть им по своей воле, а Нам бы слушаться во всем их указки, словом, они не прочь завладеть престолом, а Нам бы оставить титул, исправлять же все дела в государстве предерзостно берутся сами».
Точнее не скажешь, Меррей действительно оставлял Марии только титул и представительские обязанности, которые ей удавались очень хорошо. Присутствовать на приемах, выездах, праздниках, иногда на заседаниях, чтобы было не слишком утомительно, к чему молодой красивой женщине утруждать себя большим, тем более если она страстно желает как можно скорее выйти замуж и покинуть эту страну? Если к тому же вспомнить, что «предерзостно исправлял дела в государстве» Меррей с помощниками вполне толково, то над текстом можно только посмеяться. Простая бабья обида на плохого дяденьку, не дающего править самой, сквозит в каждом слове.
Но когда такой текст с воодушевлением преподносится красивой молодой женщиной, вооруженной и жаждущей немедленно отобрать власть обратно (только у кого, ведь тот самый «нехороший Меррей» уже уехал сам?), окружающим начинает казаться, что за сироту следует вступиться, и немедленно!
А народу вообще все равно, против кого воевать, лишь бы платили. Уж заступаться за графа Меррея не собирался никто, едва ли жители Эдинбурга вообще поняли, о ком или о чем идет речь, сказано: королеву обидели, надо защитить, значит, пойдем защищать! Кое-кто даже пошел. Наспех собранная армия устремилась к имению Меррея, приведя в полнейшее изумление разумных людей. И Меррею пришлось бежать от такого напора в Англию!
Если честно, то он был совсем нежелателен в Лондоне. Помогая своим сторонникам деньгами, Елизавета вовсе не желала этого афишировать, а после такой откровенной попытки найти у нее убежище скрыть связь Меррея с Лондоном будет трудно… Елизавете и Сесилу удалось вывернуться, хотя это стоило нервов и даже денег. Дав графу Меррею приют у себя, Елизавета невольно влезла в дела Шотландии и теперь была этому не рада. Мария Стюарт бросилась следом, причем с войском. Дело принимало неприятный оборот и для Англии тоже.
Елизавета долго держалась за виски, расхаживая из угла в угол. Перемудрила… Кто же знал, что у Марии настолько рыльце в пушку, что она ждет не дождется, чтобы выскочить замуж хоть за кого и взяться за брата?
– Но Меррея мы ей отдать не можем!
– Конечно, Ваше Величество. Он уже в Англии.
– Надеюсь, у нее хватит ума не переступать границы?
Переступить не рискнула, но французский посланник Демосьер рассказал Рэндолфу, что королева Шотландии в ответ на предупреждение об опасности ее поведения объявила ему, что не успокоится, пока не дойдет до ворот Лондона.
– Сесил, как же трудно, когда на троне женщина! – посочувствовала Елизавета. По чуть насмешливому взгляду канцлера она мгновенно поняла, о чем тот думает, и уточнила: – Обыкновенная женщина, Сесил! Мария обыкновенная, а я нет! Вот еще одна причина не выходить замуж!
– Как же мне надоела эта французская вертихвостка со своими шотландскими проблемами! – ругалась, переодеваясь ко сну, Елизавета. – Почему бы им всем не разбираться самим? Вышла замуж бог его знает за кого, поссорилась с братом, а я расхлебывай…