– Везти в Новгород, похоронить с честью великой вместе со всеми!
Но Пельгусий вдруг попросил:
– Позволь, княже, мы его сами здесь похороним. Он наш сородич и наш герой.
Князь согласился:
– Будь по-вашему. У него есть семья?
– Да, жена и двое ребятишек.
– Под свою опеку беру, сколь править в Новгороде буду, столько платить стану. А коли меня в граде не будет, там и сам Новгород поможет! – Он оглянулся на воеводу, как бы проверяя, слышал ли тот. Миша согласно закивал, ижорец герой, много помог и князя собой заслонил от погибели.
– Семьи всех героев под свою защиту возьмем, княже. Город не пожалеет.
– Быть по сему!
Чуть позже князь обходил раненых, утешая и подбадривая. Были и совсем тяжелые, и легкораненые, которые все рвались в бой. Александр смеялся:
– Да ведь бой давно кончился. Одолели мы шведа! Так побили, что не скоро сунется!
Я попалась ему на глаза нечаянно, не хотелось лезть вперед, ведь о доблести некоей Насти Федоровой летописи ничего не писали…
– Все по-вашему вышло. Еще что знаешь?
– Знаю.
– Добро, встретимся у Спиридона, расскажешь. Где остальные-то?
– Там, – я махнула рукой в сторону моря.
Но пока и князю, и мне было не до разговоров. Невская битва состоялась и закончилась, как и писали летописи – разгромом шведов и ранением Биргера. А что в летописях нет ничего обо мне, так это неважно, я герой невидимого фронта.
Шнеки шли обратно в море, пока проходили острова в устье Невы, сильно опасались, чтобы русы еще и там не устроили какую засаду. Произошедшее казалось дурным сном, кошмаром наяву. Какие-то русы побили сильнейшее войско как младенцев! Биргер ранен их князем! Улоф Фаси метался, не зная, что теперь делать.
Со шнеков датчан прибыл человек от Кнута с заявлением, что те возвращаются домой. Явно тянули в сторону и суда с финнами. Оставались сами шведы и норвежцы. Как поступит Мельнирн?
Биргер лежал, скрипя зубами от сильной боли. Пробитая бровь все время кровоточила, если кровь не остановить, то Биргер может попросту умереть как самый глупый раб! Вокруг него хлопотал лекарь, без конца прикладывая измельченные травы. Немного помогало, но стоило кровотечению затихнуть, как Биргер открывал рот, чтобы что-то сказать, морщился, и все начиналось снова.
– Мой конунг, фы должен молчат!.. Кашдый фаш слов будет снова фызыфать кров! – Лекарь с перепугу, казалось, забыл нормальный язык. Он и так говорил по-шведски с сильным акцентом, а теперь коверкал слова неимоверно. Но все понимали, о чем идет речь. Биргер не давал ране побыть в спокойном состоянии.
Стоявшие рядом конунги мрачно переговаривались, обсуждая произошедшее и ранение Биргера. Все сходились в том, что попасть в узкую прорезь забрала без чародейства невозможно. Бедолага уже обрадовался такому решению, это оправдывало его нелепое ранение от князя русов, но все испортил тот же противный Мельнирн. И чего его принесло на шведский шнек? Биргер подозревал, что явился полюбоваться на мучения соперника. Услышав объяснение ранения не иначе как колдовством, норвежец злорадно усмехнулся:
– Или большим умением князя русов, против которого достойный Биргер не смог устоять!
Это тоже было правдой, уж очень ловко русский князь сначала отбил смертельный удар Биргера, который обычно не оставлял сопернику ни малейшего шанса на выживание. Биргер снова заскрипел зубами, а лекарь кинулся прикладывать очередную порцию снадобья:
– Фы должен молчать! Только молчать, прошу фас!
Он так замахал руками на присутствующих, что конунги поспешно убрались прочь. Надо сказать, с заметным облегчением. Мало кому хотелось стоять, глядя на мучавшегося Биргера, и выражать сочувствие человеку, которому обычно завидовали и которого попросту боялись. Немного погодя к Биргеру пришел Улоф Фаси, сел рядом, потом сокрушенно объявил:
– Уходим! Датчане ушли сами, Мельнирн заявил, что с нами больше не пойдет. Мол, мы сначала боимся каждого куста, а потом драпаем так, что ветер не догонит.
Это была неправда, с берега первыми постарались удрать на суда совсем не шведы, а тот же Мельнирн со своими. Они первыми же и отошли на середину реки. Кроме того, если бы прислушались к беспокойству Биргера, то такой беды не случилось. Но Биргер не привык жалеть о том, что произошло, сейчас его интересовало одно – не пойдет ли Мельнирн на Гардарику сам? Его беспокойство без слов понял Улоф, в ответ на вопросительный взгляд раненого, он отрицательно покачал головой:
– Норвежцы тоже уходят. Может, вернутся потом, но явно не сейчас. Уже поняли, что пороги запросто не пройти, до осени не сунутся.
Биргер все же потерял слишком много крови, он лежал бледный, едва дыша. Лекарь попросил Улофа:
– Дайте ему отдохнуть, пусть поспит…
Шнеки членов неудавшегося похода на земли Гардарики разворачивались, чтобы взять курс к своим берегам. Огромное войско под шведским флагом уносило ноги от русских берегов, будучи разбитым в прах совсем небольшой дружиной русского князя.
Биргер лежал с закрытыми глазами и размышлял. Все случилось, как предсказывала синеглазая женщина из Гардарики. Совершенно немыслимый поединок между ним и князем Хольмгарда. Ну кто мог ожидать появления конной дружины прямо из леса, в котором только вчера не было и следов людей? А само нападение в полдень, когда все были расслаблены, доспехи сняты, оружие сложено. Если бы не привычка викингов хвататься за меч, даже чтобы отмахнуться от мухи, и отражать атаки, не проснувшись, потерь было бы куда больше.
А как можно ожидать ранения в бровь опытному бойцу, лицо которого скрыто забралом?
Биргер вдруг отчетливо вспомнил, что именно за миг перед ранением слышал голос этой женщины. Да, да, это был ее голос! Но женщины не воюют наравне с мужчинами, тем более в конных дружинах, значит, она видела все сверху, значит, она валькирия?
Зять короля даже застонал от бессилия, почему же не послушал?! Лекарь метнулся с вопросом:
– Фам больно?
– Уйди.
Ту боль, которая просто поглотила Биргера, не вылечить ничем. Он казнил себя за непослушание, ведь предупреждали же, но казалось, они просто стараются не допустить похода на Гардарику. Вот и поплатился за недоверие.
Однако Биргер не привык сдаваться, он как кошка, падал на все четыре лапы. Хорошо, что о повороте обратно объявил не он, а Улоф Фаси. И то, что его собственное ранение столь странное, тоже хорошо, у кого повернется язык сказать, что здесь не было колдовства, не все же, как Мельнирн. Но, чуть подумав, Биргер решил, что лучше постараться, чтобы поход забыли вовсе, ни к чему помнить неудачи, даже если ты в них не виноват. Люди любят удачливых.
Теперь его мысли перешли к пророчеству синеглазой валькирии, вернее, ко второй его части. Женщина говорила о том, что он сумеет объединить все три короны и его сын Вальдемар, который пока совсем маленький, будет править Швецией, а потом королем станет второй сын Магнус. Что ж, пророчество хорошее, первая, плохая часть, уже сбылась, так стоит ли из-за нее волноваться? Лицо заживет, а вот судьба останется. Регент всей страны… Понятно, у Эрика детей не предвидится, почему бы не назвать наследником племянника, тем более у того столь сильный отец.