Людовик пропал, окончательно и бесповоротно. Он хорошо понимал, что даже если ему придется каждую ночь ездить сюда, чтобы видеть эту женщину, слышать этот голос, целовать эти уста, он будет ездить, и плевать на все условности этикета!
Допеть не удалось, король не выдержал, уста Жанны были взяты в плен его устами.
В ее доме розами и вообще цветами пахло все, но этот запах не был удушливым, напротив, пахло свежестью и очарованием юности. Словно он окунулся в чистый источник. Людовику стало даже чуть не по себе от собственного запаха пота, но, охваченный страстью, он быстро об этом забыл.
Вернувшийся из поездки герцог Ришелье, да и все остальные не могли надивиться на короля. Его величество не просто пришел в себя после потрясения, вызванного смертью фаворитки, не просто ожил, он жил какой-то своей, никому не ведомой, а оттого непонятной жизнью. Людовик с удовольствием окунулся в празднества, посвященные предстоящей свадьбе сына, он весь светился изнутри. Не зная причины этого, придворные ломали голову, что же снизошло на его величество.
Февраль выдался очень веселым и в Версале, и в Париже тоже.
Герцог Ришелье не мог поверить собственным ушам: король ездил в Версаль на городской бал-маскарад инкогнито! Никто даже не знал, в какой костюм был одет его величество, зато прошел слух, что он сопровождал прекрасную незнакомку. Ни король, ни его спутница маски не сняли и ничем себя не выдали, потому слухи были неуверенными, скорее из области подозрений.
Никто не знал, что идея Жанны проникнуть на маскарад в простом платье под большой маской и уйти неузнанным очень понравилась Людовику. Он лично выбирал наряд крестьянина, а любовнице помог нарядиться цыганкой. Такого веселья король не испытывал никогда! Восторг от возможности весело провести время, не оглядываясь на соблюдение этикета, радоваться, забыв, что за каждым его движением, словом, взглядом следят сотни заинтересованных глаз, был так велик, что он едва сумел скрыть свою радость в Версале.
На следующую ночь они с Жанной смеялись, обсуждая то, как тяжело было не подать вида, что в предыдущий вечер выплясывал в обнимку с цыганкой, наступая на ноги другим таким же веселым танцорам. Версаль не подозревал, как развлекается король вне его стен, и в этом тоже была своя прелесть. А заслуга в этом потоке счастливых эмоций принадлежала его любовнице.
– Мадам, вы получили приглашение на бал-маскарад, который состоится в Версале на следующий день после венчания дофина? Я хочу, чтобы вы там были обязательно. Вы никогда не были на балах в Версале?
Жанна присела на скамеечку у ног короля, сложив руки у него на коленях, глаза ее вдруг стали грустными:
– Получила, сир. Я никогда не была в Версале на балу, но боюсь, мне будет там очень грустно…
– Почему?!
– О, сир, представьте, каково будет моему бедному сердечку видеть, как вокруг вас вьется множество красавиц-аристократок, а я не имею возможности даже подойти… Я уже заранее плачу. Мое сердце обливается кровью от ревности.
Прелестные губки чуть надулись, носик даже шмыгнул, а плечи приподнялись и опустились от горестного вздоха. Людовик несколько мгновений смотрел на любовницу, а потом махнул рукой:
– Я придумал, я тоже буду в костюме, и никто не узнает, каком. И мы с вами будем весь вечер танцевать на виду у Версаля!
Жанна рассмеялась, словно над шуткой ребенка, она ловко переместилась на подлокотник кресла, что очень нравилось Людовику, принялась перебирать руками его волосы:
– Ах, сир, если вы полагаете, что вас не узнают только потому, что вы не в камзоле, а в простой рубахе… Вас выдадут ваш рост и ваша стать.
Король опрокинул любовницу к себе на колени, склонился над ее лицом:
– Я знаю, что делать. Несколько человек будут в совершенно одинаковых костюмах, и среди них мой слуга, рост которого одинаков с моим, а уж стати ему не занимать… Но хватит об этих глупостях! Вы что, мадам, не замечаете, что я немыслимо хочу вас? А ну в постель! Не то я просто не доживу до маскарада.
Король как всегда был неутомим и горяч. Лишь с рассветом, оставив любовницу приходить в себя, он со вздохом оделся и снова склонился к ее лицу:
– Я бы не против продолжить, но боюсь не успеть до рассвета вернуться в свою спальню. Не будем выдавать наш секрет до маскарада…
Страстный поцелуй на прощание, и его величество уже резво сбегал по лестнице к ожидавшей его карете, оставив Жанну размышлять над последними словами.
Не выдавать секрет до маскарада… а что потом? Неужели он готов обнародовать их связь? Сердце сладко замерло. Она немыслимо уставала от ночных ласк, все же сил у короля хватило бы на несколько любовниц, ей самой, пожалуй, требовалось подхлестывать страсть, но даже мысли о том, чтобы прекратить ее, не возникало. Никого другого вместо Людовика Жанна рядом с собой уже не представляла.
– Мадам, вы преуспели… – Парис де Монмартель был очень вежлив, он уже не диктовал, а лишь напоминал и советовал. – Король очарован и готов на все.
– На что «все»?
– Я думаю, он готов показать вас Версалю.
– Стоит ли?
– Безусловно. Пока вы вели себя исключительно умно, не перестарайтесь и дальше. Вы умны, очаровательны, но, попав на место фаворитки, не переусердствуйте, этого пока будет достаточно.
– Через несколько дней вернется Шарль, что я ему скажу?
– Вашего супруга дела задержат еще на несколько дней, на столько, сколько понадобится для вашего воцарения в Версале.
Жанна закрыла лицо руками:
– Мне совестно перед Шарлем.
Парис уже поднялся, чтобы уйти, он вдруг чуть усмехнулся:
– Вы всего лишь выполнили свое обещание изменить ему с королем. Шарль не станет возражать против такого расклада. Но сначала надо попасть в покои фаворитки. Я не стану вам советовать, как это сделать, – как выяснилось, вы куда умнее нас, прямолинейных мужчин. Вы очаровательны, мадам, я преклоняюсь перед вами.
Никогда раньше Парис де Монмартель не целовал рук у Жанны. Кем она была для знаменитого финансиста, банкира королевского дома? А вот теперь седая уже голова банкира склонилась над ее рукой в непритворном почитании.
В голове у Жанны почему-то мелькнула мысль: то ли еще будет! Она постаралась прогнать эту негодную мыслишку. Счастье так зыбко, так обманчиво, как и королевская привязанность и благосклонность самой судьбы. У Людовика было столько любовниц… а сколько еще будет? Долго ли она сумеет продержаться в постели капризного короля? Можно ли вообще задержаться в его постели?
Нет, нет, сейчас не стоит думать об этом вообще, она даже не попала туда. Несколько ночей, проведенных в объятиях Людовика, два совместных тайных выхода и общая тайна – вовсе не повод, чтобы считать себя королевской любовницей.
Заглянув в свою душу поглубже, Жанна поняла, что больше, чем действительно официальное положение королевской фаворитки, ее беспокоят две вещи: как не потерять самого Людовика, без которого жизни уже не мыслила, и то, как быть с Шарлем. Она не представляла, как сможет сказать мужу о своей измене и предпочтении короля. Но не могла даже помыслить, что увидит рядом с королем другую и узнает, что эту другую Людовик жарко целовал в ночи и другой шептал поутру, что готов продолжить, да дела не позволяют.