Она нахмурилась, раздумывая над объяснением Люсинды, теперь оно показалось ей каким-то несерьезным и мало похожим на правду. Она выросла в деревне и имела представление о том, как размножаются животные, но, с другой стороны, понимала, что для людей такой отталкивающий способ вряд ли приемлем. И все же: только от того, что супруг целует в постели? Тогда почему появляются скандальные слухи, что та или иная женщина родила ребенка не от своего мужа? Очевидно, существуют и другие способы зачатия детей, и Люсинда располагает неполной информацией.
Это привело ее к мысли об их спальных комнатах. Ее апартаменты были смежными с его, и она не знала, в чьей спальне они будут спать, если он захочет лечь вместе с ней. Словно в ответ на ее невысказанный вопрос дверь, соединявшая ее спальню со спальней Яна, отворилась, и Берта испуганно подпрыгнула: как и большинство слуг Элизабет, она все еще побаивалась Яна и сердилась на него.
Бросив на него негодующий взгляд, она поспешно удалилась.
Элизабет же в отличие от нее смотрела на мужа с восхищением – такой легкой, уверенной и в то же время расслабленной походки не было больше ни у кого. На нем все еще были брюки от официальной фрачной пары, но сам фрак и жилет с шейным платком он уже снял, оставшись в белой рубашке с кружевными манжетами. Порот рубашки был расстегнут, открыв сильную загорелую шею. В таком виде он смотрелся не менее элегантно и мужественно, чем в официальном костюме.
У Элизабет на мгновение мелькнуло воспоминание о Вордсворте, но она с негодованием прогнала его.
Она встала и шагнула к нему, но тут же замерла, остановленная золотистой вспышкой в его глазах, окинувших взглядом ее тело, просвечивающее сквозь тонкую ткань рубашки. Ее охватила необъяснимая дрожь, она резко повернулась к зеркалу и в смятении провела рукой по волосам. Ян подошел к ней сзади и паял за плечи.
В зеркале она видела, как он опустил голову, и почувствовала на шее теплое прикосновение его губ, отчего по ее телу прошла сладкая дрожь.
– Ты дрожишь, – сказал Ян таким ласковым голосом, какого она никогда еще не слышала.
– Я знаю, – призналась она дрожащим голосом. – Только не знаю почему.
Его губы изогнулись в улыбке.
– Не знаешь? – тихо спросил он. Элизабет покачала головой. Ей очень хотелось повернуться к нему и умолять его рассказать, что случилось с Робертом, и в то же время она боялась услышать его ответ, боялась испортить эту ночь своими подозрениями, которые наверняка совершенно беспочвенны. И не менее страшно ей было узнать, что ждет ее в этой постели….
Не в силах оторвать от него взгляд, Элизабет наблюдала в зеркале, как его рука скользнула ей на талию и потянула назад, пока она не ощутила спиной его крепкую грудь. Он снова наклонил голову и прижал ее крепче, потом стал медленно целовать ее в ухо, его рука скользнула вверх, к плечу, спустила с него рубашку и стала искать ее грудь.
Он медленно повернул ее к себе, снова поцеловал, на этот раз медленнее.
Его руки привлекли ее ближе, и, захваченная будоражащими ощущениями, которые каждый раз пробуждали в ней его поцелуи, Элизабет ответила на его поцелуй. Ее руки замкнулись у него на шее, и в то же мгновение, как она сделала это, он подхватил ее на руки и понес в свою спальню, где на возвышении стояла огромная кровать.
От страстного поцелуя у нее закружилась голова, поэтому Ян осторожно придержал ее, когда поставил снова на ноги. Но когда его пальцы потянулись к лентам на плече, которые удерживали рубашку, она увернулась от его поцелуя и автоматически накрыла его руку своей.
– Что ты делаешь? – тревожным шепотом спросила она. Его пальцы замерли, и
Ян перевел на нее затуманенный взгляд.
Вопрос застал его врасплох, но, заглянув в зеленые глаза, Ян понял ее беспокойство.
– А как ты думаешь, что я делаю? – осторожно переспросил он. Она заколебалась, словно боясь произнести вслух такое ужасное предположение, затем тихим голосом неохотно произнесла:
– Раздеваешь меня.
– И это тебя удивляет?
– Удивляет? Конечно. А почему это не должно меня удивлять? – спросила Элизабет, все больше сомневаясь в том, что говорила ей Люсинда.
Ян тихо сказал:
– А что тебе вообще известно о том, что происходит в постели между мужем и женой?
– Ты… ты хочешь сказать, имеет ли это отношение к появлению детей? – сказала она, цитируя его слова в тот день, когда они заключили соглашение о помолвке.
При этих словах у него на губах появилась нежная удивленная улыбка.
– Ну, полагаю, пока ты можешь называть это и так.
– Я знаю только то, что говорила мне Люсинда. – Ян молчал, ожидая дальнейших объяснений, и Элизабет неохотно добавила, – Она сказала, что в постели муж целует свою жену, и что в первый раз это больно, и что от этого появляются дети.
Ян разозлился на себя. Не нужно было спрашивать ее об этом до тех пор, пока он не научит ее заниматься любовью, не испытывая при этом девического стыда. Стараясь говорить как можно мягче, он сказал:
– Ты очень умная молодая женщина, любовь моя, и совсем не похожа на эту старую деву – твою бывшую дуэнью. А теперь скажи мне честно: неужели ты веришь, что человек живет по иным законам природы, чем весь живой мир на земле?
Его пальцы снова скользнули к атласным лентам, которые придерживали рубашку, и развязали их.
Ян почувствовал, как она дрожит в его руках, и обнял ее, чтобы унять дрожь.
– Я обещаю тебе, – прошептал он, мысленно проклиная Люсинду Трокмортон-Джонс, – что ты не найдешь ничего отвратительного в том, что произойдет между нами в этой постели. – Понимая, что пребывание в неизвестности для нее еще хуже, чем сама действительность, он наклонился и задул прикроватные свечи.
Когда он стал снимать с нее рубашку, Элизабет вздрогнула от его прикосновения, и он понял, какую бурю чувств она должна сейчас испытывать. Крепче сжав руками ее плечи, он тихо сказал,
– Если бы я хоть на секунду мог представить, что для тебя все будет сюрпризом, я бы объяснил тебе это еще несколько недель назад.
Как ни странно, но то, что Ян готов был рассказать ей правду, в то время как Люсинда и все остальные тщательно скрывали ее, вызвало у Элизабет чувство благодарности и доверия к нему. Она напряженно кивнула и подождала, пока он снимет с нее рубашку, потом нырнула в постель и зарылась в простыни, уговаривая себя не впадать в панику.
Ян не предполагал, что их первая брачная ночь начнется таким образом, и потому, раздеваясь при слабом свете единственной зажженной свечи в дальнем конце комнаты, надеялся хотя бы закончить ее так, как намеревался. Элизабет почувствовала, как кровать прогнулась под его весом, и постаралась уместить свое тело на самом краешке. Он повернулся на бок и, приподнявшись на локте, дотронулся рукой до ее щеки.