– Вы абсолютно правы, мадам, король ведет двойную жизнь.
– Но почему, вернее, зачем? Я не могу спросить этого у его величества, боясь обидеть его. Скажите вы.
Де Берни принялся объяснять. Правила этикета ввел не Людовик XIV, но он довел их до совершенства, оставив своему правнуку, нынешнему королю, столь строгую систему, что нарушить ее не приходит в голову никому. Но строго соблюдать ее для его величества тяжело, жить все время на виду у множества людей невыносимо, но и отменить правила тоже чревато многими неприятностями.
– Людовик XV поступил проще – он разделил парадную и личную жизнь. Король соблюдает обязательный ритуал пробуждения и отхода ко сну, когда все происходит по строго заведенным правилам, пусть даже нелепым и смешным, приемы, представления и даже балы тоже проходят согласно этикету. И парадные покои его величества мало пригодны для жизни, они скорее для церемоний. Но у короля есть другие покои и другая жизнь, закрытая для большинства придворных, куда допускаются лишь избранные, те, кто его величеству приятен. Попасть в этот узкий круг мечтает каждый, но удается немногим. Церемония отхода короля ко сну вовсе не означает, что он действительно собирается спать, как и церемония утреннего вставания то, что он только что проснулся. Позволив придворным торжественно и по ритуалу раздеть себя, его величество переходит в свою малую спальню во внутренних покоях, снова одевается и отправляется… мм… заниматься своими делами.
Это аббат мог бы и не объяснять, чем занимается его величество после официального отхода ко сну, Жанна знала, пожалуй, лучше самого де Берни.
– Таким образом соблюдаются внешние приличия, каждый знает свое место, знает, чего ему ждать и на что надеяться, а король получил некоторую свободу, отсутствием которой явно тяготился в последние годы жизни даже его предок.
Можно иметь доступ во внутренние покои, но не иметь ко двору, можно наоборот. Конечно, лучше всего и туда, и туда. Думаю, сейчас его величество озабочен именно тем, как представить вас ко двору. Чтобы вы имели возможность появляться в королевских парадных покоях ежедневно, нужно быть представленной ко двору, но для этого…
И снова аббат мог не объяснять: чтобы это осуществилось, король должен был даровать своей любовнице дворянство. Это был бы очень серьезный шаг. Одно дело держать прелестницу даже во вновь отделанных покоях бывшей фаворитки и совсем другое – поставить буржуа вровень с высокородными дамами. Конечно, такое уже бывало, дамы и кавалеры получали дворянство и бывали представлены ко двору. Но их отделяло от предков более низкого происхождения по крайней мере два поколения, то есть только внучка или внук получивших дворянство не по древности рода (а чтобы быть представленным ко двору, нужно доказать, что твой род хорошо известен не менее как с 1400 года), а по воле его величества могли надеяться попасть во дворцовые покои не в общей толпе в дни больших праздников, а в святая святых, туда, где вращаются избранные.
Могла ли надеяться на это Жанна? Все сестры де Нейль задолго до своего фавора уже были придворными дамами, потому проблемы с их присутствием рядом с королем не существовало. Жанна была для двора никто, и принимать эту самозванку кроме как таинственную мимолетную любовь короля никто не собирался. Нынешние учителя Жанны понимали это куда лучше нее самой. Даже если его величество рискнет подарить ей дворянство (что еще большой вопрос), то представить любовницу ко двору он вряд ли сможет.
Мадам д’Этиоль и аббат долго прогуливались по берегу пруда, наслаждаясь прохладой, пока их не позвали во дворец. Навстречу, держа какой-то пакет, шел де Турнеэм. Вид бывшего генерального откупщика долгов был торжественным. У Жанны екнуло сердце, явно что-то случилось.
Когда они с аббатом приблизились, де Турнеэм попытался изобразить поклон и протянул Жанне конверт, на котором значилось: «Маркизе де Помпадур».
Женщина вскинула изумленные глаза на своего наставника:
– При чем здесь я?
Легкая улыбка тронула губы де Турнеэма:
– Это теперь вы.
– Маркиза? Я? Я маркиза?
Аббату срочно пришлось подставить свой локоть, чтобы новоявленная маркиза смогла на него опереться. Жанну окружили остальные присутствующие:
– Поздравляем, маркиза!
– Ах, Ренет, я так рада за тебя!
– Мадам, позвольте поцеловать вашу ручку.
Жанна смотрела счастливыми, полными слез глазами, не в силах ничего сказать. Людовик не обманул, он действительно любит ее, он решился дать ей дворянство, теперь стало возможным ее представление ко двору! Благодаря беседам с аббатом де Берни Жанна знала, что это может произойти очень нескоро и вообще произойдет ли, но сейчас главным было именно то, что даже в разлуке Людовик думал о ней не просто как о любовнице на время, а как о фаворитке, пусть и будущей.
Оказалось, король давно распорядился, чтобы Парис де Монмартель выделил из казны двести тысяч для покупки для своей возлюбленной маркизата Помпадур, где не осталось наследников мужского пола. Де Турнеэм знал об этом давно, но ничего не говорил, пока документы не были готовы.
Госпожа де Тансен была в абсолютном восторге, она приписывала часть успеха д’Этиоль себе, считая, что сумела благотворно повлиять на молодую женщину столь успешно. Сама Жанна верила, что это еще не все, но хорошо понимала, что трудности, с которыми столкнется при дворе, будут немыслимыми.
«О, Сир! Не могу выразить, насколько признательна Вам за такой подарок! Ведь он означает, что я смогу находиться рядом с Вами каждый день в Версале, а не только украдкой в ратуше или квартире на Круа-де-Пти-Шан. Я буду видеть Вас ежедневно. Это такое счастье!».
Фландрская кампания для Людовика была исключительно удачной, одна победа при Фонтенуа чего стоила. Франция обожала своего короля-победителя, сказать только: его величество вместе с дофином лично участвовали в бою, никто не сомневался, что именно поэтому и была одержана столь блестящая победа!
Король написал довольно сухое письмо супруге и восторженное – любовнице. Жанна тоже была счастлива, ее возлюбленный не просто хорош на приемах или балах, не просто великолепен в постели и нравится тысячам женщин, он показал себя как истинный герой Франции, блестящий полководец, неустрашимый воин… О, она любима лучшим мужчиной в мире! При одной мысли об этом у новоиспеченной маркизы кружилась голова. Самый красивый, самый любимый тысячами французов и желанный тысячами француженок мужчина выбрал именно ее и именно ей ежедневно писал восторженные, полные страсти и нежности письма.
Король возвращался из Фландрии, и маркиза де Помпадур тоже поспешила в Париж. Изящная карета, украшенная гербом рода Помпадур – тремя серебряными башнями на лазурном поле, на запятках и облучке которой устроились четыре лакея в парадных ливреях, украшенных серебряным галуном, и треуголках с богатыми плюмажами увозила маркизу в новую жизнь. Для начала в Париж в небольшую квартирку во дворце Тюильри. Тайна этой квартирки была в том, что она при помощи потайной двери сообщалась с квартирой герцога Ришелье, а та, в свою очередь, с покоями, предназначенными для его величества. Париж намеревался устроить не просто торжественный прием для победителя, столица, как и вся Франция, хотела достойно отпраздновать победу и чествовать короля-героя не один день и от души.