Но нам было наплевать, тем более с моста гаркнул во все горло какой-то священник:
– Люд православный, позабавимся-ка, благословясь! Помните об уговоре биться честно и без увечий.
Я всегда считала, что Масленица и вот такие игрища вызывают у церковников аллергию в лучшем случае, но в Новгороде, видно, так привыкли, что менять ничего даже в угоду новой вере не стали. Разумно, лучше пусть между собой воюют при штурме снежного городка или вот так – стенка на стенку, но без оружия, чем силушку друг против дружки применяют с кровопролитием. Хотя я подозревала, что и второе тоже бывает, слишком уж шумным показалось мне вече, прошедшее два дня назад. Орали так, что и снега на деревьях не осталось. Вятич потом объяснил, что это вовсе не шумно и вопросы решали почти мирно и без споров. А что же бывает, когда со спорами? Ой-ой…
От размышлений меня отвлек ор, который поднялся, когда стенка все же пошла на стенку. Бой начался с единым выдохом в полное горло: «Га!» Я почти с ужасом представила, каково это, когда сотни здоровенных мужиков сталкиваются на кулаках друг против дружки. Мой взгляд выцепил Тишаню, его было заметно даже среди немаленьких новгородцев. Наш приятель размахивал кулаками направо-налево, и явно нашлось немало пострадавших от его ручищ. Его, пожалуй, утихомирить можно только сообща.
Так и есть, Тишаню вознамерились вывести из боя сразу несколько человек, так, видимо, не полагалось, но уж очень мощен был боец. А дальше следовало то, что обычно описывают сказки или легенды. Когда навалившихся стало слишком много, чтобы он мог свободно размахивать кулаками, Тишаня просто распрямился, и несколько человек полетели в стороны, отброшенные его ручищами. Я услышала, как рассмеялся, показывая на нашего богатыря, князь:
– Ты посмотри, вот силач!
Да уж, Тишаня и в своей деревне был не хилым, а на хороших харчах вырос словно на дрожжах (может, так и было, он еще молодой совсем).
Епископ усмехнулся:
– Это вон Анеи Евсеевны холоп.
– Он не холоп, – возразила Анея, – он вольный. Приехал с Вятичем и Настей.
– Где взяли-то такого? – это уже ко мне.
– Он нас ограбить на лесной дороге пытался.
– Чего?! – уставилась на меня Анея, явно не ожидавшая столь неприличного поведения от Тишани.
– Да они в первый раз, видно, на разбой вышли, а тут мы ехали. А грабил-то как! Почти попросил отдать деньги, но стоило за оружие взяться, дал стрекача.
– Неужто труслив?
– Нет, но разбойник из него не получился, совести слишком много.
Похоже, Анея успокоилась, снова с усмешкой наблюдая, как расправляется с нападающими на него новгородцами Тишаня.
Сшибка шла во всю мощь, уже уползали первые пострадавшие, кто-то просто отплевывался, утирался снегом, кого-то пришлось уводить и даже уносить. Но жалоб не было и покалеченных тоже. Выбитые зубы и разбитые губы или брови в счет не шли, как без них в драке? Но немного погодя сшибка как-то сама по себе сошла на нет, и виновником стал Тишаня.
У противников, а может, и соратников богатыря появилась забава, они висли на Тишане гроздьями, а тот раскидывал приставших в разные стороны. Постепенно он оказался просто в круге любопытных, и интерес к выбиванию зубов друг у дружки народ потерял.
Видимо поняв, что парня просто надорвут, к Тишане пробрался Вятич:
– Ну, все, хватит.
Тот чуть смущенно пробасил:
– А чего они все сразу…
– Вот и я о том. Негоже всем против одного.
Здоровенный, не меньше самого Тишани, кузнец Никифор крякнул:
– Да мы не против, мы ж за него. – И неожиданно, видно даже для самого себя, предложил: – А давай один на один?
Теперь они сцепились вдвоем. Стенка была забыта, круг стал совсем плотным, нам и не видно, что там творилось, можно было только догадываться. Князь позвал к себе кого-то из дружинников, кивнул на собравшихся…
Крики, которые доносились из плотного кольца людей на льду реки, говорили, что схватка крепкая, соперники друг дружки стоили. Потом раздался единый вопль, свидетельствующий о победе одного из поединщиков, только вот кого?
Из толпы, работая локтями, выбрался дружинник, бросился к князю, крича на ходу:
– Этот новенький Никифора ка-ак поднял да ка-ак приложил наземь!
– Живой?
– Конечно, чего ему сделается?
– Анея Евсеевна, скажи, чтобы твой человек ко мне подошел.
Анея усмехнулась одними уголками губ:
– Он с нами.
– Да будет тебе, силен же детинушка просто так по земле ходить, пусть послужит Новгороду, – крякнул епископ. Анея в ответ притворно вздохнула:
– Я ему не указ, как сам решит.
Я подумала, что Тишаня решит, как Вятич скажет.
Тишаня действительно вопросительно смотрел на Вятича, сотник рассмеялся:
– Чего ты на меня глазеешь, князь тебя звал.
– А чего меня-то?
– А кто половину новгородцев по льду раскидал?
Тишаня явно перепугался, что за бой на льду Волхова придется отвечать.
– А чего я-то, все так бились. Ну, может, и приложил пару раз кого, нос набок свернул, так чего они под кулаки лезут? И все на одного… А Никифор тот сам предложил…
– Да не переживай, князь тебя не ругать за разбитые носы собирается, а к себе звать.
– Куда к себе?
Вот балда, кулаками махать горазд, а соображать быстро не получается.
– В дружину, небось.
– А как же вы?
Тут уже не выдержала я:
– Нет уж, в дружину мы с тобой не пойдем.
Тишаня явно расстроился.
– Но и тебя держать не станем. Иди к князю, раз звал, ты Новгороду нужнее.
Хотелось добавить, что мы сами скоро уплывем, но травить душу парню уже не стали.
Но это было на следующий день, а тогда мы еще и сжигали собранное из чего попало чучело Костромы, или, как ее еще назвали, Зимерзлы. И глядя на летевшие по ветру искры от большущего костра, и то, как горячее пламя пожирает страшную куклу, действительно верилось, что скоро уйдет зима надолго, что холода и метели сменятся теплом и зеленью. Человек должен верить в лучшее, иначе как жить?
Мы ждали тепла с особым нетерпением, ведь предстояло поторопиться в Сигтуну – портить жизнь зятю шведского короля Биргеру и ссорить его с остальными.
Александр Ярославич и правда взял Тишаню к себе в дружину, но тут возникла проблема, потому как ни одна кольчуга на богатыря попросту не лезла, пришлось спешно набирать новую. Тишаня ходил гордый и смущенный донельзя, его позвал князь, вокруг него суетилось столько людей…