Вокруг князя собрались воеводы и тысяцкие. Александр с тревогой вглядывался в шведскую кавалькаду, стоявшую посреди Невы.
– Рано успокаиваться. Пересчитайте своих да помогите раненым. И еще собрать коней и оружие. Быстро, пока они не надумали вернуться.
Кто-то довольно протянул:
– Не-е… не вернутся…
Александр снова твердо повторил:
– Рано радоваться. Пусть уйдут, тогда…
Убитых русичей оказалось немного для такого боя – двадцать человек, раненых гораздо больше. Но раны что, они заживут, а вот шведов проклятущих, хотя их и прибыло без числа, со своей земли погнали!
Поймали коней, не успевших убежать в лес, собрали богатые трофеи, которых оказалось много. Новгородцы смеялись:
– Одного железа столько, что кузнецам работы на год хватит!
И впрямь, только латные доспехи шведов, которые те либо просто не успели надеть, либо даже сбрасывали, чтоб не потонуть в реке, либо были сняты с убитых, потянули на многие пуды. Хорошая сбруя, содержимое шатров, сами шатры… Все спешно сносилось на середину поляны для будущего дележа. Кузнец Пестрим и еще несколько таких же разглядывали доспехи, цокая языками. Вот бы это все да им в ковню!
К Александру подошел воевода:
– Князь, наших погибло двадцать человек, ранено больше сотни. Но выживут, сами вон на ногах стоят.
Князь кивнул:
– Погибших вели везти домой, похороним с честью. Каждого звать по имени-отчеству, даже простой люд. Заслужили.
Как услышали те слова новгородцы и ладожане, неизвестно, но не успел еще воевода отойти от князя, а каждый знал, что повелел Александр уважительно именовать всех погибших за Русь, за Великий Новгород независимо от происхождения. И похоронить велел дома с почестями, чтоб каждый знал, какой почет защитнику родной земли, чтоб дети гордиться могли не просто памятью отцов, сложивших головы на поле брани, а и людским к ним уважением. После такой вести новгородцы готовы были плыть даже без ладей вдогонку шведам и голыми руками задушить закованных в броню рыцарей!
Но князь осадил горячие головы:
– Не след! Зачем? Вернутся – еще раз покажем, на что способны, а удерут – туда им и дорога. Пусть всем расскажут, что на Русь лучше не нападать!
– А что делать с их убитыми? – осторожно поинтересовался воевода.
– Шнеки целые остались?
– Есть немного…
– Они нам не нужны?
– Избави бог! – даже перекрестился тот.
– Собрать со шнеков все ценное, погрузить на них убитых шведов и пленных и пустить, чтоб догоняли своих.
Хмыкнув, воевода отправился распоряжаться, чтоб выполнили княжью волю. Тоже верно, убитых не стоит оставлять гнить на земле, пусть уйдут по своим обычаям в море.
До позднего вечера шведские шнеки стояли посередине Невы, а русичи разбирали добычу и грузили убитых врагов на их суда. Потом туда же со связанными руками посадили пленных. Когда оттолкнули три шнека с наваленными на них трупами, даже самим стало легче. Миша вздохнул вслед:
– Точно землю русскую от пакости какой освободили…
Вокруг послышался согласный шум, многие думали так же.
Когда все было кончено, к Александру снова подошел воевода:
– Князь, пора добычу делить. Посмотри, что себе возьмешь?
Александр покачал головой:
– Мне своего оружия хватит, свое милей. Раздай дружине все да новгородцам. Да, еще не забудь ижору, без них мы бы не справились.
Это было справедливое решение, ижора тоже должна получить свою долю за немалое участие в победе. Но воевода спросил еще одно:
– Там конь, такой, как ты любишь, вороной. Хорошей масти. Привести?
– Нет, своего коня надо самому и вырастить. А чужой в бою ненадежен.
Себе брать князь ничего не стал, но за дележом трофеев следил строго, чтоб не было обиженных. Малая обида порождает большую, ни к чему раздоры среди своих. Железо без разбора велел отдать кузнецам, там сами решат, кому что и сколько:
– Им нужнее, в дело пустят. Мыслю, нам ни к чему такие латы? У ополченцев оруженосцев, какие помогают на коня влезать с помоста, нет. Люди в дело железо употребят.
Кто-то подивился:
– А зачем на коня с помоста влезать? Неужто такого маленького роста? Вроде нет…
Александр рассмеялся:
– Да на них столько тяжести, что самим не взобраться. Подводят коня к такому рыцарю, он и садится с помоста в седло сверху.
– А если упадет? Не подняться же?
Вокруг захохотали. Князь кивнул на Антипа, невдалеке деловито разглядывавшего хорошую сбрую:
– А вы вон у него спросите, как латников еще и головешками жечь можно!
– Чем?!
– Спросите, спросите. Как он угольки рыцарям под латы закидывал.
Антип, уже понявший, что говорят про него, сначала чуть смутился, потом приосанился. Через минуту Александр уже усмехался, слыша, как ладожанин красочно расписывает прыжки рыцаря с головешкой в латах. Хохот грянул такой, что поднял на крыло едва успокоившихся птиц.
В стороне новгородцы еще ловили трех мечущихся, совершенно одуревших лошадей, ласково уговаривая:
– Ну чего ты?.. Ну иди сюда, иди…
Неизвестно, видели ли шведы со своих шнеков, как русичи разбирают их оставшееся на берегу оружие, но они еще долго стояли посреди Невы. Только когда шнеки, груженные мертвыми шведами, подошли к оставшимся целыми, вся кавалькада двинулась в сторону моря. Целые ладьи тащили траурные. Верно, морские разбойники и свое последнее пристанище должны найти в море.
Вслед за шведскими судами по берегу, но теперь уже не скрываясь, двинулись русские сторожи. Пусть видят, что князь следит за ними, не даст снова сойти на берег!
А Канюша погиб. Был убит уже после боя.
Князь Александр стоял, разговаривая с Пельгусием и другими ижорцами, сердечно благодарил за помощь. Без них не справились бы, да и просто не узнали о приходе свеев до самого появления под стенами Новгорода. Канюша был в их числе. Вдруг наметанный взгляд молодого, но опытного охотника уловил едва заметное движение в кустах на краю поляны. Так опытный ловчий даже не глазами, а чутьем понимает, где находится дичь либо опасность. Канюша сделал небольшое движение, на миг опередив летящую в князя стрелу, и вдруг начал падать, пронзенный ею. Пельгусий, ахнув, подхватил сородича, а к кустам уже бежали дружинники. Канюша едва улыбнулся, прохрипев:
– Успел…
Оказалось, что один из выбравшихся из Ижоры шведов не смог пробиться к своим и засел в кустах. Его целью был князь, и только ижорец, заслонивший Александра собой, спас князю жизнь.
Александр велел: