И тут ужас оледенил ему кровь: он не мог узнать, из какого коридора он вышел.

Потеряв способность размышлять, Руф Билан бросился в первое отверстие, которое попалось ему на глаза. Десять минут безрассудного бега привели его к стенке: ход оказался тупиком.

Вернувшись в знакомую пещеру, Руф прежде всего положил камень у отверстия, из которого вышел.

— Я стану отмечать каждый ход, в котором побываю, — сказал Билан. — Так я не буду по крайней мере дважды проходить по одному и тому же месту…

Отдохнув несколько минут, Руф Билан углубился в соседний коридор. Когда этот коридор раздвоился, беглец избрал правый ход. Но вскоре Руфу снова пришлось выбирать одно из двух направлений. И чем далее он шел* тем причудливее становилось переплетение широких и узких, высоких и низких, прямых и кривых переходов. Эти ходы соединяли пещеры, то походившие на обширные пиршественные залы, до верха которых не достигал слабый свет фонаря, то напоминавшие круг-лые чаши с водой на дне, то загроможденные россыпью камней, выпавших из потолка…

В бесцельных скитаниях прошло несколько часов. Сколько? Билан этого не знал, но видел, что лампочка в фонаре начала гаснуть: масло подходило к концу. Беглеца ждало худшее из испытаний: мрак лабиринта, в котором он сможет передвигаться только ползком, ощупывая дорогу…

Неожиданно что-то новое встретилось Билану в подземелье: ему преградила дорогу стенка, выложенная из разноцветного кирпича.

Дело людских рук! Значит, в этом таинственном лабиринте бывали люди! И быть может, они и теперь здесь и спасут скитальца от гибели.

Руф Билан остановился. Из-за перегородки слабо донеслись голоса. Так, он не ошибся, здесь люди, и они помогут ему… Руф огляделся: в сторонке валялась забытая каменщиками заржавленная кирка.

Опьяненный радостью беглец начал с отчаянной силой проламывать отверстие в кирпичной перегородке.

«Скорей, скорей! — думал он. — Туда! А то люди уйдут, и я останусь один в этой непроницаемой тьме…»

И действительно, фитилек лампочки вспыхнул и угас, и мрак охватил Билана. Но в этот же момент стенка рухнула под его бешеными ударами, он услышал клокотанье бегущей воды, а потом громкие крики.

Перед Руфом Биланом открылась небольшая круглая комната, слабо освещенная подвешенными к потолку фосфорическими шариками. В полу комнаты Билан заметил быстро пустевший бассейн, а с противоположной стороны открылась дверь, и вбежали три человека в остроконечных шапках с прикрепленными к ним светильниками. Лица людей были бледны, они испуганно смотрели на Руфа огромными черными глазами.

— Беда! — вскричал один из подземных жителей. — Священный источник опустел!

Руф Билан содрогнулся. Он еще не понимал, что наделал, но почувствовал озноб. Как видно, он совершил тяжелый проступок, и ему грозит кара.

— Кто ты такой и как здесь очутился? — сурово спросил один из вошедших, должно быть начальник, судя по его повелительной осанке.

— Я — несчастный изгнанник, я из верхнего мира, — дрожа, ответил Билан. — Меня преследовали, мне угрожала смерть, и я скрылся в этом подземелье.

Нам известно, что верхние жители справедливы. Ты, наверно, совершил какое-нибудь злодейство, если тебя ждала такая кара, — проницательно заметил начальник стражи.

— Увы, это так, — сознался Билан и упал на колени. — Я помог врагам проникнуть в мой родной город, который они безуспешно осаждали.

— А, ты — предатель! — презрительно воскликнул начальник стражи. — И к этому гнусному преступлению ты здесь добавил второе: раз рушил бассейн с Усыпительной водой как раз в то самое время, когда она поднималась из недр земли.

— Горе мне, горе! — запричитал Руф Билан. — Но я вторые сутки блуждаю в лабиринте, у меня исчезла надежда на спасение, и вдруг я услышал ваши голоса. Ну и понятно… потерял голову!

— Боюсь, что ты ее потеряешь навсегда, — мрачно пошутил началь-ник стражи. — Сейчас я отведу тебя к королю Ментахо, чужестранец!

А вы, друзья, — обратился он к подчиненным, — оставайтесь и следите за источником. Пусть один из вас поспешит в город, если вода появится снова. Боюсь только, что этого не случится…

— Иди, Реньо, все будет сделано, — ответили остающиеся.

ДОРОГА К ГОРОДУ

Ход, по которому Реньо вел пленника, временами раздваивался. Руф Билан заметил, что начальник стражи всякий раз на-правлялся по указаниям стрелок, нарисованных красной краской на стенах коридоров.

«Если бы я заметил эти знаки, я, быть может, выбрался бы из лабиринта и не разрушил бы эту проклятую стенку, — подумал Руф Билан. — Но почему они так дорожат этой водой?»

Если бы Руф знал в тот момент, какое значение имеет Усыпительная вода в жизни Подземной страны, волосы на его голове поднялись бы дыбом от ужаса. Но это оставалось для него загадкой, и потому он шел довольно спокойно, надеясь, что ему удастся вывернуться.

«За то, что я сделал наверху, подземные рудокопы карать меня не вправе, — рассуждал предатель, — а разломанный бассейн… Ну что ж… Я починю его своими руками…»

Дорога все время круто понижалась. Часто спускались по лестницам,

каменные ступени которых были высечены человеческой рукой Путь был долгим. Но вот пол коридора стал горизонтальным, стены его раздвинулись, сияние шарика на шапке Реньо начало бледнеть, и впереди показался слабый свет, похожий на свет угасающего дня. Руф Би-лан увидел колоссальную пещеру, освещенную клубящимися вверху золотистыми облаками. Кое-где на холмах виднелись деревушки, а в смутной дали угадывался город, обнесенный стеной. «Так вот какова она, эта легендарная Подземная страна, о которой я слышал столько удивительных рассказов еще в детстве», — сказал себе Билан и обратился к проводнику:

— Скажите, почтенный Реньо, как называется город, куда вы меня ведете?

Вместо ответа он получил такой толчок в грудь, что еле устоял на ногах.

— Ни о чем не спрашивай, если тебе дорога жизнь! — грозно сказал Реньо. — В нашей стране низшие не имеют права задавать вопросы высшим!

В Руфе Билане заиграла былая спесь. Он хотел гордо возразить, что в верхнем мире занимал весьма высокое положение, но промолчал.

«Как видно, здесь надо надеяться только на свои глаза и уши», — подумал Билан и начал внимательно осматриваться.

Он увидел много интересного. Дорога пролегала между полей, кое-где огибая холмы. Ее ограничивали расставленные по обочинам столбики, окрашенные в ярко-зеленые, голубые, серебристые тона. И как приятно было останавливаться на них глазу после блеклых сумрачных красок подземелья…