– А, – сказала она с нескрываемым облегчением, – это вы…
Суваев обернулся – Юлька и Риггельд, тоже вооруженные, стояли чуть позади него.
– Что за стрельба? – поинтересовался Суваев. – Прям, как дома…
– Не знаю, – Янка качнула головой. – Мы ехали на сборище… Я, Смагин и Рома. Тут нас обстреляли – во-он оттуда. Рома со Смагиным погнались.
– Кто стрелял-то хоть, видели? – угрюмо спросил Риггельд.
– Не знаю. Тип какой-то, в обычном комбезе. Шарахнул несколько раз, и наутек пустился.
Суваев внимательно глянул на увечную платформу. В лобовом стекле виднелись четыре аккуратненьких овальных отверстия.
– Кто сидел впереди? Рома?
– Ага, – Янка кивнула. – Я вообще-то не очень рассмотрела кто стрелял. Мы со Смагиным целовались.
Суваев негодующе скрежетнул зубами.
– Е-мое! – всплеснула руками Юлька. – Так что получается, стреляли в капитана?
– Именно так и получается, – буркнул Суваев, оглядываясь. – Куда они побежали, а?
– В рукав. Вон в тот.
– Пошли-ка, Курт…
И Суваев со всех ног бросился в указанном направлении. Ботинки скользили по наклонному полу, гладкому, словно олимпийский лед. Курт поспешил следом, и Юлька отчаянная, конечно же, не пожелала отсиживаться в уголке.
В рукаве было сумрачно и сухо; воздух казался ощутимо плотным, словно давление здесь было выше, чем в пузыре-развязке. Вдалеке еле заметно тлели два габаритных огня быстро улепетывающей платформы и неясные силуэты людей. Люди приближались.
Суваев благоразумно вжался в стену, чтоб не маячить на фоне светлого пятна – входа в пузырь-развязку. Риггельду и Юльке объяснять смысл ухода в сторону не пришлось – сами мгновенно убрались.
Двое в мутной полутьме рукава тотчас залегли.
– Наверное, это Ромка со Смагиным, – прошептала Юлька. – Позвать их что-ли?
И, не дожидаясь ответа, звонко выкрикнула в бесконечную с виду трубу-тоннель:
– Рома! Это ты?
– Юлька? – донесся искаженный эхом ответ. Суваев не без труда опознал голос капитана.
– Я, кэп! Нас трое, я, Курт и Пашка.
Вдалеке обе фигуры поднялись с гладкого пола и, пригибаясь, стремительно побежали вдоль стен рукава. Спустя пару минут Рома и Смагин, бесшумно, будто бесплотные тени, приблизились на расстояние нескольких метров.
Комбинезон Смагина с одного боку был грязен и изорван, словно его с размаху протащило юзом по дасфальту. У Ромки на щеке багровел большой продолговатый синяк. Оба держали в опущенных руках бласты – Рома стандартный «Витязь», а Смагин – усиленную модель, двухпотоковый «Гарпун».
– Ого! – сказал Суваев и присвистнул. – По вам стреляли, кэп?
– По нам, – буркнул Рома недовольно. – По кому же еще?
– Кто?
– Хотел бы я знать!
– Мальчики! – вмешалась Юлька. – А не лучше ли нам убраться отсюда? Хотя бы к платформам, а нет – так и дальше. А?
– Лучше, – безропотно согласился Рома. – Пошли.
Смагин, не проронив ни слова, двинулся прочь из рукава, в пузырь, к свету. Глаза у него были белые, совсем как в последний день на Волге, когда он нежданно-нагадано навсегда расстался со своим кораблем.
Они приблизились к двум платформам; Янка выскочила навстречу.
– Целы? – спросила она, беспокойно глядя на кэпа и Смагина.
– Целы, – процедил капитан. – Ушел, зараза! У него платформа стояла в рукаве.
– Значит, он нас поджидал, Рома, – глухо сказал Смагин. – Точнее, наверное, даже не нас, а тебя, капитан.
– С бластом наизготовку, – добавила Янка. – Тебя пытаются сместить, капитан.
– Ты должен быть осторожнее, капитан, – с легким раздражением продолжил Рома тем же тоном. И сердито плюнул вниз, на ленту, соединяющую два рукава уровнем ниже.
Смагин тем временем спихнул увечную платформу с дороги; она, величаво кувыркнувшись, полетела куда-то вниз, в прозрачную пропасть, к белесому дну пузыря. Следом отправилась и одинокая отломанная дверца.
– Поехали, – сказал Смагин, садясь в целую платформу. – Залезайте.
Шепеленко, Риггельд и Юлька намерились было последовать его примеру; Рома остался на месте. На ленте перед платформой. Он вынул из нагрудного кармана нечто вроде блокнота, раскрыл его и внимательно уставился на матовый экранчик. На лице его отражались досада и недоумение.
Несколько секунд все молча ждали.
– Яна, – наконец нарушил молчание капитан. – Кто у тебя сейчас на вахте? В базовом?
Шепеленко взглянула на часы.
– Жаркевич сменился… В пять. Должна Ритка Медведева заступить. А что?
Капитан продолжал глядеть на экранчик своего прибора.
– Жаркевич-то сменился. В пять, как и положено. Но на вахту никто не заступил, базовый информатики пуст.
– Не может быть! – не поверила Янка.
Капитан раздраженно дернул плечом, решительно сел на переднее сидение платформы и звучно хлопнул дверцей.
– А у тебя в рубке, Юля?
– В пять должен заступить Хаецкий. Только не помню который. Смагин, вот, сменился, а Хаецкий заступил.
– Хаецкий не заступил, Юля. Пилотская рубка тоже пуста.
Юлька вопросительно повернулась к Смагину.
– Юра? Это как понимать?
Смагин пожал плечами:
– А как понимать? В пять меня выбросило из системы, ну, я из шкафа вылез. Хаецкого еще не было. Я еще удивился, помню: во, псих, на вахту опаздывает! Я его не стал дожидаться, все равно в пилотской работы не было…
Рома уже тащил из кармана коммуникатор. Откинул микрофон, прижал трубку к уху.
– Але! Валентин? Ты где? А Женька?
С минуту Рома внимательно слушал. Потом молча отнял трубку от уха.
– Так-так. Хаецкий до вахты до сих пор не добрался. Он застрял, в рукаве по дороге от офицерского к рубкам. Платформа по выезду из офицерского прыгать не стала, так и тащилась обычным манером. А потом стала, в без пяти пять. И до сих пор стоит. Он звонил транспортникам, обещали разобраться…
– А транспортники, – донельзя скучным тоном констатировала Яна, – почти сплошь люди Шадрина да Юдина. Как раз тех, кто не прочь капитана сместить, насколько я понимаю.
– Раньше ты говорила, что в капитанство метит директорат, а не бандиты, – заметил Смагин.
– Да заодно они, что тут думать, – Яна пожала плечами. – Кэп, это заговор. Они пытаются отсечь нас от корабля. Проверь на всякий случай боевую.
Капитан потрогал несколько клавиш на приборе. И сердито засопел, когда разглядел ответ.