– Очень хорошо. Сегодня десятое, ты можешь пробыть там до двадцать четвертого. Если Марчмэн сделает официальное предложение, я дам тебе знать.
– Я… я, наверное, захочу посоветоваться с Александрой Таунсенд насчет приготовлений к свадьбе, – стала на ходу придумывать Элизабет, надеясь, что подруга сумеет найти способ избавиться и от второго жениха. – Она весь сезон будет в Лондоне, и я могла бы пожить у нее.
– Если ты возьмешь с собой своих слуг, то можешь пожить и в моем доме, – великодушно предложил дядя. – Да, пожалуй, будет неплохо, если ты поживешь пока в Лондоне. И Белховен всегда сможет навестить тебя, если ему захочется с тобой повидаться. Кстати, пока будешь в Лондоне, можешь заодно заказать себе свадебное платье. Разумеется, не чересчур дорогое, – нахмурившись, добавил он. – Я не вижу смысла устраивать пышную свадьбу в городе, когда можно прекрасно обойтись скромным венчанием в Хэвенхёрсте. Да и платье, если подумать, не нужно заказывать – ведь осталось подвенечное платье твоей матери, которое она надевала всего один раз.
Элизабет не стала напоминать ему, что ее мать венчалась при большом скоплении народа в Сент-Джеймской церкви, и на ней было роскошное, расшитое жемчугом платье со шлейфом длиной пятнадцать футов, и что венчаться в таком платье в скромной деревенской церквушке по меньшей мере нелепо. Кроме того, она все еще надеялась, что ей удастся избежать свадьбы. А если не удастся, то тем более у нее не было ни малейшего желания обсуждать свой свадебный наряд.
К настоящему моменту она прожила у Алекс уже пять дней, занимаясь исключительно тем, что придумывала и отвергала различные способы избавления от замужества. И вдруг Алекс опять начала разговоры о том, что Элизабет нужно восстановить свою репутацию в обществе, да еще решила сделать это непременно сегодня вечером. Ко всем прочим несчастьям, сэр Фрэнсис Белховен осаждал дом дяди Джулиуса на Променад-стрит, не давая Элизабет проходу.
– Элизабет, – сказала Алекс решительным голосом. – Я готова признать, что еще не проработала план во всех деталях, поскольку он родился только три часа назад – у меня просто не было на это времени, как ты понимаешь, – но если ты наконец присядешь и согласишься выпить чаю, я постараюсь объяснить тебе, в чем его смысл.
– Пойти сегодня на бал – это не выход, – сказала Элизабет, послушно опускаясь на прелестную маленькую кушетку, обтянутую зеленым шелком. Это… – это настоящий кошмар!
– Может быть, ты позволишь мне объяснить? Ты можешь сколько угодно сопротивляться, но это совершенно бессмысленно, так как я уже задействовала все имеющиеся у меня возможности и отказываться от этого поздно. Поэтому я не собираюсь выслушивать никаких возражений.
Нервным движением Элизабет откинула волосы со лба и нехотя кивнула. Александра указала глазами на чашку с чаем, которую лакей поставил перед Элизабет, и та со вздохом взяла ее и поднесла ко рту.
– Объясняй.
– Я думаю, нет смысла напоминать тебе, что в нашем распоряжении осталось всего девять дней. Девять дней, чтобы подыскать тебе более подходящего мужа.
Элизабет подавилась чаем.
– Что? Ты шутишь!
– Ничуть, – спокойно возразила Алекс, отпив глоток из своей чашки. Когда ты дебютировала, то получила пятнадцать предложений за четыре недели. Если ты тогда могла завоевывать по половинке жениха в день, я не вижу причин, по которым сейчас, за полных девять дней, ты не сможешь найти себе хотя бы одного жениха, который был бы тебе приятен. Даже учитывая тот старый скандал. Сейчас ты стала еще красивее, чем два года назад.
При упоминании о скандале Элизабет побледнела.
– Я не могу, – дрожащим голосом сказала она. – Я не могу снова появиться в свете и посмотреть людям в глаза. Не сейчас!
– Возможно, одна ты и не смогла бы этого сделать, но сегодня вечером ты не будешь одна. С тех пор, как мне пришел в голову этот план, я не сидела сложа руки. Сезон только начался, и не все еще вернулись в Лондон, но я послала записку бабушке своего мужа, чтобы она сразу же, как приедет, заехала ко мне. Она должна приехать сегодня, и сегодня же собирался вернуться из Хостонского поместья мой муж, правда, он сначала зайдет в какой-нибудь из своих клубов и появится дома только вечером. Ему я тоже отправила длинное письмо, в котором объяснила всю ситуацию и попросила присоединиться к нам на балу в половине одиннадцатого. И еще я попросила своего зятя Энтони сопровождать тебя на балу. Так что, как видишь, рядом с тобой будут как минимум четверо. Возможно, это и не так много, но ты даже не представляешь, каким громадным влиянием пользуются мой муж и его бабушка.
Александра с нежностью посмотрела на Элизабет и ободряюще добавила:
– Вдовствующая герцогиня Хостонская обладает колоссальным влиянием на общество и беззастенчиво пользуется этим. Ей доставляет необыкновенное удовольствие видеть, как люди подчиняются ее воле. Ты еще не знакома с моим мужем, – с улыбкой заметила Алекс, – но Джордан пользуется чуть ли не еще большим влиянием, чем герцогиня, и он никому не позволит сказать против тебя хоть слово. Если он будет рядом с нами, никто не посмеет даже попытаться.
– А он… он знает про меня? Ну… я хочу сказать, кто я такая?
И что обо мне говорят?
– Я вкратце рассказала ему в письме, что случилось два года назад, и написала, как много ты для меня значишь. Я бы рассказала ему раньше, но с того момента, как я приезжала к тебе в Хэвенхёрст, мы с ним еще не виделись. Он ездил по нашим поместьям и приводил в порядок дела – ведь нас не было в Англии целых полтора года.
Элизабет почувствовала слабость в ногах при мысли о том, что муж Алекс, вернувшись сегодня вечером в Лондон, сочтет ее неподходящей подругой для своей жены или скажет, что не собирается претворять в жизнь их безумные планы. Представив себе эту неприятную и унизительную ситуацию, Элизабет вдруг вспомнила, что у нее нет подходящего платья, и с радостью уцепилась за это препятствие.
– Ничего не выйдет! – облегченно выдохнула она.
– Почему?
– Мне нечего надеть!
– Ну, это ерунда. – Алекс небрежно махнула рукой. – Ты наденешь платье, которое я привезла из Франции. – Она подняла руку, чтобы предупредить протест Элизабет. – Я все равно не смогу его больше носить, – спокойно сказала она. – Я уже слишком раздалась в талии.
Элизабет бросила недоверчивый взгляд на тонкую талию подруги, а Алекс продолжила:
– На следующий год оно выйдет из моды, поэтому будет справедливо, если хотя бы ты сможешь его надеть. Я уже послала записку Бентнеру, чтобы он прислал сюда Берту со всем необходимым, – Алекс обезоруживающе улыбнулась, – потому что на Променад-стрит я тебя сегодня уже не отпущу. У меня есть сильное подозрение, что если я сделаю это, то через пару часов ты пришлешь мне записку, что у тебя разыгралась страшная мигрень и ты лежишь в кровати, обвязав голову полотенцем.