Бой разгорелся нешуточный, повсюду раздавались звон мечей, крики и буханье топоров. За шумом битвы не сразу услышали, что князь с конниками уже подоспел, охватывая хазар большим полукружьем, и теперь крушил ненавистных, не давая бежать тем, кто опомнился. Зажатые с двух сторон, оставшиеся пешими, потерявшие боевой задор степняки, видно, не надеялись уйти подобру-поздорову и теперь старались отдать свои жизни подороже.
Кривец увидел, как под князем пал конь, Олег оказался на минуту придавленным его спиной, пока выбирался, над ним навис хазарин со своим мечом. Правая рука князя все еще была зажата, а степняк уже занес клинок. Завершить удар не смог – его рука вдруг отделилась от туловища и полетела на землю, так и зажав сомкнутой кистью рукоять меча. Это пущенный тренированной рукой дреговича Осташа топор начисто снес хазарину руку до самого рукава кольчуги. А Кривец уже помогал Олегу выбираться из-под трупа его лошади. Вокруг отчаянно бились остальные дружинники, бились с остервенением. Если хазары одного племени, то все они кровники русичам. В каждом русском роду были те, кто пострадал от степняков, каждому было за кого припомнить проклятым.
На равных с остальными бился и Игорь. Олег постоянно косил взглядом, ища сына, и удовлетворенно хмыкал – княжича не зря учили лучшие воины дружины, он умело владел мечом и не пугался хазарских оскаленных рож и их воинского умения. Молодец княжич!
Осташ, размахивая захваченным хазарским мечом направо и налево, заметил, как красиво и сильно бьется сам князь. Ни одного лишнего движения, каждое наносит урон противнику, чаще всего смертельный. Олег и мечом умудрялся крошить хазарские щиты. Осташ даже подумал, что его меч, верно, специально под него ковали. Князю достался необычный соперник, он бился… левой рукой, держа щит в правой. Причем хазарин-то привык к праворуким соперникам, а вот для князя было неловко. Довольно долго Олегу не удавалось справиться, но наконец он вдруг резко перенес свой щит направо, подняв почти на уровень лица, и одновременно его меч скользнул под щитом, выбивая хазарское оружие кверху. Обратным движением князь полоснул мечом хазарина по ногам и одновременно сильно толкнул своим щитом его щит. Отлетевший назад и обезоруженный степняк рухнул наземь, прикрыться он уже не успел. Следующий удар Олега образовал большую дыру не только в панцире противника, но и в его груди.
На Игоря напал немолодой уже хазарин с лицом, наискось пересеченным шрамом, видно, немало побился в своей жизни. Копьем степняк метил в лицо княжича. Игорь успел подумать, что хочет попасть в глаз, и когда его собственное копье уже почти коснулось щита хазарина, резко опустил голову. Хазарское оружие с каким-то присвистом скользнуло по шелому княжича, голову чуть повело, но защита выдержала. Зато копье Игоря пробило не только хазарский щит, но и тело за ним. Снова Игорь отстраненно подумал, что плоха степняцкая броня… Он дивился сам себе, в сечи точно раздвоился, один Игорь разил копьем, потом, когда оно застряло в теле хазарина и вытащить сразу не удалось, вынул из ножен за спиной большой меч, стал рубить им… А второй наблюдал со стороны, оценивая действия первого и даже что-то подсказывая. Это было странное чувство, которое прошло, как только бой закончился, и которого Игорь поначалу даже испугался.
Когда бой закончился, на земле валялись больше сотни хазар убитыми и ранеными. Все же нескольким удалось бежать, но это уже мало беспокоило князя, его люди, следившие за степью все дни, донесли, что по каравану ударил основной отряд. Немного хазар остались охранять их собственный обоз – и все, близко никого больше нет. Олег о чем-то распорядился сотнику, всадники по знаку своего старшего тут же соколами взлетели в седла и умчались. Видно, добивать этот обоз – понял Кривец. Русичей полегло тоже немало, их стали собирать, чтобы похоронить со славой. Князь внимательно оглядывал убитых, никто из них не был поражен стрелой или мечом в спину, каждый встретил смерть, как и положено воину, лицом к лицу. Слава героям!
Пусть хазары разбиты не все, только отряд одного из беков, пусть были и те, кому удалось бежать, Олег даже велел не догонять, они расскажут остальным о силе русичей. Это главное – пусть степняки знают, что за русские караваны, за русских людей есть кому постоять, что у них надежная защита. Чем больше степняков будет об этом знать, тем меньше их станет налезать на Русь.
Карл, знавший, казалось, обо всем, рассказывал князю об устройстве Византийской империи. Вопросы, которые задавал Олег, часто ставили в тупик даже самих греков. Дома им казалось, что все само собой разумеется, но у князя они вдруг начинали понимать, насколько сложно держать в подчинении и править огромной империей. Византийцы утверждались в мысли, которая совсем не устраивала князя – о богоданности императора, мол, потому и правят успешно, что богом на трон посажены.
Олег фыркал, сердился и требовал понятных объяснений, как управляют большим количеством ремесленников, как собирают налоги, как организовывают армию… Даже Раголд, много раз бывавший в Царьграде, не мог полностью удовлетворить любопытство князя, он хорошо знал купеческие дела и не касался других. Олег попросил подобрать человека, который мог бы специально все разузнать в Царьграде. И тогда Раголд предложил своего друга Хореня. Тот уже стал опытным купцом, хорошо говорил не только по-гречески, но и на латыни, был знаком со многими влиятельными купцами и чиновниками в Константинополе. После этого почти два года провел Хорень в Византии, а потом многие дни удовлетворял любопытство князя, которое совсем не было праздным.
Олег заставлял присутствовать при почти ежедневных рассказах Хореня и княжича Ингоря, чтобы учился править многими народами. Ингорь понимал, что эти разговоры полезны, но в ложнице ждала молодая жена, и мысли княжича витали далеко от Византии. Князь не настаивал, чтобы он слушал внимательно, а Карл старался запомнить все, чтобы немного позже, когда понадобится, пересказать своему воспитаннику то, что тот пропустил мимо ушей.
Рассказы Хореня о христианской религии Олег отмел сразу:
– О том говорить не станем. У них своя вера, у нас своя. И менять ни к чему.
Но говорить приходилось, уж очень была завязана вся жизнь империи с религией.
Рассказы о роскошных императорских дворцах, о пиршественном столе из чистого золота, вокруг которого вставали 36 диванов, о золотых блюдах для еды, о безумной роскоши, царившей в императорских покоях, и не только в них, Олег пропускал мимо ушей, только кивая на Ингоря:
– Ему расскажешь, княжич любит про злато слушать…
А вот про систему передачи власти сам слушал внимательно. Когда Хорень сказал, что сначала византийцы императора выбирали, поднимая на щите в знак своего выбора, а теперь он сам назначает преемника, князя больше всего заинтересовало, как этого преемника определяют. Услышав, что император выбирает из своих детей, рожденных в Пурпурной спальне Пурпурного дворца, Олег громко хохотал:
– А если княгиня не успеет до дворца добежать, по дороге где родит, так что же сыну, пропадать, что ли?
Карл поправил:
– Императрица…